ДЫМ НАД ПЕКИНОМ

Интервью с сутенером с улицы Ябаолу

Продолжение. Начало в #576

Борьба в грязи

Сюй ищет новые пути привлечения китайских туристов. Он приглашает меня к себе и показывает цветные фотки с эпизодами борьбы в грязевой ванне. Кроме нас, в офисе сидит на диванчике незнакомая девушка монголоидного типа.

– Сможешь такой аттракцион сделать?

– А кто будет моим партнёром?

Сюй указал на монголку.

– Она.

Монголку звали Анжилма. Вообще-то она была не монголка, а бурятка из Улан-Удэ. Но монголы и буряты – две ветви одной нации. Буряты убеждены в том, что основатель Великой Монгольской империи Чингисхан был бурятского происхождения.

Анжилма, девушка из интеллигентной бурятской семьи, была виолончелисткой. В составе Улан-Удэнского симфонического оркестра она приехала в Харбин на августовский музыкальный фестиваль. Качество жизни в Китае так поразило ее, что после гастролей она вернулась туда по полугодовой визе. Поскольку в Харбине хватало своих виолончелисток, ей пришлось переквалифицироваться в борчиху в грязевой ванне.

На следующее утро, когда все обитатели деревни ещё сладко спят и досматривают сны, мы с Анжелой – так её в деревне стали звать для удобства, и она не возражала – встречаемся в огороженном дворике, где уже готова грязевая ванна – квадрат с бортиком со стороной 6 м, заполненный жидкой глиной.

– Перво-наперво, заруби себе на носу главное: «Наша безопасность – прежде всего!». Борьба только в центре ванны и никакой самодеятельности, – начинаю я обучение.

– А почему? – спрашивает она.

– Чтобы не травмироваться о бортик. Ты же не хочешь сломать себе позвоночник и провести остаток жизни в инвалидной коляске? Переломы, вывихи и растяжения нам тоже не нужны. У нас все будет понарошку – игра на публику. Мы не борцы, а каскадеры.

И мы с Анжелой начали готовить свой аттракцион. Я научил ее двум эффектным приемам дзюдо, которыми она бросает меня на татами. Извиняюсь, в грязь. Я ее бросаю тоже двумя приемами. К моему удивлению, студентка консерватории оказывается способной дзюдоисткой, и на реактивной скорости проходит степени от белого ученического до чёрного мастерского пояса. Броски и падения мы отрабатываем до автоматизма. Через две недели изнурительных трехчасовых тренировок мы можем провести схватку с завязанными глазами.

Наконец, мы сдаем аттракцион приёмной комиссии в лице Сюя. На следующий день назначено наше первое выступление на публике.

На голове Анжелы надета резиновая шапочка белого цвета с красным флагом КНР, в каких выступают на международных соревнованиях китайские пловцы. На моей голове такая же шапочка, но черная и с российским триколором. Анжела одета в купальник-бикини белого цвета, я – в чёрных обтягивающих плавках. Прям белая лебедь и чёрный коршун из «Лебединого озера». Только покажем мы не балетные па, а приёмы дзюдо.

Мою соперницу представляют как молодую спортсменку из автономного района Внутренняя Монголия. Меня – как чемпиона России.

Рефери дает отмашку, и мы начинаем схватку.

Мы встаем в стойку и делаем обманные движения руками. Сначала я сбиваю Анжелу с ног подсечкой – простой, но красивый прием. Потом обхватываю её за шею и бросаю через бедро. Я оставляю соперницу лежащей в грязи, поворачиваюсь к трибуне и победно поднимаю вверх руки.

Зрители угрюмо молчат. Китай повержен Россией.

Но рано я праздную победу. Анжела, встав на четвереньки, хватает меня за ступню и с вывертом роняет на живот. Мы одновременно вскакиваем на ноги. Я опять хочу обхватить её за шею. Но Анжела ловко подныривает, захватывает мою руку и делает бросок через спину. Описав ногами в воздухе большую дугу, я со всего маха, расплескивая грязь, шлёпаюсь на спину. Анжела подходит и картинно ставит ногу мне на грудь. Чистая победа!

Публика ревет от восторга. Китай победил Россию!

