Posted by 15 лет назад из жизни ушел живописец и ваятель, участник Второй мировой войны и герой партизанского движения в Беларуси и Прибалтике Александр Боген.
Родился он (настоящая его фамилия – Каценбоген) в Юрьеве (это – нынешний Тарту в Эстонии), и был сыном Григория Зусмановича Каценбогена и его супруги – Меры Тевелевны Равицкой, дочери раввина Юделя-Тевеля Гирш-Лейбовича Равицкого. Дед Александра, рабби Тувия снискал уважение, как раввин и знаток Торы. У Александра была младшая сестра, но она погибла в Первую мировую войну в 1916 году. Григорий Каценбоген и Мера Равицкая получили медицинское образование и работали врачами.
После ухода супруга из жизни, Равицкая в 1924 году во второй раз вышла замуж, и Александр с матерью и отчимом жил в Вильно. В этом городе он вырос и приобщился к идиш-культуре, участвуя в деятельности сформировавшегося там объединения «Юнг Вильне». Его ядро составили молодые, одаренные литераторы, писавшие на идише, но в состав этого творческого содружества вошли и несколько художников. Возглавил объединение Залман Рейзен – филолог, журналист, лингвист, историк литературы, редактор, биограф, автор учебников. Он перевел на идиш книги многих классиков литературы, и в том числе – «Робинзона Крузо» Д. Дефо, стихи М. Лермонтова, «Преступление и наказание» Ф. Достоевского. Переводил Рейзен также М. Твена и Г. Мопассана.
После вступления в 1939 году в Вильно частей Красной армии, Залман был арестован, и в конце того же года его отправили вглубь Советского Союза, и дальнейшая судьба Рейзена в точности не известна. Факт, что он погиб. По некоторым данным его убили по пути в лагерь, по другим – расстреляли уже там в июне 1941 года.
Лидером группы «Юнг Вильне» стал Абрам Суцкевер, впоследствии – один из крупнейших поэтов, писавших на языке идиш. Он еще будет упомянут в нашей публикации, а пока вернемся в русло рассказа о жизненном и творческом пути Александра Богена. Среднее образование Боген получил в гимназии, а затем, проявив способности и тягу к изобразительному искусству, поступил в Художественную академию при университете в Вильно, где изучал теорию живописи и скульптуры. Учеба была прервана – когда Александр посещал занятия, будучи студентом 4 курса, грянула Вторая мировая война, круто изменившая судьбы миллионов людей, а для еврейского народа обернувшаяся подлинной Катастрофой.
После того, как Прибалтика была оккупирована германскими войсками, Боген вместе со многими сотнями местных евреев оказался в гетто, созданном нацистами в Швенчёнисе, городе на востоке Литвы, в 84 километрах к северо-востоку от Вильно (Вильнюса). В конце 18 столетия более половины его населения составляли евреи. Немецкие фашисты вступили в Швенчёнис в июне 1941. А в сентябре того же года в гетто начались расстрелы узников. 5 апреля 1943 года гетто в Швенчёнисе было полностью ликвидировано. На этом месте установлен памятник безвинно убиенным. Но Александр Боген страшной участи избежал – его с большой группой единоверцев ранее переместили в Вильнюсское гетто. И его население 40-тысячячное человек, за два года было почти полностью уничтожено. Только нескольким сотням узников удалось бежать оттуда в окрестные леса, скрываясь затем у рискнувших предоставить им убежище, местных жителей или присоединившись к партизанам, что сделал и Боген, сумев в 1943 совершить побег из нацистского ада.
Причем Боген не просто вступил в ряды вооруженного антифашистского сопротивления, но уже вскоре возглавил еврейский партизанский отряд, базировавшийся в лесу в Минской области Беларуси. Там Александр спрятал рисунки, которые сделал, находясь в гетто. На них он запечатлел образы обитателей, а также живописные уголки Вильно, снискавшего славу «литовского Иерусалима».
