ИЗРАИЛЬСКАЯ ПАНОРАМА

УДИВИТЕЛЬНЫЙ МОШЕ ПЕЛЕД

2 апреля исполнилось 80 лет экс-депутату кнессета, полковнику запаса Моше (Мусе) Пеледу, вплоть до недавнего времени принимавшему активное участие в Войне Железных мечей. Живое воплощение истории Израиля и той истины, что в любом возрасте можно вести активный образ жизни и оставаться солдатом, этот человек заслуживает, чтобы рассказать о нем особо.

Утром 7 октября 2023 года Моше Пелед надел праздничный костюм и вышел из дома в синагогу своего родного кибуца Бейт-Шита. Пелед сам создал эту синагогу шестнадцатью годами ранее, несмотря на яростное сопротивление многих жителей кибуца, и с тех пор тщательно следил за тем, чтобы каждую субботу там собирался миньян.

“Я тоже ничуть не религиозный, но если мы евреи, то у нас должна быть синагога, и хотя бы раз в неделю мы должны там молиться!” – так тогда он объяснил землякам свою инициативу. Однако утром 7 октября по дороге в синагогу Мусу поймал сосед и спросил, читал ли тот последние сообщения с юга? Пришлось возвращаться домой и взять в руки мобильник, который непрерывно звенел от поступающих в него все новых и новых сообщений.

“Ну вот, это началось. Быстро собирай мне сумку, надо ехать!” – бросил Муса жене. То, что произошло, отнюдь не стало для него неожиданностью: Пелед точно знал, что рано или поздно это произойдет. Большая война с Газой и Ливаном, по его мнению, была неизбежной, он не раз говорил это на встречах с бывшими сослуживцами и молодежью. Но, разумеется, он не мог знать, что все начнется настолько плохо.

В 9.10 Моше Пелед, которому было на тот момент 78 лет, уже был на базе танковозов Отдела логистики ЦАХАЛа и сообщил командованию, что прибыл для прохождения резервистской службы.

– А ты потянешь? – с сомнением спросил командир.

Это ты себя спроси, потянешь или нет! Смотри, какое брюхо отрастил! – огрызнулся в ответ Пелед.

С того дня и вплоть до объявления о прекращении огня в Ливане Пелед многие дни и ночи провел за рулем танковоза. Первые две недели войны они с напарником почти не вылезали из кабины, ведя все новые и новые танки к границе с Газой. Именно, потому что работа у водителей этих огромных машин круглосуточная, они всегда работают в паре. Ну, а потом они гнали эти танки на Север.

То, как бывший полковник ЦАХАЛа стал “обыкновенным водителем танковоза” – это, разумеется, отдельная история.

Моше Пелед родился в 1945 году в кибуце Бейт-Шита, бывшего тогда, да и остающегося по сей день одним из оплотов израильских левых. В июне 1963 года он был призван в ЦАХАЛ, попал в десантные войска и начал службу под началом легендарного Рафуля – Рафаэля Эйтана. Затем были курсы младших офицеров, повышение в звании, и Шестидневную войну Муса Пелед уже встретил в Иерусалиме, а закончил вместе с другими десантниками у Стены Плача. В 1973 году он вместе со своей ротой участвовал в прорыве через Суэцкий канал, а по окончании войны неожиданно был переведен в танковые войска, где и дослужился до звания полковника и командира танкового полка.

За эти годы в мировоззрении Моше Пеледа произошли весьма существенные изменения. Несмотря на огромную занятость по службе, он находил время для общественной работы, в основном, занимаясь трудными подростками. На этой почве он и сошелся близко со школьным учителем Биньямином Гиладом, тоже жившим в Бейт а-Шита. Гилад рассказал, что работает добровольцем в программе “Бэ-бритеха” (“По Твоему завету”), ставящей своей целью знакомить со страной прибывающих в Израиль молодых репатриантов. Вот он и задумал серию экскурсий для этой молодежи, и даже думает включить в нее часть территорий, присоединенных к Израилю в ходе Шестидневной войны, хотя не знает, правильно ли это.