Днем я, как и прежде, в образе сельского дурачка брожу по деревне с балалайкой, а после обеда переодеваюсь и на полчаса преображаюсь в чёрного коршуна. 50 юаней за балалайку плюс 100 юаней за борьбу в грязи – по уровню оплаты за день я вплотную приближаюсь к стриптизу.

Марина сообщает мне новость:

– Валера вчера нажрался как свинья, с охранником подрался. Сюй разрывает с ним контракт.

– И как же он теперь? – спросил я, имея в виду Валеру.

– Поедет со своим белогвардейским репертуаром в Пекин на улицу Ябаолу, там новый ночной клуб открывается. Как-нибудь не пропадет.

– А ты с ним?

– С какого перепугу! Мне и здесь хорошо.

И мы с ней стали жить в одной комнате.

Как-то Марина не вернулась в нашу комнату после своего выступления. Через полтора часа ожидания, заподозрив неладное, я пошёл узнать, в чем дело. И предчувствие меня не обмануло.

– Она с гостем уехала в город, – сказал мне охранник.

– Марина пришла лишь рано утром. Ничего не объясняя, она скинула футболку, джинсы, лифчик и трусики и молчком легла в постель. Пока она раздевалась, я встал с кровати и сел на стул.

– Тебе хорошо заплатили? – спросил я.

– Мне хватит, – сказала она, не поворачиваясь в мою сторону.

На этом объяснения закончились. Я вдруг осознал простую вещь. Живя с проституткой, не стоит предъявлять ей претензии из-за того, что она переспит с клиентом. Тем более, ревновать или обижаться.

Русский хлеб

К осени я решил сменить сферу деятельности и съехал из Русской деревни в город.

Мой отец работал пекарем, я на хлебозаводе был как дома. Запах и вкус тёплого свежеиспечённого хлеба – воспоминания о детстве. Всегда мечтал открыть свою пекарню, но никогда бы не подумал, что сделаю это в Харбине. Китайский хлеб – безвкусные паровые пампушки. В Китае я всегда тосковал о русском хлебе, и не только я один. Мы, русские харбинцы, всегда радовались, когда нам с оказией привозили из России буханку пшеничного или ржаного хлеба.

Без китайского компаньона зарегистрировать предприятие и пройти все необходимые формальности иностранцу невозможно. Да и начального капитала у меня не было. Пришлось искать партнера среди китайцев. Не сразу, но нашёл такого. Ван – парень деревенский, учил в Харбине русский язык, потом был аспирантом в МГУ. В Москве он пристрастился к русской водке, чёрному хлебу и кильке пряного посола. Выпьет стопочку «Московской» одним глотком, закусит кусочком ржаного, а вдогонку – килечку. Из МГУ его выгнали за пьяную драку в общежитии – так кандидатскую степень и не получил. Но Ван по этому поводу особо и не расстраивался – по натуре он не учёный и преподаватель, а авантюрист и предприниматель.

Сито, тестосмеситель, дозатор, противни и формы, расстойный шкаф, электропечь – всё это в Китае продается. Арендовали помещение подальше от центра, чтобы дешевле было. Поначалу работников не нанимали – я сам засучил рукава и взялся за дело. Больше всего с подбором муки и дрожжей намучился. На китайском сырье хлеб не получался – то тесто не поднимается, то наоборот через край формы лезет. Методом проб и ошибок всё-таки нашел подходящих поставщиков.

Без логотипа и оригинальной упаковки трудно продвигать новый продукт. Я разработал два вида упаковки. Обычную – запаянный полиэтиленовый пакет и сувенирную – холщовый мешочек. Логотип тоже сам нарисовал – силуэт Покровского храма в Харбине – единственного действующего православного. Отсюда появилось и название: «Покровский хлеб».

Поначалу дела у нас с Ваном шли плохо. Продавать русский хлеб в Харбине было прибыльно лишь во времена КВЖД и белой эмиграции, когда русское население города достигало сотни тысяч человек. Сейчас русских в Харбине, по самым смелым подсчетам, около пяти тысяч. Если допустить, что каждый из них будет в день съедать четвертушку хлеба, суточное потребление составит 1250 буханок. Этого достаточно, чтобы русская пекарня процветала. Но, попробуй достигнуть такого сбыта. У нас же в день продавалась сначала сотня буханок, потом полторы сотни – выручки едва хватало для поддержания штанов.

