АРИК КРУПП из 60-х

Ну вот, в очередной раз каскадовский издатель Павел Пикман ”заставляет” меня выполнять ”поручение партии и правительства”. И в очередной раз я, отнюдь, не против. А по некоторой причине даже вполне за.

Я, в принципе, не сторонник написания автобиографических статей. А тем более книг. Их автор ведь пишет о себе любимом и вольно, или невольно создает свой образ своего героя, конечно же, положительный, как правило, приукрашенный в большей или меньшей степени. А читатель частенько воспринимает читаемое не совсем так, как хочется автору. Отнюдь, не в лучшую сторону. Так зачем же заранее провоцировать его?

Но, каюсь, не всегда был безгрешен. Иногда, в контенте излагаемого приходилось не только упоминать о фактах своей жизни, но и давать оценку своим деяниям и поступкам. Наверное, тоже не всегда объективную, хотя старался и стараюсь.

Вот и сейчас собираюсь писать о другом, но придется и о себе. Ибо этот другой появился в сфере общественного внимания приблизительно тогда, когда и я, даже в том же месте, хотя мы никогда не сталкивались в совместной деятельности и даже не были лично знакомы. Можно сказать, шли в какой-то период жизни параллельно.

Но связали нас годы, в которые нам посчастливилось не просто жить, а стать свидетелями многого, исключительно прекрасного. Речь идет о 60-х годах прошлого века, которые по определению многих считаются не только лучшими в том веке, но и в уже прожитой части нынешнего.

В общем и целом, 1960-е – время радикальных, новых, захватывающих открытий и тенденций, которые продолжили развиваться до конца прошлого века. Из континентов больше всего ”пострадала” Африка, для нее это было время политических перемен – 32 колониальные страны получили независимость. 1960-е стали началом эры пилотируемой космонавтики: советский космонавт Юрий Гагарин был первым, кто совершил полёт в космическое пространство (1961), Алексей Леонов первым вышел в открытый космос (1965), а американец Нил Армстронг первым ступил на Луну (1969). Также шестидесятые – разгар холодной войны между СССР и его союзниками, с одной стороны, и США, и их союзниками – с другой.

Сюда же можно добавить строительство Берлинской стены (1961) и Карибский кризис (на Кубе, 1961), Вьетнамскую войну начавшуюся в 1960, закон о запрете расовой дискриминации (США, 1964), культурную революцию разразившуюся в 1965 в Китае, Шестидневную войну (арабские страны – Израиль, 1967) и т.д.

Среди научно-технических достижений тех 60-х можно отметить первый лазер (1960), первый промышленный робот (1961), аудиокассета и бытовой видеомагнитофон (1963), высокоскоростные поезда (Япония, 1964), банкомат (1967), первые операции по пересадке сердца и печени (1967), сверхзвуковые пассажирские самолеты (1968-69)…

Ну а культурные достижения и новинки достигли в той или иной степени всех жителей планеты Земля. 60-е начались с официального существования группы The Beatles, через 2 года появилась группа The Rolling Stones, в том же 1962 г. вышел дебютный альбом Боба Дилана. Далее – группы Led Zeppelin (1968) и Машина времени (1969), первый фестиваль Вудсток (1969).

Вспомним кино и телевидение. ”Психо” Хичхока (1960), ”Спартак” Кубрика (1960), комедии Гайдая ”Операция “Ы” и другие приключения Шурика” (1965) и “Бриллиантовая рука” (1968), первый фильм бондианы с Шоном Коннери (1962), ”Клеопатра” с Элизабет Тейлор (1963), ”Фантомас” с Луи де Фюнесом (1964), “Три тополя на Плющихе” с Татьяной Дорониной (1967)… Первый телефильм с участием Элвиса Пресли, появление на советском телевидении знаковых передач: КВН (1961), ”Голубой огонек”(1962)…

А литература? Харпер Ли “Убить пересмешника” (1960), Кен Кизи ”Пролетая над гнездом кукушки” (1962), Жан Поль Сартр “Слова” (1964), братья Стругацкие ”Трудно быть богом” (1964), Габриэль Гарсия Маркес ”Сто лет одиночества” (1967), издание (наконец-то) романа Михаила Булгакова ”Мастер и Маргарита” (1966). Можно еще добавить издания произведений Айзека Азимова, Анатолия Рыбакова, Джерома Сэлинджера, Василия Шукшина, Эрих Марии Ремарка, Симоны де Бовуар, Сэмюэля Беккета, Чингиза Айтматова… А вдруг появившиеся в СССР молодые поэты? Андрей Вознесенский, Белла Ахмадулина, Роберт Рождественский, Семен Кирсанов, Евгений Евтушенко… А расцвет авторской (бардовской) песни? Владимир Высоцкий, Булат Окуджава, Александр Галич, Юрий Кукин, Александр Городницкий, Вероника Долина, Сергей Никитин, Юлий Ким, Виктор Берковский…