Пеледу идея понравилась, и с ТАНАХом в руках они с Биньямином Гиладом направились составлять маршрут будущих экскурсий. Как позже признавался Пелед в одном из интервью, поворотной точкой для него стало посещение обзорной площадки на крыше Наби-Самуэль – гробницы пророка Шмуэля. Осматривая открывшийся ему вид до Рамаллы и Иерусалима, Пелед вдруг сказал:

– А ведь ничего этого отдавать нельзя. Отдадим – потеряем все!

– Нельзя! – согласился Гилад.

В итоге они тщательно разработали несколько экскурсионных маршрутов, оба их долгие годы увлеченно вели в качестве гидов. А потом Биньямин Гилад умер, и в 1998 году его вдова решила организовать в память о муже конференцию с красивым названием “а-Халом вэ-швуро” (“Мечта и ее крушение” – имея в виду мечту о единой и неделимой Эрец-Исраэль.

Все шло, как и задумано, пока на трибуну конференции не поднялся Муса Пелед и испортил собравшимся праздник.

– Я не знаю, о каком крушении мечты вы тут говорите. Лично я считал и продолжаю считать, что Государство Израиль должно располагаться на всех землях, на которые мы имеем историческое право. Так что моя мечта остается целой и невредимой. И именно об этом мечтал и покойный Биньямин, в память о котором мы собрались. Больше того, запомните: нам ещё придется воевать за все территории, которыми мы поступились или которыми кто-то хочет поступиться!

Но все это будет потом. А в 1991 году Рафуль позвонил Пеледу и сказал, что хочет с ним срочно встретиться. Во время той встречи он и рассказал Моше, что собирается идти в политику, планирует создать свою партию, и хотел бы знать, готов ли Муса к нему присоединиться.

– Я пока в армии, Рафуль, – ответил Пелед. – А армия и политика – вещи несовместимые. Вот в следующем году уйду в отставку, тогда и поговорим.

Он и в самом деле в январе 1992 года вышел в отставку, и почти тут же явился на базу, чтоб сообщить, что готов к прохождению резервистской службы. К тому времени Пелед уже знал, что находится в немилости у высокого начальства, и потому, что его просьба была принята с прохладцей, его не удивило.

– Зачем тебе это? – услышал он в ответ от командира бригады. – Командовать полком я тебе не дам – не надейся. А предлагать что-то взамен вроде как не по чину…

– А я на командовании и не настаиваю. Но и совсем себя списывать не желаю. Мне 47 лет – я еще могу служить и служить!

Когда Пеледу едва ли не с издевкой предложили пройти курс водителей танковозов, он, к удивлению, многих согласился. И вот с тех пор так и крутил баранку почти до сегодняшнего дня, не пропустив за эти годы ни одного вызова не резервистские сборы.

В том же 1992 году Моше Пелед был избран депутатом кнессета от созданной Рафулем партии “Цомет”, а спустя несколько месяцев после выборов ему пришел вызов на сборы. Когда он сообщил об этом тогдашнему спикеру кнессета Шеваху Вайсу, тот заявил, что запрещает Пеледу выходить на сборы, так как может возникнуть ситуация, при которой его участие в голосовании будет необходимо – и где тогда его искать?!

Любопытно, что Пелед был депутатом от оппозиции и, казалось бы, Шеваху Вайсу было выгодно его отсутствие, но тогда в кнессете играли по другим правилам, чем сегодня. Кончилось дело тем, что Пелед положил на стол Вайсу свой билет члена кнессета и заявил, что в таком случае он подает в отставку с поста депутата.

– Да постой ты! – сказал Вайс, когда Пелед находился уже у самой двери. – Хочешь завтра напустить на меня всю журналистскую свору?! Давай договоримся: ты будешь выходить на “милуим”, но только во время парламентских каникул!

Затем, как известно, было подписание Норвежских соглашений, и Пелед вместе с Рафулем оказались в лагере его непримиримых противников, предпринимая все усилия, чтобы правительство Рабина-Переса как можно скорее ушло в отставку.

