Posted by Думается, многим нашим читателям памятна документальная повесть писателя Льва Кассиля «Ранний восход» – о судьбе талантливого юного художника, чья жизнь прервалась в 15-летнем возрасте. Наш рассказ – тоже о вундеркинде, и тоже погибшем, но при других, несоизмеримых, по своей трагичности, обстоятельствах. Ныне исполнилось бы 95 лет Петеру Гинцу. Но этому, разностороннее одаренному ребенку, суждено было прожить только 16. Из жизни он ушел подростком, чьи высокие мечты были удушены в газовой камере.
На свет Петер появился в 1928 году в Праге. Его отец – Отто Гинц, чешский еврей, работал менеджером в текстильной компании, а мать – Мария, в девичестве Доланска, домохозяйка, не была еврейкой от рождения, но, выйдя замуж за Отто, стала зваться Мирьям, иными словами, приняла вероисповедание мужа. Через два года после рождения Петера, у него появилась сестра – Ева, изменившая, впоследствии, имя на изначальный иудейский вариант своего имени – Хава.
Семья Гинц была интеллигентной и образованной. В доме звучала музыка, было много книг, а родители Петера и Евы увлекались эсперанто, языком, искусственно созданным для международного общения знаменитым варшавским лингвистом Людвиком (Лазарем) Заменгофом. К слову: на конгрессе эсперантистов и состоялось знакомство Отто и Марии, которое быстро переросло в дружбу и любовь. Основы этого языка Петер освоил, на удивление, легко. Интеллектуальному развитию подростка способствовало и то, что его дед владел антикварным магазином, где на продажу выставлялись редкие книжные издания, и Петеру разрешалось брать их на время для чтения. У мальчика рано проявились литературные способности. К 14 годам он успел сочинить пять, нет, не стихотворений, как бы вы могли подумать, а романов (!) в стиле Жюля Верна, в том числе – «Из Праги в Китай», «Волшебник с гор Алтая», «Вокруг света за одну секунду» и «Визит из доисторических времен» (увы, единственный, полностью сохранившийся и дошедший до нас). Свои произведения Гинц сопровождал собственными иллюстрациями, которые позволяли судить о многогранности дарования Петера и удивительной широте его творческих интересов. Но, увы, пришел он в этот мир не в то время, и уж точно, не в том месте.
Все для евреев в Чехословакии изменилось в 1938 году, когда эта страна, фактически, оказалась в руках Гитлера. Петер и его сестренка стали вынужденно носить желтые звезды на одежде, а в общественном транспорте усаживаться в самом конце. «По пути в школу, – записал Петер в своем дневнике, я насчитал 69 «шерифов» (так называл Гинц знаки еврейского отличия). Эта запись как раз и появилась сразу после того, как вступил в силу приказ, обязывавший евреев нашить на одежду желтую шестиконечную звезду. А дальше подросток засвидетельствовал факты избиения, арестов и исчезновения людей – таким было следствие антисемитской политики нацистских властей. Хотя евреем Петер был только наполовину, установленные фашистами порядки распространялись и на него: дети от смешанных (с евреями) браков подлежали отправке в концлагеря. 24 октября 1942 года Петера Гинца, вместе со многими другими детьми, повезли на вокзал и посадили в поезд, следовавший в Терезиенштадт. Отец сложил для сына рубашки, плотный пиджак и лыжные ботинки, а его родная тетя зашила в каждый манжет по крупной купюре – в сто марок. Отто Гинц, когда след состава исчез вдали, взвыл от боли и от своего бессилия, понимая, что сына он может никогда больше не увидеть. К великому сожалению, так оно и случилось. «Жизнь. Что такое жизнь? Она – как пламя свечи, которым глупые комары обжигают свои крылья» – написал позднее Петер в одном из созданных им художественных произведений.
Лагерь Терезиенштадт позиционировался нацистами, как образцовое гетто, поэтому у заключенных был даже минимальный доступ к медицинским услугам, библиотеке, спорту. Все это функционировало на случай международных инспекций. И действительно, комиссия международного Красного Креста посетила Терезиенштадт, где ее членам продемонстрировали школу, больницу, театр, кафе, бассейн и детский сад. На время инспекции, часть узников перевезли в Освенцим, дабы скрыть факт перенаселенности Терезиенштадта, а после отъезда комиссии, оставшейся удовлетворенной, людей этих не вернули обратно – в Освенциме они встретили свою смерть.