Между тем мои отношения с Мариной становились все более прохладными, и даже горячий, как и прежде, секс их не подогревал.

Зимой в Русской деревне всегда отмечается спад посещений китайскими туристами. Русские артисты в мёртвый сезон едут домой в Россию или ищут в Харбине какую-нибудь другую работу.

– Пойду в «Московский театр». Там готовят большое стриптиз-шоу, и приглашают меня, – сказала Марина.

– Что за «Московский театр»?

– Варьете, караоке, стриптиз.

– Там есть кабинеты для интима?

– Только по согласию самих девушек.

– Давай вместе хлебопекарню поднимать. Как-нибудь зиму проживем, а там видно будет.

– Да какая же с меня пекарша. И вообще, что значит, как-нибудь проживем? У меня в месяц только на косметику и фитнес полторы тысячи юшек уходит. Еще столько же стоит аренда квартиры в городе. Одеться, обуться прилично надо – не в рванине же ходить. Не экономить на продуктах питания. В Россию что-то семье отправить, на чёрный день отложить. На все про все мне надо иметь ежемесячный доход, как минимум, пять тысяч юаней. Ты мне столько сможешь обеспечить?

– Пока нет, – признал я. – Но жить-то со мной ты хоть будешь?

– Лучше нам с тобой разбежаться. Все равно ведь житья не будет – заревнуешь.

– Ты права, я ревнивый как Отелло, и не хочу брать греха на душу. Расстанемся по-хорошему.

– Это про какой грех ты говоришь – задушить меня можешь? Спасибо, что предупредил – роль Офелии не для меня.

– Дездемоны, – поправил я.

– Тем более, – усмехнулась она.

И я поставил точку под нашими отношениями:

– Разговор окончен. Понадобится моя помощь – звони в любое время дня и ночи.

На том мы с Мариной и расстались.

Груз 200

Полгода я с Мариной не встречался даже случайно – она снимала комнату в центре города, а я дневал и ночевал в пекарне, где у меня была своя каморка.

Мало-помалу наши с Ваном дела пошли в гору. Сначала наш хлеб покупали только русские харбинцы – студенты, преподаватели, бизнесмены. Потом распробовали православные китайцы – потомки русских работников КВЖД и их дети. Американцев и европейцев в Харбине тоже много – и они подтянулись. Стали поступать регулярные заявки из русских ресторанов.

Когда подписали контракт на поставки в сеть супермаркетов «Велмарт» в Харбине, Даляне, Шанхае и Пекине, у нас в штате уже было около полста работников. Новую пекарню построили, офис продаж открыли.

Как-то мне позвонил один общий знакомый и сообщил:

– Плохая весть. Марину убили.

– Кто?! Где?!

– Какой-то китаец подкараулил её возле театра и зарезал.

– Его поймали?

– Да, сразу – он и не убегал.

– Хотел ограбить? Изнасиловать?

– Говорят, убил просто так. Он перед этим сошёл с ума. Его и судить-то не будут – сразу в психушку упрятали.

Из Алдана приехал родственник Марины. Мы стали думать, как отправить её тело домой.

Морг, бальзамирование, оформление документов, подготовка к отправке и сама доставка груза 200 самолётом из Харбина в Хабаровск. На все про все получалось 60 тысяч юаней, а по обменному курсу – 200 тысяч рублей. И это были лишь затраты на китайской стороне.

У родителей Марины таких денег не было, и я решил сам понести эти затраты.

Столько денег и у меня не было. Посчитал – выходило меньше половины. Прибыли от пекарни в основном шли на её развитие, а мы с Ваном довольствовались малым. Я предложил китайскому партнёру по бизнесу выкупить мою долю и стать единоличным хозяином предприятия. Он согласился.