В 1996 году Пелед снова вошел в кнессет, но разойдясь во взглядах с Рафулем и Нетаниягу, вышел из блока “Ликуд”-“Гешер”-“Цомет” и сначала стал депутатом-одиночкой, а затем присоединился к партии “Моледет” во главе с Рехаваамом Зеэви.

После ухода из кнессета в 1999 году он отнюдь не прекратил заниматься политической и общественной деятельностью. В 2000-01 стал одним из создателей движения против ухода Израиля с Голанских высот “Народ с Голанами” и противником одностороннего вывода ЦАХАЛа из Ливана. В последующие годы Пелед пытался попасть в кнессет от партий “а-Ихуд а-Леуми”, “Еврейский дом” и “Ямина”, но каждый раз оказывался на непроходных местах в списках.

Впрочем, Пеледа, похоже, это не сильно огорчает – он достаточно обеспеченный, твердо стоящий на земле человек, и в свои 80 лет благодарен судьбе за то, что может водить танковоз, а значит, и остается нужным стране и народу.

Как уже было сказано, за рулем танковоза он провел всю Войну Железных мечей, если не считать перерыва в три месяца. Дело в том, что в марте прошлого года, спускаясь с танковоза, Пелед пропустил ступеньку, упал и сломал руку. Месяц он проходил в гипсе, затем был месяц упорной работы с физиотерапевтом – и он снова сел за руль!

Именно поэтому Пелед считает себя вправе советовать тем, кто сегодня критикует армию, просто заткнуться. Армия, по его словам, воюет прекрасно, и за последние год и четыре месяца проделала поистине колоссальную работу. Причем он говорит это именно с точки зрения бывшего комполка. В то же время Пелед убежден, что войну можно было вести более интенсивно, и уж конечно в Рафиах и в Ливан надо было входить с самого её начала.

Что касается всего остального…

У юбиляра есть немало претензий к организации “Братья по оружию”, отказникам от службы и организаторам массовых протестов против судебной реформы. Но одновременно – и к нынешнему правительству. К примеру, Пелед не спорит с тем, что юридический советник правительства Гали Бахарав-Миара ведет себя враждебно, но считает, что все вопросы, связанные с её отстранением от должности и судебной реформой следовало бы отложить до полного окончания войны.

То, что в израильском обществе существует борьба мнений – это нормально, считает Пелед. Так было всегда и так будет и дальше. Важно лишь, чтобы она велась разумно и цивилизованным путем. И он продолжает так или иначе участвовать в этой борьбе, продвигая те идеи и ценности, в которые всю жизнь верил.

Вот уж кого точно старость дома не застала…

ЗАБЫТАЯ ГЕРОИНЯ

Прошло 50 лет со дня теракта в тель-авивской гостинице “Савой”, в результате которого были убиты восемь гражданских лиц и двое военнослужащих ЦАХАЛа – не считая шести ликвидированных террористов. Все происходившее в Тель-Авиве в ночь на 6 марта 1975 года не раз было описано в СМИ и в различных мемуарах, но все же время от времени всплывают какие-то новые детали той давней операции. И, самое главное: никто до сих пор так и не удосужился очистить до конца имя Кохавы Леви, взявшей на себя роль переводчицы и посредницы между террористами и силами ЦАХАЛа, и пытавшейся сделать все возможное для облегчения состояния и спасения заложников.

В свое время израильские, а вслед за ними и международные СМИ (включая журнал “Тайм”) представили Кохаву Леви как проститутку, которая оказалась в отеле то ли в поисках клиентов, то ли пытаясь укрыться от преследований полиции. Судя по всему, этот навет на Кохаву начался с того, что так её назвали в беседе с журналистами во время осады “Савоя” солдаты и полицейские, имея при этом в виду другое – дескать, как ещё называть еврейку, которая согласилась сотрудничать с террористами. Но журналисты восприняли это всерьез – и пошло-поехало! Возможно, сыграл свою роль и тот момент, что, обратившись к группе захвата и назвав себя, Кохава добавила, что живет на улице а-Яркон, а в те годы именно там занимались поиском клиентов представительницы древнейшей профессии. Не исключено, что журналистам стало известно, что Леви, будучи замужем, пришла в Савой на свидание со своим любовником Авраамом Изкари, и это было совершенно неверно истолковано.