Петера и других подростков поселили в Терезиенштадте в здании, служившем прежде школой. Шефство над ними взял учитель по профессии, Валтр (Вальтер) Айзингер. Он организовал нелегальный процесс обучения для юных узников, и с его помощью ребята занимались математикой, литературой, латынью, благо преподавателей по профессии, оказавшихся в лагере, хватало с избытком. Не было, разумеется, ни учебников, ни досок, ни тетрадей. А в случае необходимости, дети имитировали безобидные занятия физкультурой. Вальтер верил, что все его подопечные, рано или поздно, обретут свободу, и старался внушать это ребятам, оторванным от родителей, лишенным домашнего тепла. Гинца Айзингер приметил сразу. Вокруг того крутились остальные – и те, что были помладше, и более старшие. Айзингер узнал, что Гинц ведет дневник, что читает одну за другой книги из скудного запаса лагерной библиотеки, что, по случайно оказавшемуся там самоучителю, осваивает английский язык.
Учитель порекомендовал способным своим ученикам, достойно переносившим все тяготы жизни в лагере, издавать рукописный журнал, и он начал выходить с декабря 1942 года под названием «Vedem» («Мы ведём»), и его редактором стал Петр Гинц.
Каждый новый номер появлялся еженедельно. Содержание составляли заметки, стихи, публикации в других жанрах, включая и юмор. Тираж создавался путем переписывания текстов, а иллюстрации (автором их выступал, по преимуществу Петер), рисовались для каждой копии заново. Поначалу номера размещались на доске объявлений барака («Блока L-417»), где содержали малолетних заключенных, но затем выставлять журнал на обозрение ребята перестали. Эсэсовцы, время от времени, устраивали проверочные рейды, и сам факт несанкционированного издания, а еще в большей степени его содержание – обернулось бы для авторов суровым наказанием, и подростков не спасло бы, что свои материалы они подписывали придуманными ими псевдонимами: гестаповские методы дознания к ним были бы применены незамедлительно. Достаточно процитировать один из эмоциональных текстов, написанных Гинцем: «Они несправедливо оторвали нас от плодородного поля работы, от культуры, от всего того, что наполняло нашу жизнь смыслом. Это было сделано с одной целью – разрушить нас не физически, а духовно и морально. Получится ли у них? Никогда! Оторванные от прежних источников счастья, мы все равно построим новую, светящуюся радостью, жизнь!»
В общей сложности, подготовлено было более 80-ти выпусков журнала, с несколькими копиями каждого номера. Петер поощрял авторов, выплачивая им «гонорар»: делился провизией из тех небольших посылок, которые было разрешено получать из дома. Символами издания стали книга, желтая Звезда Давида и ракета. Книга символизировала жажду знаний, которую испытывали юные узники, а ракета – стремление вырваться из мрачного замкнутого пространства, в котором они волей судьбы оказались. И ребята лелеяли надежду, что все так и будет, и это дарило им творческое вдохновение. Петер много писал и рисовал. Некоторую часть своих дневниковых записей он зашифровывал, небезосновательно опасаясь, что его дневник попадет на стол к лагерному начальству. Рисовал Гинц, благо была у него такая возможность, акварельными красками. Что же изображал он в своих рисунках?
Лагерную жизнь, вернее, ту ее часть, которая не была скрыта от взоров оказавшихся в нем детей, создавал картинки природы, по памяти – ностальгические виды Праги, а также – удивительные космические пейзажи.