Читатель, конечно, может не согласиться с моими перечислениями, кого-то убавить, кого-то добавить. Но мне сильно повезло в жизни. Мои воистину прекрасные календарные 60-е пришлись на жизненные 20-е. Что еще может быть лучше? Я по праву ассоциирую себя с “шестидесятниками”. Как определяет Википедия, ”Шeстидесятники [советские] – поколение советской интеллигенции, родившееся приблизительно между 1925 и 1945 годами”. Историческим контекстом, сформировавшим взгляды «шестидесятников» в СССР, были годы сталинизма, Великая Отечественная война, итоги XX съезда КПСС и эпоха “оттепели”.

Поначалу мне, можно сказать не повезло. В моей родной Белоруссии ничего такого, прославленного на весь Союз не было. Не говоря уже о Москве и Ленинграде, своими литераторами, музыкантами и фильмами гордились прибалты, Украина, Закавказье, даже Молдавия. Но в 60-е и на нас снизошло (!). Проявились писатель Василь Быков, драматург Андрей Макаёнок, певец Виктор Вуячич, ансамбли ”Песняры” и ”Верасы”, ставшие известными всей стране.

В 1960 г. в Минск приехал американец Ли Харви Освальд, вошедший в историю как убийца президента США Джона Кеннеди. Он прожил в Минске чуть более двух лет и оставил в дневниках ряд ярких свидетельств о жизни в то время. Был бунтарь и возмутитель спокойствия. От попыток организации забастовок на радиозаводе, где он работал, до женитьбы на дочери видного офицера-кгбшника Марине. Тесть даже расстался навсегда с собственной дочерью, дабы избавиться от этого бузотера-шестидесятника. Убийцей американского президента (что, кстати, 100%-но не доказано), он стал вскоре после отъезда из Минска, в ноябре 1963. Интересно, что несколько лет назад я и мой товарищ (по КВН и вообще), бывший ученик (по театру миниатюр) и соавтор (по много чему) Семен Лам написали сценарий фильма “Марина” (история Ли Харви и Марины). Пытались его пристроить и здесь, в США, и там, в СНГ. Все шарахались, как от самой большой крамолы.

И я тоже можно сказать появился “в нужном месте и в нужное время” именно в начале 60-х. Театр миниатюр был создан в нашем Политехническом не без моего участия в 1960 г. А еще через несколько лет его уже знали не только в Минске. В 1966 г. команда КВН Белорусского телевидения, в которой довелось участвовать и мне, вышла в финал Всесоюзной игры.

Наконец, как бы продолжением белорусского развития 60-х оказался приезд в Минск барда Арона Круппа. Именно “за него” попросил меня Павел Пикман. Именно ради него я разразился таким длинным прологом, не забыв и себя любимого. Я очень хочу, чтобы вы, уважаемые читатели, согласились с моим убеждением, что кто-то там наверху ”послал его на нашу голову” тоже в нужное время и место. Вот из официальной его биографии.

Арон Яковлевич Крупп (Арик Крупп) родился 30 октября 1937 г. в латвийском городе Даугавпилсе в семье адвоката Якова Самойловича и учительницы Мины Ароновны. Во время войны семья Круппов жила в эвакуации в Алма-Ате, после войны вернулась в Даугавпилс, откуда переехала сначала в Резекне, потом в Лиепаю. В 1955 г. Арон поступил на механический факультет Ленинградского института киноинженеров. С третьего курса был отчислен. С 1958 по август 1961 служил в армии под Киевом. В 1961 г. восстановился в ЛИКИ, окончил его в декабре 1964 г., получив квалификацию инженера-механика. По распределению приехал в Минск, работал инженером-оптиком на Минском оптико-механическом заводе имени С. И. Вавилова. Имел два свидетельства об изобретениях.

С 1959 г. начал писать песни на свои стихи. Был лауреатом конкурсов туристской песни I и II, Всесоюзных походов молодёжи в Бресте (1965) и в Москве (1966), участвовал в Новосибирском фестивале в Академгородке (1968). Был председателем первого минского КСП “Свіцязь”. Всего написал больше 80 песен. Увлекался горным туризмом и альпинизмом, участвовал в сложных походах по Саянам, Кольскому полуострову, Приполярному и Полярному Уралу.