Потом, правда, несколько газет опубликовали опровержение и даже взяли у Кохавы Леви интервью, но это уже ничего не могло изменить – имидж “проститутки” приклеился к ней намертво, по сути, сломал всю последующую жизнь, и она так и прожила с этим имиджем до самой смерти в 2019 году.

Но чтобы рассказать о том, кем на самом деле была Кохава Леви, как ей удалось выжить и какую роль она сыграла в антитеррористической операции в отеле “Савой”, следует все же вспомнить о том, что же именно там произошло.

Напомним, что после теракта на Мюнхенской олимпиаде палестинцы решили перенести террор на территорию Израиля, объявив своей главной целью захват заложников с последующим обменом на своих сидящих в израильских тюрьмах соратников. В 1974 году теракты стали следовать один за другим.

В мае того года террористы захватили школу “Натив Меир” в Маалоте, в которой решила провести субботу приехавшая на экскурсию с учителями большая группа школьников из Цфата. В ходе штурма школы 28 человек (в том числе 21 ребенок) погибли и 68 получили ранения.

В июне 1974 года банда террористов ФАТХа, прибыв морем из Ливана, проникла в Нагарию, убила солдата, а затем и троих гражданских.

В ноябре 1974 года группа террористов захватила жилой дом в Бейт-Шеане. Результат – четверо израильтян были убиты и 23 ранены.

Декабрь 1974 года: террорист ворвался в тель-авивский кинотеатр “Хен”; трое были убиты и 44 ранены.

При этом и тогдашний премьер-министр Ицхак Рабин, и министр обороны Моше Даян, и глава Генштаба Мота Гур твердо придерживались принципа, согласно которому никаких переговоров с террористами не ведется и никаких обменных сделок не заключается, так как это только усилит их мотивацию. Однако отказываться от избранной тактики палестинцы не собирались.

Теракт в отеле “Савой” был тщательно разработан основателем движения “Фатх” и главой военного крыла ООП Абу-Джихадом, и помимо захвата заложников с последующим их обменом он должен был стать местью за операцию ЦАХАЛа “Молодая весна”, в ходе которой были уничтожены три видных деятеля ООП.

Согласно первоначальному плану, отряд террористов должен был высадиться на берегу в Тель-Авиве и разделиться на две группы: одна должна была захватить кемпинг на севере Яффо, который всегда был полон молодежи, а вторая – здание “Бейт-Опера” на набережной Тель-Авива. В обмен на находившихся в обеих зданиях израильтян террористы должны были потребовать освобождения палестинских заключенных и самолета, который доставит их в Сирию. В случае отказа – убить всех заложников и покончить с собой.

2 марта 1975 года восемь террористов вышли на небольшом египетском судне из Ливана, и через три дня, недалеко от тель-авивского берега пересели в две груженные оружием, боеприпасами и взрывчаткой резиновые лодки, на которых около 23.00 и добрались до городской набережной.

Здесь в то самое время, когда они выгружали взрывчатку, их и заметил полицейский патруль. Началась перестрелка, в ходе которой полицейские попали в одну из резиновых лодок и находившийся там тротил сдетонировал. Поняв, что они обнаружены, и полицейские вызвали подмогу, террористы бросились в сторону улицы Герберт Самуэль, пытаясь затеряться в окрестных переулках.

Таким образом, первоначальный план теракта был сорван, но на этот случай Абу-Джихад предусмотрел запасной вариант: захватить любое из попавшихся по дороге зданий и дальше действовать, как предписано.

Первым попавшимся боевикам по дороге зданием оказался кинотеатр “Синема 1”, но войти туда им не удалось. И тогда террористы обратили внимание на светившуюся рядом с кинотеатром вывеску “Отель Савой”.

Четырехэтажный (если считать с цокольным этажом и бельэтажем) “Савой”, кстати, на тот момент был самой близкой к морю гостиницей Тель-Авива, и на пике сезона там никогда не было свободных номеров.

Но на дворе был март, до притока туристов оставалось больше месяца, и во всей гостинице, находилось только 11 человек, включая портье и Кохаву Леви с любовником.