«Я видел осиротевших детей. Видел людей, уводимых на бойню. И разве мог опустить руку, державшую карандаш? – Художник, обреченный на смерть, рисовавший, и тем самым, обессмертивший, тех, кого обрекли на смерть. Творил ли я только во имя искусства? Был ли я в ладах со своей совестью, когда моей моделью становилась безутешная мать, беспризорная маленькая девочка или умирающий старик? Сражаясь среди партизан, я регистрировал события, так сказать, в «телеграфном» стиле, по дороге к месту боевых операций, облокотившись на винтовку, или сидя в засаде. Я делал зарисовки лесного лагеря, сражений и их участников – своих братьев по оружию. У меня не было ни стола, ни красок, ни чистых листов для рисования. Я искал упаковочную бумагу и жег на костре сухие ветки, чтобы получился древесный уголь для моих этюдов. Наш отряд издавал партизанскую газету. Перочинным ножом я вырезал на куске дерева гравюры и готовил оттиски на походной типографской машине. Где бы я ни находился, я подбирал обрывки бумаги и продолжал рисовать. Я не раз спрашивал себя: почему, сражаясь днем и ночью, мне нужно это делать? Мое стремление было чем-то сродни инстинкту продолжения рода. Каждый человек и каждый народ заинтересован в продлении своего рода, своего племени, чтобы его дети, его творения увидели завтрашний день. Еще одной причиной было желание сообщить так называемому «свободному миру» об осуществляемых нацистами бесчеловечных акциях. Я считал необходимым и важным оставить документальные свидетельства расправ, чтобы рассказать жуткую правду обо всем, происходившем вокруг и рядом. Творить во время Холокоста – в этом также был решительный протест против него. Любой человек, оказавшийся лицом к лицу со смертью, реагирует на это по-своему. Художник отвечает доступными ему средствами. И это – его оружие. Так он может доказать, что врагам не удалось сокрушить его дух и дух его соплеменников» – рассказывал Александр Боген о побудительных мотивах своего творчества в годы Холокоста, по прошествии многих десятилетий.
Осенью 1943 года Боген участвовал в спасении активистов Объединенной партизанской организации. Она сформировалась и подпольно действовала в виленском гетто. Одним из ее руководителей был поэт и прозаик Аба Ковнер, который являлся школьным другом Александра Богена (Ковнер, как известно, давал потом свидетельские показания на процессе по делу нацистского преступника Адольфа Эйхмана). Вместе с группой народных мстителей Боген проник в гетто в тяжелый для его обитателей период, когда многие из узников опустили руки, ожидая неизбежного, каким он представлялся им, конца. Он побывал там дважды – ему и его соратникам удалось вывести оттуда через подземные коммуникации 150 человек. В числе их был и Авром Суцкевер (о нем мы обещали упомянуть в начале нашей публикации). Суцкевер затем сумел добраться до Москвы с несколькими рисунками, которые были переданы ему Богеном. В дальнейшем эти работы художника-партизана были выставлены на всеобщее обозрение.
Тема Холокоста стала ведущей и для Александра Богена, и для Аврома Суцкевера. В одном из стихотворений – «Скрипа из гетто» – поэт рассказал о том, как музыкант, опасаясь, что лишится скрипки в ходе одной из облав, зарыл ее в землю, но потом в одну из ночей извлек на свет, и вместе с ней воскресил умиравшую веру – в себе самом, и в других узниках:
И люди видят: все, как прежде:
приходит жизнь. Уходит страх.
Вселяет музыка надежду,
и веру, и любовь в сердцах.
Кровь на камнях взывает к мщенью,
а слово снова – флаг и честь.
Никто не будет больше тенью,
а тем – кем был, и тем – кто есть.
То, что поэт выражал образами, создаваемыми из слов, Боген изображал с помощью кисти и красок – в своем видении трагических событий и оказавшихся в эпицентре их ни в чем не повинных людей.
Сбор групп еврейской молодежи в гетто, которая уводилась в леса, где вступала в ряды формирования «Некама» («Возмездие»), было одной из главных задач партизанского отряда Александра Богена. «Некама» получила известность рядом успешно осуществленных операций, направленных против нацистских оккупантов.
Когда, отгремев, закончились бои, у Александра появилась возможность, вернувшись к мирной жизни, продолжить образование – в Вильнюсской художественной академии. По завершению обучения в 1947 году Боген был приглашен преподавать в польскую Академию изобразительных искусств в Лодзи, получив как живописец широкую известность. В те годы Боген также с успехом занимался сценографией и книжной графикой. Важно отметить: живописец принял активное участие в восстановлении культурной жизни еврейской общины в этом польском городе, где, кстати сказать, родился, жил и творил известный поэт и переводчик Юлиан Тувим. В те годы было организовано несколько выставок его работ, и в том числе – большая ретроспективная выставка, которая была развернута в Лодзинском государственном музее в 1950 году.