Когда метель опять над городом закружит

И ветер песню о зиме споет,

Мой друг-механик,

соберемся на прощальный ужин,

Нас назначенье в дальний путь зовет.

Мы в путь с собой возьмем худые чемоданы,

Захватим толстый список адресов

И вести о себе давать мы будем не с экрана,

А письмами из разных городов.

Знакомые вспоминали, что у него долго не было своего дома – была койка в заводском общежитии с казённым бельём, пара нейлоновых рубашек да штормовка, рюкзак со спальником да гитара и блокнот со стихами его песен. Конечно, ему не хватало своего угла, но он с этим мирился и предпочитал этого не замечать, чтобы не терять ощущение свободы. Север был его любовью, отпуск он брал только зимой и ходил только на Север, участвовал в сложных походах по Саянам, Кольскому полуострову, Приполярному Уралу.

Арик Крупп буквально разрывался между работой («от этого я не уйду никогда, – говорил он, – я инженер с того момента, когда в пятилетнем возрасте взял в руки логарифмическую линейку») и увлечением туризмом и песнями («каждая новая написанная мной песня, которая нравится мне и моим друзьям, приносит мне больше радости и удовлетворения, чем авторское свидетельство об изобретении»).

Уже в конце 70-х годов группа активистов КСП собирала в Минске воспоминания друзей об Арике Круппе. На вопрос о том, какое место в его жизни занимала любовь, Игорь Коваленко ответил: «Вокруг Арика всегда было много женщин, каждая из которых готова была отдать всё, чтобы заслужить его внимание. Но он обладал удивительной способностью – отыскать среди этого множества ту единственную, которая по той или иной причине не могла ответить ему взаимностью».

Он любил порой совершать неоправданно сумасбродные трюки: однажды залез на вершину ели, раскачался и сделал «тарзанский прыжок» на вершину ели-соседки. Сорвался и падал с вершины, цепляясь за ёлочные лапы, на землю. Встал, весь ободранный, в ссадинах… и засмеялся. Друзья его чуть не побили, а он продолжал смеяться. Вёл себя так, будто знал, что судьба не ошибётся, что ему суждено дожить до назначенного дня и часа…

Поздно ночью поезд нас привез на стройку,

А на стройке ни матрасов нет, ни койки.

Нам придется привыкать

Под открытым небом спать,

Вспоминая бабушку и мать.

Заря встает, дежурный жрать зовет,

И вылезают морды из палатки.

И вот уже к столовой прет народ,

Мелькают по траве босые пятки.

…Если б только нам в совете разрешили,

Мы б по Нарве в чем мать родила ходили,

Не заботясь ни о чем,

Абсолютно нагишом,

Прикрываясь только лопушком.

Ведь были голы наши праотцы,

Ведь были голыми Адам и Ева,

Так чем же хуже наши молодцы

Из института киноинженеров?

“Он мог петь всю ночь, и слушатели не расходились. – Вспоминает один из его друзей. – Арик и сам затруднялся сказать, сколько он знает авторских песен. От него мы впервые “вживую”, а не в магнитофонной записи услышали песни Высоцкого, Галича, Визбора, Окуджавы, Никитина, Городецкого, Якушевой, Кукина, Кима… И это далеко не полный перечень исполняемых Ариком авторов. И на равных с этими знаменитостями звучали песни самого Арика.

Песни бардов освобождали нас от официозной зацикленности. Они сливались с природой. Костер, палатки, гитара или молодежная вечеринка – вот постоянные составляющие этих песен. В лесу, у речки, в горах эти песни очищали душу и тело наравне с глотком свежего воздуха. И мы их пели. И, как по волшебству, исчезало куда-то чувство тоски, забывалась общежитская неустроенность, унизительная мизерная зарплата молодого инженера. Здесь, в белорусском лесу, под эти удивительные песни мы были свободными людьми”.

Походы и песни были настоящей, полнокровной жизнью. Арик экономил деньги, работал по выходным, зарабатывая отгулы. Время и деньги ему были нужны для новых походов. Несколько раз в году он исчезал на неделю, на месяц. А потом возвращался, весь преображенный, всегда с рассказами, новыми песнями.

Есть десяток звезд над головой

И топор, чтоб нарубить дрова.

Так сложи рюкзак. Ведь это не впервой

Слышать нам разумные слова

О том, что в душных комнатах теплей,

О том, что лес вблизи не голубой.

Но нам дороже ртутных фонарей

Вот эти десять звезд над головой.

…А гитара чуть-чуть про тебя проболталась.