В Харбине живет с десяток молодых русских бабёнок, вышедших замуж за китайцев и наживших от них детей-метисов. Есть и пара-тройка русских мужичков, женившихся на китаянках. И все они из себя – такая русская диаспора. Держат связь через Интернет на форуме «Русский Харбин». На 9 мая собираются возле памятника советским воинам-освободителям, возлагают цветы. На Пасху ходят на всенощную службу в церковь Покрова. Собираются в ресторане на русский Новый год и Рождество. Делятся друг с другом кефирным грибком. Просмотрев архив этого форума, я узнал о случаях, когда члены русского клуба собирали деньги для россиян, попавших в беду в Китае.

Я тоже обратился к ним за помощью. Никто не отозвался, и лишь одна дамочка написала про Марину на форуме: «Говорят, она была проституткой».

От российского консульства в Шеньяне в таких случаях тоже на помощь надеяться не надо. Запрос, там, какой сделают, проконсультируют, посочувствуют даже – а статьи бюджета на благотворительность у них не предусмотрено.

Сейчас моя обида на русскую диаспору в Харбине уже прошла. Каким местом сам думаешь, когда едешь в чужую страну без страховки и контракта? Все мы, русские, здесь, в Китае, живём на птичьих правах, и случись что, надо надеяться лишь на себя. Такова суровая проза жизни.

Сам-то я никого не побеспокою и в расходы не пущу, ношу в паспорте завещание на русском и китайском языках, где написано: «В случае моей смерти прошу кремировать как невостребованного покойника».

Ябаолу

• 

Вернувшись из Алдана с похорон Марины, я понял, что не смогу больше жить в Харбине. И подался в Пекин. Там я нашел Валеру – он работал на Ябаолу в ресторане «Сибирь». Валера был неподдельно рад нашей встрече. Посидели с ним, выпили за упокой души Марины. Валера помог мне снять комнату, устроиться на работу.

Знаешь, как еще называется эта улица? Ебалу. Шутка, конечно, но в этом безграмотном произношении есть изрядная доля правды.

Людишки на Ябаолу хоть и с гнильцой, но на голый понт их не возьмешь. Меня они поначалу заподозрили в том, что я вовсе и не одессит.

Многие хохлы для пущего авторитета выдают себя за одесситов. Но я как услышу их словечки типа «слушай сюда» и «шоб я так жил», сразу понимаю, что это фуфло. А у меня речь культурная – как-никак, папа главный бухгалтер, а мама – учительница. И паспорт российский.

Местная шушера даже проверяла меня на вшивость. Они нашли туристическую карту Одессы и устроили мне настоящий экзамен. Выглядело это так.

Сижу я в ресторане и попиваю пивко, а за соседним столом кто-то громко рассказывает: «Стоим мы как-то на перекрёстке Большой и Малой Арнаутских…»

Я, естественно, возражаю: «Ты что-то попутал. Эти улицы идут параллельно и нигде не пересекаются».

Или слышу такой базар: «Сошли мы с парохода, и с морского вокзала – на «Привоз». Там два шага всего пройти».

Я опять поправляю: ««Привоз» находится возле железнодорожного вокзала. Вы, наверно, с поезда сошли».

В общем, экзамен на одессита я выдержал на отлично, и они от меня отстали.

Слышал про компании-карго? Они занимаются транспортировкой грузов из Китая в Россию, в Украину, в Белоруссию, в Азербайджан, в Казахстан и еще много куда. Каждые сутки с Ябаолу отправляется около сотни грузовиков с тюками и железнодорожными контейнерами – все это кому-то надо погрузить.

Я работал на Ябаолу грузчиком в карго. Да, грузчиком. Чему ты удивляешься? Думаешь, если китайцев много и они готовы работать за миску лапши, то вся физическая работа возложена на них? Грузчик с Ябаолу – важное звено в логистике товаров.

К примеру, грузится 20-футовый контейнер. В него помещается около 1500 пар обуви. Каждую коробку надо открыть, по накладной проверить обувь на соответствие артикулю (артикулу – прим. ред.), сфотографировать для фотоотчета. На погрузке контейнера работают два человека – представитель покупателя и грузчик. Сначала загружается обувь одного артикуля, потом бьется количество пар. Если хотя бы одной пары не хватает, артикуль перезагружается снова. Потом грузится и проверяется другой артикуль, и так далее.