Ворвавшись в гостиницу, террористы смертельно ранили (но не убили, как ошибочно утверждают все источники) портье Менахема (Макса) Гальперна, а затем открыли в помещении беспорядочную стрельбу и начали обыскивать комнаты, относительно легко ранив при этом двух человек – спутника Кохавы Авраама Изкари и туриста из Голландии Карла Пельмана, который, услышав стрельбу, навалился на своего 15-летнего сына Ашера, чтобы уберечь его от пуль.

Услышав доносившиеся из отеля выстрелы, живший неподалеку и как раз находившийся в отпуске 21-летний военнослужащий бригады “Голани” Моше Дойтчман схватил личное оружие и бросился к отелю. Дойтчман стал первым, кто вступил в перестрелку с засевшими в “Савое” террористами. Увы, он погиб в первые же минуты, еще до того, как к гостинице начали подтягиваться усиленные подразделения полиции и ЦАХАЛа и на крышах всех окрестных домов были размещены снайперы.

Террористы поначалу загнали всех взятых в заложники на последний этаж, под крышу, но затем поняли, что здесь они очень хорошо простреливаются, перевели пленников на второй этаж. Здесь они загнали, избивая прикладами автоматов, всех в один номер, разложили взрывчатку, а на себя надели пояса смертников.

И вот тут-то Кохава Леви обратилась к одному из боевиков на арабском языке.

Надо сказать, что никто у нее в доме не говорил на арабском, и она его никогда не изучала. Но семья Леви жила в Тель-Авиве на улице Ибн-Гвироль, где в 1950-60-е годы жило много выходцев из арабских стран. Почти все они говорили между собой на родном языке, да и в уличных магазинчиках торговля велась исключительно на арабском, так что девочкой Кохава “схватила” этот язык. Ну, а став взрослой, стала фанаткой арабских мелодрам, и потому свободно понимала разговорную речь, хотя по-настоящему общаться по-арабски раньше никогда не пробовала.

Но едва она заговорила, один из террористов схватил молодую женщину (Леви тогда было 31) за рубашку и сказал, что теперь она будет их переводчицей, а если попытается ослушаться или схитрить, он ее пристрелит.

Позже Кохава Леви рассказывала, что она совершенно не испытывала ни страха, ни каких-либо других чувств – внутри нее не осталось ничего, кроме желания жить, жить любой ценой.

Террорист тем временем сказал Кохаве, что он и его товарищи провели три дня в море, очень голодны, и надо найти какую-либо еду. И под прицелом автомата стали в кромешной темноте (свет в отеле террористы отключили) пробираться по коридору и заглядывать в номера в поисках чего-нибудь съестного. После долгих поисков, нашлось несколько шоколадок, одну из которых Кохава взяла себе, а когда вернулась в комнату, разделила между заложниками.

После этого она уговорила своего “куратора” дать ей возможность перевязать раненных Авраама и Карла. Потом врачи скажут, что, остановив с помощью перевязки кровотечение, она спасла им жизнь. Больше всего Кохава опасалась, что если начнется перестрелка, то террористы потеряют контроль над собой и убьют их всех, а потому сама предложила арабам отойти от окон, чтобы не подпасть под пули, а она тем временем подойдет к окну, вступит в контакт с солдатами и будет переводить все, что ей скажут.

“Я Кохава Леви с улицы а-Яркон. Здесь заложники. Я тоже заложница, но знаю арабский, и буду их переводчицей!” – прокричала она в окно.

К этому времени “Савой” был уже окружен о всех сторон полицейскими машинами и амбулансами, над его крышей носились вертолеты, а затем к нему подошли штурмовые группы спецназа “Сайерет маткаль” во главе с подполковником Гиором Зореа.

Приказ командования была однозначен: все террористы должны быть уничтожены, а заложники спасены – “по возможности”.

Кохаве Леви передали в гостиницу рацию, через которую она и общалась с назначенным ЦАХАЛом в качестве переговорщика полковником Руби Пеледом. Задачей Пеледа было затянуть время, пока не будет подготовлена операция по штурму “Савоя”.