Год спустя Александр, будучи уже женат, открыл в своей жизни новую главу: он и его супруга Рахель репатриировались в Израиль, поселившись в Тель-Авиве. На земле предков Боген продолжил творческую, а также и педагогическую деятельность. Им были созданы впечатляющие скульптурные изваяния. Некоторое время он возглавлял Ассоциацию художников и скульпторов Израиля, и сделал многое для того, чтобы увековечить память о Холокосте и героизме еврейского народа. По его проектам соорудили памятники, включая мемориал еврейским партизанам и борцам гетто, воевавшим с нацистами в годы Второй мировой войны. Композиция, несущая глубокий смысл, обобщая образ народного мстителя, установлена в Латруне на территории Музея бронетанковых войск. С этого места открывается вид на долину Аялон – поле сражений, известное со времен Иисуса Навина до Войны за Независимость государства Израиль, и это символизирует неразрывную связь поколений народа Израиля. Сюда стекаются и объединяются в единое целое традиции героизма, которые унаследовали нынешние воины ЦАХАЛа. Силой искусства мемориал опровергает утверждение о том, что евреи сплошь и рядом якобы шли в годы Катастрофы как стадо овец – на заклание. Количество героически сражавшихся сыновей и дочерей еврейского народа, соотносительно с общей его численностью, в ту пору было одним из самых высоких в мире. Уточним: число воевавших евреев оценивается в полтора миллиона человек. Они служили в регулярных армиях, по преимуществу – в Красной Армии, армиях США и Великобритании, в том числе и в еврейских частях. Они также были активными участниками подпольного и партизанского движений. Еврейские партизаны действовали в тяжелейших условиях, которые даже представить себе невозможно. Многие из них сталкивались с враждебностью и проявлениями антисемитизма и со стороны местных националистических организаций. Но стремление защитить честь своего народа пробудило в этих людях мужество и отвагу. «И сегодня, – так было сказано на церемонии торжественного открытия памятника в Латруне, – солдаты ЦАХАЛа и их командиры ежедневно противостоят всем тем, кто не готов принять возрождение народа Израиля в своей стране. Нашим врагам мы говорим: государство Израиль – единственное, подлинно демократическое и сильнейшее в регионе, и еврейское присутствие здесь – навсегда свершившийся факт. Добавим: мемориал этот, в горизонтальном его «прочтении», выражает поминовение павших в неравных боях, а в вертикальном обелиске воспринимается, как надежда и вера в предсказанное Святым Писанием, возрождение из пепла.
В Еврейском университете в Иерусалиме Александр Боген читал содержательный цикл лекций по разным аспектам искусства. В 1957 году по его инициативе в перечень преподаваемых предметов в тель-авивской школе «Ирони Йуд-Далет» была включена образовательная художественная программа Международной женской неправительственной организации – WIZO, и он лично руководил ею в течение 22 лет. Живописец вел и академические исследования, и не только в Израиле, но и в Школе изящных искусств в Париже, которую, прежде окончил как слушатель. Боген являлся профессором искусства, и не прекращал многогранной деятельности до последних дней жизни. Александр удостоился Государственной премии в Польше и медали во Франции, получил несколько наград в Израиле, которые добавились к партизанским его регалиям, которыми он по праву гордился.
Боген скончался 20 октября 2010 года в Тель-Авиве, дожив до 94 лет. В июле 2018 года мэр Тель-Авива Рон Хульдаи открыл в память об Александре Богене мемориальную доску, установленную на стене дома, где он жил и работал.
Что касается творческой манеры Богена, то искусствоведы склонны считать: свои творения он создавал в реалистической манере, а также в духе лирической абстракции. Ряд произведений мастера можно отнести к абстрактному экспрессионизму и к ташизму, при котором мазки, линии и пятна наносятся художником на холст быстрыми движениями руки, без заранее обдуманного плана, то есть импровизировано, импульсивно. Помимо создания картин и скульптурных изваяний, Александр занимался и настенной живописью, и одной из наиболее важных работ в этом жанре стала у него «Катастрофа».
Часть своих рисунков, выполненных в гетто и в период участия Александра в партизанском движении, автор передал в дар галерее Дома-музея борцов сопротивления гетто («Бейт лохамей ха-гетаот»), где они бережно хранятся и доступны для обозрения. Вот, как характеризуются труды Богена на интернет-сайте «Искусство в годы Холокоста» мемориала «Яд ва-Шем»: «Помимо своей документальной ценности, рисунки этого художника прославляли партизан, воспевая их мужество, поднимая в его товарищах боевой дух».
Произведения Богена демонстрировались на многих выставках – персональных и коллективных – в Израиле и за рубежом, неизменно вызывая интерес и привлекая внимание критиков и просто любителей и ценителей изобразительного искусства.
«Отображая правду о Катастрофе, – сказано на указанном нами интернет-сайте виртуальной выставки мемориала «Яд ва-Шем», еврейские художники задавались целью: сохранить память о беспримерной трагедии для будущих поколений, тем самым, сопротивляясь процессу дегуманизации и уничтожения, запущенному немецкими нацистами. Несмотря на ужасающие условия жизни и ежедневную борьбу за выживание, мастера кисти проявляли находчивость, создавая свои произведения, преодолевая нехватку художественных средств и материалов для труда. Они, в итоге, сделали великое дело». И достойный вклад в дело это внес Александр Боген.
kackad.press 