Ты прости, я б не стал о тебе говорить,

Ты прости и гони прочь тревожные слухи:

О живых и здоровых у нас не скорбят,

До весны мне всего лишь неделя разлуки

И всего лишь неделя зимы до тебя.

Бардовские песни становились популярными. Всюду их пели. Я помню, как гордились многие мои знакомые и приятели, да, впрочем, и я сам, что Белоруссия может сказать свое слово в могучем потоке бардовской песни, который обрушился в эти годы на страну. В Белоруссии появилась телевизионная передача “Ветер странствий”, куда приглашались знаменитые барды. Арик Крупп часто бывал участником этой передачи. Его стали приглашать на фестивали бардовской песни в Брест, Одессу, Новосибирск… Но в быту он оставался скромным, слегка застенчивым “первокурсником” из прежних времен. А в походах, на субботниках, на сельхозработах, как тогда говорили – “в колхозе”, он был совсем другим: шумным, заводилой, всегда с гитарой и всегда готовый петь. Его затянувшаяся холостая жизнь, неустроенность вызывали сочувствие, а страсть к походам, интерес к природе, сила для преодоления трудностей – зависть и гордость.

Вообще-то коренастые – росли мы в кость

Во времена ненастные. Какой там рост?

А все ж мы тренированы таскать мешки,

А у акселерованных тонки кишки.

Но в явном ослеплении на счет на наш

Те, с голыми коленями, дают мандраж

Лишь от прикосновения нашей руки.

Мы – дети предвоенные, мы – старики.

Мы – мужики…

«Хотя до того он был отмечен лауреатством на всевозможных конкурсах и фестивалях туристской песни, начало самого серьезного этапа его творчества я бы отнес году к 1968-му, – размышляет один из его поклонников Александр Чаюков. – От массовых, хоровых зарисовок («Леса Белоруссии», «Три шлюпки») он перекинул мостик к произведениям, в которых отдавал приоритет философским размышлениям, осмысливая уже приобретенный опыт, ведя дневник жизни. Наверное, в этом и заключается истинное творчество. К 1971 году он как сочинитель и исполнитель был в замечательной форме. Тогда же он написал повесть (лежа в больнице с аппендицитом) – «Со мной ничего не случится». Достиг ли он пика к тому моменту? Кто знает, как все повернулось бы дальше. Но мне кажется, что он написал бы еще не одну очень хорошую песню.

…Арик Крупп и восемь его товарищей – Миша Корень, Аня Нехаева, Володя Скакун, Саша Носко, Вадим Казарин, Саша Фабрисенко, Федя Гимеин, Игорь Корнеев – погибли 25 марта 1971 г. во время похода в Восточных Саянах. Они попали под шквал лавин на подступах к Пихтовому перевалу (Нижнеудинский район Иркутской области). Самому младшему из них, Вадику Казарину, было 23 года, самому старшему, Игорю Корнееву, – 41. Арику Круппу было 33…

Арик Крупп прожил в Минске, в Белоруссии меньше семи лет. Но именно там расцвело его творчество. Именно там его признали как барда, как поэта, как композитора. Он по праву стал гордостью белорусской интеллигенции.

С тех хороших и значимых лет в жизни Арика Круппа (да и моей) я по-своему гордился, что каким-то образом соприкасался с его творчеством. Но только недавно смог отдать ему свое должное: посвятил ему и его творчеству передачу нашей радиопрограммы ”Звезда Давида”. Пришлось событие как раз на годовщину его гибели. Кроме рассказа о его жизни и творчестве, еще и вся музыкальная часть программы состояла из песен Арика Круппа. А это 6 песен. Завершилась передача самой его знаменитой и популярной ”Леса Белорусии”.

Все леса, леса, леса Белоруссии,

Да погода по-девчоночьи капризная,

То озера, то болотца, словно бусины,

Там на ниточки речоночек нанизаны.

Мы идем то без дорог, то дорогами.

Бабы в селах нас встречают равнодушием,

Только песнями до самых слез растроганы,

Приглашают снова в гости, став радушными.

Парни пачки распечатали “Севера”,

На девчонок из отряда загляделися:

Вот с такими погулять бы им под вербами,

Ах, девчоночки, куда же вы поделися?

А над Вилией-рекой кладки шаткие,

А за Вилией тропа в лесу теряется.

Гаснет солнце, и над нашими палатками

Снова звезды в темном небе разгораются.

Все леса, леса, леса Белоруссии,

Да погода по-девчоночьи капризная,

То озера, то болотца, словно бусины,

Там на ниточки речоночек нанизаны.