Террористы потребовали через Кохаву Леви, чтобы из тюрем выпустили десять отбывающих заключение членов ФАТХа, а также архиепископа греческой католической церкви Гильриона Капучи, осужденного за доставку из Ливана в Израиль оружия и боеприпасов для ООП. Затем они потребовали, чтобы им предоставили самолет Государства Ватикан. Когда прозвучал ответ, что такого самолета в Израиле нет, главарь группы потребовал самолета ООН, который доставит их в Каир или Дамаск.

Когда выяснилось, что и у ООН тоже своих самолетов нет, главарь согласился на французский самолет, который доставит их в Бейрут. На выполнение требований террористы дали 10 часов, заявив, что по их истечении убьют всех заложников.

Тем временем начальник оперативного отдела военной разведки, недавно командовавший “Сайерет Маткаль” Узи Яари вместе с Гиорой Зореа разработали план штурма. Задача осложнялась тем, что с трех сторон отель был окружен высокой стеной, а о том, чтобы проникнуть в него с главного входа нечего было и думать. Но самое главное – Яари и Зореа не знали, сколько именно боевиков находятся в отеле и какими возможностями они обладают. Наконец, было решено, что трое самых молодых командиров – Амирам Левин, Омер Бар-Лев и Нехемия Тамри – вместе со своими бойцами переберутся через стену и с трех сторон ворвутся на цокольный этаж, а четвертая группа под командованием Алона Шами перебросит лестницу с соседнего дома на крышу “Савоя” и уже оттуда войдет на четвертый.

Одновременно Кохава Леви продолжала общаться с террористами и сумела уговорить их отпустить хотя бы раненых, в первую очередь – раненного в руку своего любовника Авраама Изкари. После того, как террористы согласились освободить Изкари, она стала упрашивать отпустить и Карла Пельмана, у которого резко усилилась боль в раненной ноге. Но Пельман самостоятельно передвигаться не мог, и Кохава стала убеждать дать ей возможность довести его до выхода, после чего она вернется назад, в чем была готова поклясться.

“Куратор”, разумеется, в клятву не поверил, но согласился дать ей возможность довести раненого до выхода в то время, как дуло его автомата будет постоянно упираться ей в спину. Когда они оказались в лобби, то услышали, как возле стойки стонет от полученных ран портье Макс Гальперн, и спутник Кохавы хладнокровно пристрелил его.

Все это происходило в четыре часа ночи, а в 05.16 был отдан приказ о начале штурма.

Действовать приходилось в темноте, так как спецназовцы так и не смогли найти, где в отеле включается свет. Омер Бер-Лев вспоминает, как в какой-то момент услышал крик Нехемии Тамри: “Свет! Дайте мне свет!” – и в это время грянул сильный взрыв.

Как оказалось, поняв, что группа захвата уже рядом, находившиеся в комнате боевики привели в действие взрывные устройства, унося с собой и жизни заложников. Единственной, кто остался после взрыва в живых, была Кохава Леви, успевшая спрятаться под кроватью.

Услышав взрыв Узи Яари, который вообще не должен был принимать участие в операции, бросился наверх помогать бойцам и попал под автоматную очередь, выпущенную засевшим в туалете террористом. На момент гибели Яари было 38 лет, и дома его ждали жена и пятеро детей. Тогда же был убит ещё один солдат “Сайерет маткаль” – 19-летний Итамар Бен-Давид.

Лишь на следующий день при разборе завала, образовавшегося в результате взрыва между двумя обрушившимися на него бетонными плитами, был найден единственный выживший из террористов – Муса Джумаа.

В 1985 году ЦАХАЛ обратился к матери Итамара Бен-Давида с вопросом, согласна ли она, чтобы в рамках “сделки Джибриля” Муса Джумаа был освобожден в обмен на освобождение трех наших солдат.

“Если это и в самом деле поможет их вернуть, освобождайте. Но если вы захотите его после освобождения ликвидировать, то это ваше дело. Надеюсь, мне не нужно учить вас тому, как это делается”, – ответила женщина.

Что касается Кохавы Леви, то она после всего случившегося помирилась с мужем, и супруги развелись лишь спустя десять лет, когда их дочери исполнилось 18.

