БАЙРОН И СИОН

«О, плачьте о тех, что у рек вавилонских рыдали…»

19 апреля 2024 года исполнилось 200 лет со дня кончины великого английского поэта Джорджа Гордона Байрона. Он умер от лихорадки, когда ему было 36 лет, и произошло это в греческом городе Миссолонги. Байрон был страстным поборником независимости Греции, входившей тогда в Османскую империю, и решил лично участвовать в этой борьбе. Именно таковым он и вошел в историю. Гораздо меньше помнят сегодня об интересе Байрона к еврейской теме. «Так же как он переживал из-за страданий греков под османским игом и бросился им помогать, не меньше сочувствовал он участи Иосифа и поддерживал детей Израиля чарами своей поэзии. Байрон был первым, кто возродил ею любовь к Сиону и Иерусалиму у своего собственного народа и в своей стране… Поэтому наш долг состоит в том, чтобы почитать имя этого поэта и хранить память о нем в народе нашем». Эти проникновенные строки принадлежат еврейскому поэту 19 века Иехуде Лейбу (Льву Осиповичу) Гордону, который перевел на иврит главное сочинение Байрона «о любви к Сиону и Иерусалиму» – сборник «Еврейские мелодии» (Hebrew Melodies).

Так получилось, что судьба свела Байрона с родившимся в Кентербери еврейским музыкантом, композитором и певцом Исааком Натаном. В 1813 году Натан загорелся идеей опубликовать сборник древних еврейских песнопений. Музыку он собирался подбирать сам, а тексты должен был предоставить какой-нибудь именитый мастер английского слова. Сначала он сделал предложение Вальтеру Скотту, но тот отказался. Тогда Натан попросил о том же Байрона, но снова получил отказ. Выручил Дуглас Киннэйрд, банкир и друг поэта. Его просьбе Байрон не мог отказать. Сыграло свою роль и то, что он знал и любил Библию. «Я усердный читатель и почитатель этих книг, – писал он в 1821 году, – я их прочел от доски до доски, когда мне еще не было восьми лет, – т.е. я говорю о Ветхом Завете, ибо Новый Завет производил на меня впечатление заданного урока, а Ветхий доставлял только удовольствие». В апреле 1815 года книжка «Еврейские мелодии» вышла в свет.

Образованная еврейская публика встретила ее с восторгом. Позднее ее приветствовали также сионисты. Известный деятель сионистского движения Нахум Соколов писал, что «сионистская поэзия больше обязана Байрону, чем любому другому нееврейскому поэту». Его «Еврейские мелодии», продолжал далее Соколов, принадлежат к самым красивым его произведениям. «Они много раз переводились на древнееврейский язык, и нет более популярных и чаще цитируемых строк, чем эти:

У горлиц есть гнезда, лисицу нора приютила,

У всех есть отчизна, тебе же приют – лишь могила…

«Они вполне могли бы стать девизом сионистов, – говорит далее Соколов. – Так или иначе он выразил еврейскую трагедию, и не только в поэтическом, но и в политическом аспекте». Трудно сказать, имел ли Байрон в виду некое политическое решение упомянутой «трагедии». Тем не менее остается фактом то, что еврейские поселенцы из Первой алии пели эту песню в Палестине, благо она была многократно переведена не только на иврит, но и на идиш.

Стихотворение и в самом деле красивое.

О, плачьте о тех, что у рек вавилонских рыдали,
Чей храм опустел, чья отчизна – лишь греза в печали;
О, плачьте о том, что Иудова арфа разбилась,
В обители Бога безбожных орда поселилась!
Где ноги, покрытые кровью, Израиль омоет?
Когда его снова Сионская песнь успокоит?
Когда его сердце, изнывшее в скорби и муках,
Опять возликует при этих божественных звуках?
О, племя скитальцев, народ с удрученной душою!
Когда ты уйдешь от позорной неволи к покою?
У горлиц есть гнезда, лисицу нора приютила,
У всех есть отчизна, тебе же приют – лишь могила…

Перевод Д. Михайловского

А музыкой к стихотворению «Oh! Weep for those» стала песня из праздничной службы на Песах.

Увлекался Байроном и еще один знаменитый сионист, а вдобавок еще и незаурядный русский писатель и поэт Владимир Жаботинский. В своем рассказе «Разговор» (1904) он изобразил интеллигентскую компанию, болтающую о «разных легких предметах». Возникает в том числе и вопрос: «Если бы нам было объявлено, что решено сжечь дотла все решительно книги и будет оставлено миру всего только десять книг, по нашему выбору, – какие десять книг выбрали бы мы?» И да, в список попадает Байрон. Предложившая его участница обсуждения мотивирует это так: «Все мы влюблены в мечты о сильной и властной личности, ждем не дождемся ее прихода на историческую сцену и даже ради того и мечтаем о более справедливом устройстве бытовых отношений, чтобы на той новой почве каждая человеческая единица могла развиваться в сильную личность. Но в таком случае Байрон должен быть настольной книгой у каждого из нас». Нет ничего удивительного в том, что Жаботинский и сам переводил Байрона. Вот его версия On the Day of the Destruction of Jerusalem by Titus:

Разорение Иерусалима Титом

С холма, где путники прощаются с Сионом,
Я видел край родной в его последний час:
Пылал он, отданный свирепым легионам,
И зарево его охватывало нас.