Обозначения артикулей похожи и их легко перепутать: ВТ15А, ВТ15В, ВТ51С, ВТ51D. Артикуль артикулю рознь – у одного верх обуви из натуральной кожи, у другого из кожзаменителя, у одного подкладка байковая, у другого меховая. И всё – разные цены. Перед рассветом, когда особенно хочется спать, внимание и так притупляется, а если представитель и грузчик ещё и пьяные, то такого в сопроводиловке к контейнеру наворотят, что потом и сами разобраться не могут. Приходится контейнер выгружать и всё начинать сначала. А простой контейнера дорого стоит.

И все равно, как ни считай, несколько пар обуви на контейнер не будет хватать. То ли на фабрике не доложили, то ли уже здесь, на складе, украли. Две-три пары – нормальная недостача. А если представитель и грузчик не чисты на руку, то могут сговориться и еще взять себе по паре-другой – кто докажет.

Так что, китайцев к погрузке контейнеров допускать нельзя на пушечный выстрел – какой с них спрос в случае большой недостачи. Поэтому русский грузчик, малопьющий и честный, на Ябаолу всегда востребован и без куска хлеба не останется. Это сейчас пошли цифровые фотоаппараты, а мы начинали еще с плёночными «мыльницами» – по пятьдесят кассет на съемку контейнера уходило. Представляете, какая ответственность была.

Заработков у грузчика то густо, то пусто. Но чаще пусто. А расходы большие и постоянные. Каждый месяц надо за жилье заплатить, а то на улицу выгонят. Глядь, а уже шесть месяцев пролетело – опять надо визу полугодовую покупать. Покушать, выпить, приодеться, на чёрный день что-нибудь отложить.

Но если человек надёжный, на Ябаолу его рано или поздно заприметят и в большое дело позовут. Меня вот через год по приезду пригласил на работу чёрный банкир Алик – бухарский еврей из Москвы. Про чёрные банки слышал?

Едет, к примеру, русский купец из Москвы за товаром на Ябаолу. Стоимость сделки у него, скажем, 1 000 000 рублей – это около 300 000 юаней. На животе такие деньги не повезёшь, через российский и китайский банки перечислять и конвертировать не выгодно – большие проценты дерут.

И тогда на сцене появляется чёрный банкир с Черкизовского рынка. Принимает он у клиента миллион в рублях и дает ему пароль из буковок или циферок, а также сообщает номер комнаты в торговом центре на Ябаолу. Русский купец налегке едет в Пекин, приходит по указанному адресу на Ябаолу, говорит пароль, и тут же без проволочки получает свои триста тысяч юаней. Точно так же можно сдать юани на Ябаолу и забрать рубли на Черкизове. Процент у чёрного банкира маленький, оперативность моментальная – все довольны.

Мои обязанности заключались в том, что я был телохранителем Алика, присутствовал при приеме и выдаче вкладов, носил чемоданчик с деньгами, разруливал конфликтные ситуации.

Время от времени на Ябаолу появляются российские бандиты, которые, не понимая ситуации, продолжают действовать так, как они привыкли у себя дома – угрожать, вымогать, прессовать. Надо встретиться и объяснить им, что здесь, в Китае, такие штучки не проходят. Если наши бандерлоги не поняли, куда попали, приходится подключить китайских товарищей.

Нет-нет, доступа к китайским триадам у нас нет и быть не может – очень закрытая структура. Мы сотрудничаем с полицией. Не напрямую, конечно. Нам помогают друзья и родственники чинов пекинской полиции.

Китайцы, они, конечно, ссыкуны. Но если, не дай бог, китайца сильно раздраконить, тогда мало вам не покажется – у него в ход пойдет все, что под руку попадется: кирпич, палка, бутылка, нож. На Ябаолу меня несколько раз боевое самбо от увечья спасало, а другого бы до смерти забили.

Красные фонари

Как-то ко мне обратилась за помощью одна русская певичка. Она приехала из Киргизии на заработки. Кэт, так ее звали, по незнанию попала к местному жучку Карасику. Тот поселил ее на квартиру, приодел, определил на работу в ночной клуб «Абсент». И стал нещадно эксплуатировать. Кэт работала без выходных, а платил Карасик ей с гулькин нос, объясняя это своими расходами на её содержание. Время шло, а долг Кэт перед Карасиком не убывал, а рос.