Аснат Леви и сегодня считает, что то, что у матери был любовник, являлось сугубо личным делом её отца и матери, и не давало никому права считать Кохаву проституткой. Но людям этого не объяснишь…

МОШЕННИКИ ПО-РУССКИ

Недавно с двумя пожилыми людьми, живущими в разных районах Израиля – на Севере и в центре – произошла очень похожая неприятная история. Скажем сразу: узнали мы об этих историях не от них лично, а от их сыновей – Бориса и Аркадия. Оба, кстати, находятся в предпенсионном возрасте.

“В тот день, – рассказывает Борис, – в доме отца раздался звонок, и женский голос, очень похожий на голос моей сестры, живущей в Америке, сказал: “Папа, это я, Рита (мою сестру и в самом деле зовут Рита). Так получилось, что я оказалась в больнице, нужна срочная операция, а моей медицинской страховки, чтобы ее оплатить, не хватает. Сколько денег есть сейчас у тебя дома?”.

После этих слов, как вы понимаете, у отца все поплыло перед глазами. Но у него и в самом деле было несколько тысяч наличными, отложенными на самый черный день, и отец эту сумму назвал.

– Долларов? – спросил голос в трубке.

– Нет, доченька, шекелей. Откуда у меня доллары? – ответил отец, и в этот момент внутри у него что-то щелкнуло.

Надо сказать, что отец в свои 86 лет постоянно следит за новостями в интернете, посещает множество разных сайтов, и потому очень хорошо знаком о различных приемах, которыми пользуются мошенники. А схема, когда звонят членам семьи и просят деньги для попавшего в беду близкого человека, как известно, была запущена еще в 1990-х годах, в течение последующих десятилетий аферисты к ней не раз возвращались, так что отец о ней, безусловно, знал. Но в тот момент он, по его словам, так растерялся, что “на какое-то время перестал соображать”. Правда, затем он догадался, что его, как говорится, “разводят на бабки” и поспешил закончить разговор.

Но уже после того, как папа повесил трубку, его начали терзать сомнения. “А вдруг это вправду была дочь и у нее неприятности? – носилось у него в голове. – Если нет, то как кто-то мог говорить её голосом? А если нет, то откуда они знают мой телефон и имя дочери? И потом, я же сказал, сколько денег храню дома – теперь преступники могут прийти в любое время и меня ограбить…”

От множества подобных мыслей у отца начался сильный сердечный приступ. Слава Богу, его помощница была в это время дома, принесла ему воды, сумела немного успокоить и позвонила ко мне.

Когда я говорил с ним, отец всё ещё был не совсем в себе, и, думаю, его можно понять: даже молодые, попав в подобную историю, наверняка растерялись бы, а что говорить о глубоком, очень нездоровом старике?! Его мучили сразу два противоположных вопроса: что случилось с Ритой, может, она и в самом деле тяжело больна и нуждается в помощи, и вопрос о том, не придут ли к нему грабители, зная, что он хранит в доме деньги?

Я успокоил его, как мог, а затем сразу позвонил сестре. Хотя в Америке была глубокая ночь, сестра, к счастью, ответила на звонок. Сразу после меня она позвонила отцу. “Понятно, что это были мошенники! – сказал она. – Я в полном порядке. И запомни, папа: что бы ни случилось, ни один из нас никогда не попросит у тебя денег, так как мы прекрасно знаем, как ты живешь, и что теперь мы должны помогать тебе, а не ты нам. А если будут какие-то проблемы, то мы с братьями решим их без тебя”.