К примеру, вполне реалистично изобразил, как выглядит Земля с Луны. И это – в пору, когда земное притяжение еще не преодолел ни один земной летательный аппарат! Невероятно…
Петер мечтал снова оказаться в том мире, откуда его вырвали с корнем, как растение – из почвы, где оно росло. Он строил планы, но они, к величайшему сожалению, остались на бумаге. Ему довелось встретиться с сестрой Евой, и он передал ей свой лагерный дневник, а более 800 рукописных страниц журнала забрал Зденек Тауссиг, с которым Петер сдружился. Тот оборудовал на территории Терезиенского гетто тайник, куда и спрятал плоды трудов ребят, фактически осиротевших при живых родителях. 8 сентября 1944 Петера вместе со многими друзьями и учителем Айзингером заперли в вагоне поезда, идущего в Освенцим. Сразу по прибытии в концлагерь, они были умерщвлены в газовой камере. Вам этот финал ничего не напоминает? Ну, конечно же, историю легендарного Януша Корчака и его воспитанников, шагнувших вместе со своим наставником, нет, не в смерть, а в бессмертие. Пусть испытывают вечные муки в аду души нацистских палачей, если они у них, вообще, были! В журнале «Ведем» сотрудничало около тридцати подростков, и помогали им три воспитателя. А в живых из всех осталось лишь четверо.
После освобождения Терезиенштадта Зденек Тауссиг поехал туда, нашел тайник и извлек из него материал, который отныне приобрел большую историческую ценность. Он пытался опубликовать страницы из рукописного журнала «Vedem» в прессе коммунистической тогда Чехословакии, но всюду ему отказывали. На тему Холокоста в те годы было наложено табу – и в бывшем Советском Союзе, и в других странах социалистического лагеря. Дабы не оставаться в долгу перед погибшими друзьями отрочества, и понимая важность обнародования рукописей в качестве документальных свидетельств преступлений нацистов, Тауссиг тайно переправил часть опустошенного им тайника в Париж, и журнальные страницы из мрачного прошлого увидели свет в издании чешских эмигрантов. Что же касается дневниковых записей Петера Гинца, сравнимых с всемирно известным «Дневником Анны Франк», то они долгое время пылились на чердаке пражского дома семьи Гинц. Сестра Петера гоже была отправлена в Терезиенштадт, но осталась в живых. Пережили эру нацизма и ее, с Петером, родители. Перечитывать страницы дневника любимого сына, возвращаясь вновь в минувшее, им было непомерно тяжело. Трагическая гибель Петера и без того до последних дней жизни оставалась у них незаживающей раной.
Прошло немало лет, прежде чем Отто Гинц решился передать более ста рисунков Петера в Национальный мемориал Катастрофы и героизма евреев Европы – в Яд ва-Шем. Попутно добавим: в Израиле, с целью сохранения памяти о жертвах Терезинского гетто, в сентябре 1969 года был создан музей «Бейт Терезин». Основали его выходцы из Чехословакии, многие из которых стали членами кибуца Гиват-Хаим, где и появился музей. «Гиват-Хаим», что весьма символично, в переводе с иврита на русский язык означает «Холм Жизни». Кибуц располагается южнее Хайфы, неподалеку от Хадеры. Главным спонсором строительства музея стал еврейский Международный распределительный фонд – «Джойнт», возглавлявшийся тогда Зеэвом Шеком – бывшим воспитателем в Терезине и преподавателем иврита. Музейное здание спроектировал архитектор Альбин Глазер, тоже бывший узник Терезиенштадта. В музее хранятся сведения о 150 тысячах евреев, прошедших через лагерь смерти – тот самый, узником которого был и Петер Гинц. Музейный архив включает в себя тысячи воспоминаний, писем, статей, фотографий, рисунков. Они поступили, и продолжают поступать не только от переживших Холокост израильских репатриантов, но также из-за рубежа.
На жительство в Израиль после провозглашения Независимости еврейского государства приехала и Ева (Хава) Гинц. Случилось так, что дневниковые записи брата она с собой не привезла. И лишь спустя десятилетия их обнаружил новый владелец дома, где прежде проживала семья Гинц. Он и предложил иерусалимскому мемориалу Яд ва-Шем приобрести ценные рукописи. И вот тогда Ева, с которой связалось руководство мемориала, подтвердила подлинность находки. А потом записи подростка были включены в книгу «Дневник Петра Гинца 1941–1942», вместе с репродукциями его рисунков и сохранившимися фотографиями из семейного архива. Ева выступила редактором этого издания, и рассказала в нем историю своего брата, а комментарии добавил писатель Джонатан Сафран Фоер. Книгу перевели с чешского оригинала на разные языки, включая, заметим это, и эсперанто. Что касается англоязычной версии, то подробная и одобрительная рецензия на нее появилась на страницах популярной газеты «The New York Times» 10 апреля 2007 года. За пять лет до этого, готовясь к полету в космос, первый израильский астронавт Илан Рамон, сын родителей, переживших Катастрофу европейского еврейства, обратился в Яд ва-Шем с просьбой: подобрать предмет, символизирующий трагедию Холокоста, который он хотел бы взять с собой, на борт шаттла «Колумбия». Выбор остановился на рисунке «Лунный пейзаж», сделанном карандашом в 1942 году Петером Гинцем. По трагическому совпадению копия рисунка Петера сгорела при крушении космического челнока, и произошло это 1 февраля 2003 года – в тот день, когда Гинцу исполнилось бы 75 лет. Но по прошествии 15 лет Яд ва-Шем через вдову Илана Рамона – Рону передал еще одну копию того же самого рисунка, на этот раз – для геофизика, астронавта НАСА Эндрю Дж. Фостела.