Когда Кэт поплакала мне в жилетку, я обратился за советом к хозяину ночного клуба «Мэгги» Чжану. Этот ночник, говорят, крышует сам начальник Пекинской полиции, а Чжан – его племянник.

Чжан сразу въехал в ситуацию и обещал мне свою полную поддержку. У Карасика был свой столик в «Абсенте». Я пошел к нему и, слова худого не говоря, опрокинул стол со всей посудой. После чего сказал, что с этой минуты Кэт находится под защитой Чжана. Карасик хорошо знал, ху есть ху на Ябаолу, и даже не пытался возражать.

Так я стал покровителем Кэт. Поскольку певиц на Ябаолу с избытком, Кэт как-то легко переквалифицировалась в проститутку. Я её даже не особо подталкивал на это.

Скоро ко мне ещё девочки подтянулись. Моя доля – 25%. В Китае большой выбор противозачаточных таблеток и антибактерицидных вагинальных гелей. У нас есть свой врач-венеролог, проводящий профилактические осмотры.

Чтобы понять отношение китайских властей к русским проституткам, полезно знать о состоянии в Китае проституции вообще. Из-за многолетней государственной политики «Одна семья – один ребенок» в КНР случился перекос в сторону мужского населения. Традиционно китайская семья без сына-наследника неполноценная. Многие китаянки до родов определяли пол ребенка, и если в утробе была девочка, делали аборт. В итоге появилось около 30 миллионов половозрелых китайских мужиков, не имеющих возможности жениться. Сперма бьет им через позвоночник в головной мозг, и никакие резиновые женщины эту проблему не решат.

Спрос рождает предложение. Нелегальные дома терпимости покрывают сетью китайские города, в шаговой, так сказать доступности. Обычно бордели работают под вывеской дешёвой гостиницы, парикмахерской или массажного салона.

В больших городах Китая работают иностранные проститутки. После 1991 года сюда подались на заработки русские шлюхи из всех стран бывшего СССР.

Ты когда-нибудь спал с китаянкой? Не советую – лежит бревном. То ли дело русская – работает, как швейная машинка «Зингер». Да и на внешность русские девочки куда лучше. Китаянок пощупать не за что. А наши – ладные, кровь с молоком. Разве только кубинки русским проституткам конкуренцию могут составить. Те вообще кипящая магма, но и почасовой тариф у них, соответственно, выше. Но в соотношении цена/качество наши немного выигрывают перед кубинками.

Пивной бар «Люфтганза», «Хард-рок кафе» и бары улицы Саньлитунь – места съема проституток американцами и западноевропейцами. Ценники там, доложу вам, ломовые. Один раз – 600 – 800 юаней, вся ночь – 1500 – 2000 юаней.

У бывших советских секс-сервис сосредоточен в районе Ябаолу. Ночные клубы «Голливуд», «Остров сокровищ», «Абсент», «Девичья башня» и «Мэгги» – все в шаговой доступности. И расценки здесь демократичные. На один раз можно сторговаться за 300 юаней, на всю ночь – за 900 юаней.

Я со своими девочками работаю в «Мэгги». Наша клиентура – русскоязычные предприниматели, приезжающие на Ябаолу за товаром. Оторвется такой торгаш на недельку от своей жены и вкушает все греховные прелести холостяцкой жизни. Где-то раз в месяц мои девочки работают бесплатно – это подарок ко дню рождения какого-нибудь приятеля Чжана. Приезжает такая компания на полицейском джипе, и – в баню с русскими жрицами любви.

Тела своих девочек я пользую, но в душу к ним не лезу. Не интересно – всё банально. Она молодая и красивая, но вынуждена работать в своем Бобруйске посудомойкой или уборщицей. Но годы летят, и скоро от красоты останутся лишь одни воспоминания. А тут приезжает из Пекина школьная подруга – вся такая расфуфыренная и разодетая в пух и прах.