Разговор с Ритой отца успокоил, а я тем временем позвонил в полицию и рассказал о случившемся. Но мне ответили, что в данном случае ничего предпринять не могут, так как де-факто никакого правонарушения не было, да и отследить откуда поступил этот звонок отцу, скорее всего, не удастся. Когда я спросил про вероятность ограбления, дежурный полицейский сказал, что оно маловероятно, так как речь идет именно о мошенниках, а не о бандитах, и они к таким методам, как правило, не прибегают. Но одновременно посоветовал на всякий случай сказать отцу, чтобы он запирал дверь и ни в коем случае не открывал её незнакомым людям. Мы же с братом и сестрой больше всего перепугались за то, что у отца мог быть инфаркт или инсульт. Вот такая история…”

Рассказ Аркадия в целом очень напоминал рассказ Бориса. Его 90-летней матери позвонили с закрытого номера и голос, очень похожий на голос самого Аркадия, но в то же время с сильным прононсом (который можно было списать на травму) сказал, что он попал в аварию и ему срочно нужно 50 000 шекелей, чтобы “дать взятку полицейскому и закрыть дело”.

“Но, подумайте сами, – говорит Аркадий, – Откуда у моей мамы в её возрасте могут быть деньги, да еще 50 000?! Понятно, что она ответила, что такой суммы она никогда в жизни не видела. К счастью, по чистой случайности, минут через пять после этого я сам позвонил к ней, чтобы выяснить, как она себя чувствует. Она, рыдая, рассказала о звонке, и я, поняв, что у нее вот-вот начнется или даже уже начался сердечный приступ, вызвал “скорую помощь”, и та доставила её в больницу. Скажите, зачем эти подонки делают такие вещи с нашими стариками?! То, что маму в больнице стабилизировали, и она вернулась домой – самое настоящее чудо! Но ведь кого-то из пожилых людей подобный звонок может просто убить!”.

Судя по всему, речь идет о явлении, принявшем в последнее время поистине массовый характер и свидетельствующем о том, что мошенники прекрасно освоили технологии искусственного интеллекта (ИИ) в области клонирования голоса, позволяющие воспроизводить тембр, интонацию и манеру речи человека на основе всего нескольких секунд аудиозаписи. Несмотря на растущее число злоупотреблений, полиция с этим явлением почти не борется, ссылаясь на то, что у нее нет для этого необходимых правовых инструментов.​

По мнению психологов, проблема заключается в том, что большинство людей пока не могут свыкнуться с мыслью, что нельзя доверять не то, что электронной почте и текстовым сообщениям, но и знакомому голосу в трубке. Ведь голос – уникальный идентифицирующий признак каждого человека; в телефонных звонках доверие между знакомыми собеседниками моментально устанавливается, если они слышат и узнают голос друг друга.

Поэтому эксперты советуют при поступлении подобного звонка не верить тому, что говорит мошенник, как бы убедительно это ни звучало. Лучше сбросить вызов и позвонить напрямую человеку, голос которого злоумышленники, предположительно, скопировали. Если такого варианта нет, стоит связаться с родственниками этого человека и разузнать, не пытаются ли вас обмануть.

Но проблема, как уже понял читатель, куда шире. Большинство русскоязычных пенсионеров достаточно умны и опытны, чтобы в определенный момент понять, с кем или чем имеют дело. Однако подобные звонки для многих становятся сильным эмоциональным потрясением. А если учесть, что у многих в этом возрасте есть серьезные проблемы со здоровьем, то пережитый стресс может обернуться поистине трагическими последствиями. И потому так важно, чтобы эти случаи были как можно скорее расследованы, и совершающие эти преступления подонки привлечены к ответственности.

* * *

О другом новом способе мошенничества недавно рассказал на своей странице в “Фэйсбуке” известный русскоязычный журналист и блогер Яков Шаус.

На его личный телефон позвонил незнакомец и сообщил, что представляет телевизионную кабельную компанию, и в его задачу входит проверка исправности работы его раутера. Если же он откажется от проверки, то через две недели ему отключат кабельное телевидение.

Разумеется, Яков Шаус послал звонившего куда подальше. Но, как он справедливо замечает, кабельное телевидение для большинства русскоязычных пенсионеров – это единственное окно в мир, чуть ли не высшая ценность. И потому, к сожалению, не исключено, что многие из них могут попасться на эту удочку. Ну, а оказавшись в квартире, этот проверяющий, по его предположению, попросит заплатить какую-то сумму за услугу и заполнить бланк. Сумма, скорее всего будет небольшая, возможно, чисто символическая – поскольку, понятно, дело не в ней, а в том, чтобы получить доступ к личным данным жертвы.