Находясь на МКС «Союз», Фостел почтил память Илана Рамона, его товарищей, погибших при посадке «Колумбии» и жертв Холокоста. В видеообращении Фостела была отчетливо видна репродукция рисунка Петера Гинца, которую он держал в руках. Картина эта, побывав в космическом пространстве, на этот раз, благополучно возвратилась на землю. Она обрела широкую известность, вдохновив других мастеров кисти. В частности, «Вариацию лунного пейзажа Петера Гинца» создал в 2008 году художник из Панамы Роберто Перес-Франко.
Если уж говорить о космосе, то имя «Petrginz» («Петергинц») присвоено астероиду под номером 50413, открытому в 2005 году чешскими астрономами между двумя планетами Солнечной системы – Марсом и Юпитером. А на земле память о Гинце увековечил, так называемый «столперштейн» – «камень преткновения», установленный в Праге, у дома, где проживало семейство Гинц.
Инициатором создания таких памятных знаков, стоит напомнить об этом, выступил немецкий художник Гюнтер Деминг. Реализация созданного международного проекта «Последний адрес» (по размещению мемориальных таблиц у домов, откуда евреи и люди других национальностей были отправлены нацистами в лагеря смерти, откуда они не вернулись) стала возможной, благодаря пожертвованиям и спонсорской помощи, поступающей как от общественных организаций, так и от отдельных граждан. «Камни преткновения» можно увидеть ныне в Германии, Австрии, Бельгии, во Франции, в Италии, Польше, в Нидерландах, Венгрии, Люксембурге, и даже в странах, которые, во время Второй мировой войны сохраняли политический нейтралитет – в Швейцарии, Испании. Швеции.
Почта Чехии выпустила в 2005 году памятную марку, изобразив на ней фотографию Петера Гинца, его рисунок «Лунный пейзаж» и шаттл «Колумбия» STS-107 в его полете над Землей. «Последний полет Петера Гинца» – под таким названием на экраны в 2012 году вышел документальный фильм режиссеров Сандры Диксон и Черчилля Робертса. Лента наводит на глубокие размышления. И не в последнюю очередь о том, что войны отбрасывают развитие человечества на десятки, а то и на сотни лет назад, уничтожая, в том числе, нераскрытый потенциал гениев. Одним из них и был юный Гинц. Право же, стоит привести одно из стихотворений, написанных этим, подававшим большие надежды подростком, в лагере Терезиенштадт:
«Как же давно над Петржином я видел закат,
как целовал уходящую в сумерки Прагу
я напоследок, – горючей слезою был взгляд.
Как же давно я не вижу Влтавы волнистую влагу,
ухо давно не слышит шума знакомых вод,
Вацлавской площади людное оживленье.
Кажется: целую вечность тянулся год –
всё норовит исчезнуть и кануть в забвенье.
Вы, потайные места в уличной толкотне,
в тени скотобоен, в слепых тупиках, мне милых,
Как вам живется?
Небось, не скорбите по мне так,
как по вас я скорблю.
Год уже целый минул.
В жуткой торчу дыре вот уже триста дней,
Будто бы в клетке зверь, и вырваться мне как, не знаю.
Две улицы здесь вместо каменных площадей.
Прага, как сказку из камня, тебя вспоминаю».
Петер Гинц своим творческим наследием вернулся. И не только в родную Прагу, но и ко всем нам. Он – с нами.
kackad.press 