На вопросы, чем там она занимается, подруга отвечает общими фразами типа: «Хорошо устроилась». На прощание оставляет номер своего китайского телефона. Потом – ознакомительная поездка в Пекин. И вот она приходит ко мне. Для начала я её положу не под китайца, воняющего чесноком, а под итальянца гламурного. У глупенькой и мелькнёт надежда: «Вдруг полюбит и с собой в Италию заберёт». Откуда ей знать, что этот румын на Апеннинском полуострове даже и не бывал, а работает на меня этаким подсадным селезнем.

Птичка и сама не поняла, что уже оказалась в силке. Хочешь к своей любимой швабре? Соскучилась по жирным скользким тарелкам? Хоть завтра уезжай. Но возвращается лишь одна из десяти. На Ябаолу за одну ночь можно срубить месячную зарплату в Бобруйске.

Поначалу дела у нас шли хорошо. Но со временем на красные фонари Ябаолу слетелись ночные бабочки со всего пространства бывшего СССР. И на пекинском рынке сексуальных услуг настал кризис перепроизводства.

Сейчас едва сводим концы с концами. Хозяину клуба отдай, ментам за крышу отдай, за гостиницу отдай, остальное – мне и девочкам. Если даже проститутка работает, как Паша Ангелина (трактористка-стахановка), больше 20 000 юаней за месяц у неё не выходит.

Надо куда-то перемещаться. Но, куда? В Шанхай нам хода нет – там вся секс-индустрия принадлежит триадам. Хочу попробовать возить своих девочек в Гуанчжоу. Там и с полицией можно договориться, и секс дороже, чем в Пекине. Тем более, Чжан говорит, что перед Пекинской олимпиадой будет большая зачистка борделей на Ябаолу.

Тут недавно Анжела из Харбина подвалила. Я сам с ней живу, но в оборот пока не пускаю. Может, и женюсь на ней.

Дым над Пекином

Вновь я приехал на Ябаолу через год после Пекинской олимпиады. Первым делом спросил у старожилов, где Маня. И вот что от них узнал.

Работа сутенёра в Китае чревата неприятными последствиями. Настал момент, когда и Маня со своими девочками попал в облаву. Потом был суд, большой штраф, месяц тюрьмы и депортация из КНР с черным штампом в паспорте.

Через полгода Маня возвратился на Ябаолу, но уже не с российским, а с украинским заграничным паспортом.

Из-за частых стрессов, должно быть, Маню постоянно мучила изжога, для чего у него всегда был при себе флакончик с содой, которую он то и дело добавлял в воду и пил, чтобы унять утробный жар. Вообще Китай – не лучшее место проживания для язвенников. Китайская кухня изобилует острыми и жгучими блюдами, а большой выбор и дешевизна крепких напитков, как китайских водок, так и европейских коньяков и виски, вводит в искушение.

Язва желудка – коварная болезнь, и, если нервничать и не соблюдать диеты, может закончиться весьма плачевно. Так случилось, в конце концов, и с Маней – очередной приступ язвенной болезни обернулся прободением желудка. Нужна была срочная дорогостоящая операция, но Маня, на свою беду, в тот вечер оказался не при деньгах, потому и помер. Банальный случай.

Маниных родственников в России и на Украине нашли через посольства и известили о его смерти. Но они не захотели разоряться на вывоз его останков из Китая. Никто даже не приехал в Пекин на его похороны. И Маню кремировали как невостребованного покойника. Как и было написано в его завещании. Анжела сама бедна как церковная мышь – она только поминки по Мане устроила за свой счет. Сейчас она тоже в «Мэгги» работает.

От Мани осталась лишь кучка пепла, но какая-то часть его организма в виде дыма вылетела через трубу крематория в атмосферу. От бренного тела освободилась бессмертная душа. И если душа – не выдумка попов, то неприкаянный дух Мани с той поры так и носится в небе над Пекином. Вряд ли душа нашего героя стремится к многочисленным паркам и озёрам Северной столицы, тем более, к пекинским театрам и музеям. Её тянет туда, где Маня любил бывать при жизни – на улицу Ябаолу, поближе к ночным клубам и гостиницам-борделям.

Когда я писал эти строки в блокноте, сидя за столиком в ресторане «Элефант», то явственно ощущал затылком, как кто-то незримый заглядывает мне через плечо, чтобы посмотреть, что это я тут написал.