И я искал наш Храм, искал свой бедный дом,
Но видел лишь огня клокочущее море…
Я на руки свои в отчаянье немом,
Взглянул: они в цепях, – и мщенья нет! О, горе!

Ах! С этого холма, бывало, я глядел
На город в этот час: уж мрак над ним клубился,
И только Храм еще в лучах зари горел,
И розовый туман на высях гор светился.

И вот я там же был и в тот последний час;
Но не манил меня заката блеск пурпурный.
Я ждал, чтобы Господь, во гневе ополчась,
Ударил молнией и вихрь послал свой бурный…

Но нет… в твой Храм святой, где Ты, Господь, царил,
Не сядут, не войдут языческие боги!
Твой зримый Храм упал, но в сердце сохранил
Навеки твой народ, Господь, Тебе чертоги!

Сборник «Еврейские мелодии» открывает стихотворение She Walks in Beauty, едва ли не самое популярное в англоязычном мире. На русский язык его перевел, красиво, хотя и несколько вольно, Самуил Маршак.

Она идёт во всей красе –

Светла, как ночь её страны.

Вся глубь небес и звёзды все

В её очах заключены,

Как солнце в утренней росе,

Но только мраком смягчены.

Прибавить луч иль тень отнять –

И будет уж совсем не та

Волос агатовая прядь,

Не те глаза, не те уста

И лоб, где помыслов печать

Так безупречна, так чиста.

А этот взгляд, и цвет ланит,

И лёгкий смех, как всплеск морской,

Всё в ней о мире говорит.

Она в душе хранит покой

И если счастье подарит,

То самой щедрою рукой!

Между тем ничего еврейского в этом тексте нет (заметим, что то же самое характерно и для ряда других стихотворений в этой книге). Байрон написал его в июне 1814 года, впечатленный красотой своей дальней родственницы Энн Беатрикс Вилмот-Хортон, которую увидел на балу. Зато Исаак Натан снабдил его самой настоящей еврейской музыкой: литургическим гимном «Леха доди», приветствующим наступление субботы, который был очень популярным в лондонских синагогах.

На стихи Байрона ссылались и цитировали их на Втором Сионистском Конгрессе в Базеле в 1898 году, и ни кто иной как сам Теодор Герцль и его ближайший сподвижник Макс Нордау. Многие высказывались в том смысле, что если бы Байрон был жив в их время, то поддержал бы сионистское движение. Это верно, что сионисты вдохновлялись европейскими романтиками. Известно, например, что когда Герцль писал в Париже «Еврейское государство», то ежедневно посещал представление оперы Рихарда Вагнера «Тангейзер», чтобы себя «подзарядить». Кроме того, в разных европейских литературах сочинение прозаических и поэтических произведений на ветхозаветные сюжеты было очень распространено и уважалось. Но значит ли это, что их авторы хорошо относились к евреям, им современным? Отнюдь.

Эмансипированные евреи Европы повсеместно ассоциировались теми же романтиками, например, с ненавистным им торгово-финансовым капиталом, и Байрон не был здесь исключением. Его поэма «Бронзовый век» (The Age of Bronze, 1823), которую на русский язык перевел в 1905 году Юргис Балтрушайтис, прямо-таки пышет остервенелым антисемитизмом. Тут и «Бароны-братья-маклеры – везде Спешат помочь тиранам в их нужде», и «Из всех испанцев нищих выжмет дань Израиля участливая длань; Без внуков Авраама, их смолы, Свой воз не сдвинут русские волы», и – разве можно без Англии! – «И вот в отчизне Шейлока опять Они из сердца нации живой Стремятся вырезать “фунт мяса” свой». Как же это все просмотрели сионисты!

В качестве примечания можно добавить, что греческое восстание, которому Байрон отдавался телом и душой, было далеко не безупречным по отношению к евреям. Последних повстанцы убивали наравне с турками-мусульманами. В частности, захватив в 1821 году город Триполицу, героические эллины вырезали всех проживавших там евреев в количестве тысячи человек. Реакции на это у Байрона не зафиксировано.

Израильский историк Мартин Крамер пишет: «Байрон вполне может рассматриваться как светский святой для всех западных энтузиастов, воспевающих различные “освободительные” движения за рубежом. Он вполне вписывается в определение подобных типажей, предложенное в 1821 году политиком из партии Тори Джорджем Кэннингом: “Последовательный патриот, но только всего мира; друг всех стран, кроме своей собственной”». Сегодня, резюмирует Крамер, каждый американский и европейский кампус кишит аналогичными Байронами, хотя вместо песен в их репертуаре выступают лозунги. Что правда, то правда.