СТРАСТИ ПО НАСЛЕДСТВУ

…Нередко приобретают такой бурный характер, что делают врагами ближайших родственников. Чтобы оценить накал этих страстей достаточно заглянуть в залы судов по семейным вопросам, мирового или окружного суда – дела о наследствах могут слушаться в любых инстанциях. Как правило, речь в них идет об оспаривании той самой последней воли покойного, которую принято считать священной. Таковой её, кстати, признает и закон. Но в итоге последнюю точку в таких делах обычно ставит судья. Хотя… возможны варианты.

В Тель-авивском суде по семейным вопросам рассматривалось недавно любопытное дело, в центре которого оказалась семья Н., репатриировавшаяся в начале 1990-х годов из России. Тогда же, собственно говоря, и началась эта история.

Помыкавшись по множеству съемных квартир, в 1996 году Мила и Леня Н. сняли замечательную трехкомнатную квартиру в Гиватаиме. Хозяин квартиры, Хони, приехавший в Израиль из Польши в 1948 году, запросил с них вполне разумную цену, а так как сам он жил в том же доме только этажом ниже и прилично владел русским языком, то стал частенько заглядывать к Н. в гости – сначала на полчаса-час, просто, чтобы выпить чаю и поболтать, а затем просиживал у них порой с того времени, когда Н. возвращались с работы и до позднего вечера. Иногда Хони просто сидел в кресле и слушал, как их дочь разучивает очередную сонату на пианино, иногда вспоминал о прошлом, и именно от него Н. почерпнули все свои знания об истории Израиля. Кроме того, он стал для них настоящим наставником в том, как следует жить в Израиле – улаживать дела в банке, требовать повышения зарплаты на работе и т.д.

Год шел за годом, арендная плата в Израиле стремительно росла, но для Н. она оставалась той же, что и в 1996 году, а потому они не искали никакой другой квартиры на съем, и не задумывались о покупке новой. Хони, между тем, старел, и все чаще часами просиживал у них в квартире, просто молча наблюдая за тем, как дочь делает уроки, супруги общаются между собой или с друзьями, а чаще всего просто дремал. Часам к десяти вечера он просыпался и шел к себе домой.

Со временем Леня стал делать для Хони покупки, и тот всегда возвращал за них деньги с точностью до 5 агорот (была тогда ещё в Израиле такая монета).

Время от времени Хони навещали дети и внуки. Он познакомил их с Леней и Милой, но, похоже, обе стороны уже тогда друг другу не понравились – по словам Лени, от этих детей «так и веяло характерной сабровской спесью». Когда здоровье Хони окончательно пошатнулось, Леня несколько раз отвозил его в больницу и возвращался обратно. Он же отвез его в больницу летом 2017 года, и оттуда Хони уже не вернулся.

Но еще в 2015 году Хони попросил Леню и Милу отвезти его к адвокату и в их присутствии составил завещание, в котором велел все свои немалые сбережения разделить поровну между внуками, а шесть принадлежавших ему квартир в Гиватиме, Рамат-Гане и Тель-Авиве разделил следующим образом: каждый из его четверых детей получал по одной из этих квартир, квартира, которую у него арендовали Леня и Мила переходила в их собственность, а его квартира этажом ниже – в собственность дочери Лени и Милы, которая к тому времени как раз собралась замуж.

И вот после смерти Хони, по словам Леонида Н., и началось нечто невообразимое. Семья покойного подала в суд иск с требованием отменить завещание, мотивируя это тем, что в последние годы их отец страдал деменцией, а супруги Н. якобы изначально преследовали цель втереться к нему в доверие и стать наследниками. Именно они, дескать, и инициировали подписание в 2015 году нового завещания, в которое им доставались две квартиры – в обход родных внуков покойного.

Начался необычайно длительный судебный процесс, стоивший в итоге супругам Н. даже не десятки, а сотни тысяч шекелей. Кончилось же дело тем, что Н. после стольких лет пришли к компромиссу с наследниками, к которому, возможно, могли прийти сразу: квартира, в которой они жили, перешла в их собственность, а вот вторая – в собственность семьи Хони. Самое странное, что в Израиле подобные дела длятся иногда по 10 лет и более, и никто не может объяснить, почему для этого требуется так много времени.

* * *

Еще одно из таких дел недавно рассматривалось в Тель-авивском суде по семейным вопросам. Речь в нем шла о наследстве женщины, скончавшейся в 2021 году в возрасте 94 лет.

Вторую мировую войну она встретила подростком в Польше. Какое-то время вместе семьей жила в гетто, а затем, как нетрудно догадаться, был Освенцим, участие в «марше смерти», Заксенхаузен и только затем – чудо освобождения. В том же 1945 году она познакомилась с будущим мужем, и в 1948 молодая пара добралась до Израиля.

Все эти подробности отнюдь не являются второстепенными, так как они всплыли в суде и, по идее, должны были сыграть роль в вердикте судьи. Здесь, в Израиле, пара открыла небольшой магазин по продаже одежды, доходы от которого позволили ей приобрести квартиру в Тель-Авиве на улице Иегуды а-Маккаби, которая сегодня считается одной из самых престижных в Северном Тель-Авиве, а в начале 1950-х годов считалась чуть ли не окраиной.

Мечту о своих детях супругам реализовать так и не удалось, да и усыновить не получилось – во-первых, за получение разрешения на усыновление требовалось дать огромную взятку соцработникам, а во-вторых, уже тогда по Тель-Авиву ходили слухи, что детей для усыновления, по сути, крадут у прибывающих из разных стран новых репатриантов, объявляя их умершими. В 57 лет героиня этой истории овдовела, и уже до конца жизни прожила одна.

Перед смертью она составила завещание, в котором квартиру и большую часть другого имущества завещала близким родственникам мужа, а остальное – семье своих знакомых. При этом подписание завещания состоялось в присутствии наследников и врача, подтвердившего, что его составительница находится в здравом уме и трезвой памяти.

Однако спустя несколько месяцев знакомые покойной оспорили это завещание, заявив, что оно не имеет силы, так как еще в 2015 году у пожилой женщины начала развиваться старческая деменция, причем столь стремительно, что ей пришлось назначить опекуна. В 2018 году она была уже практически недееспособна, в связи с чем её и перевели в дом престарелых. Так что трудно, если не сказать больше, поверить, что в 2021 году за неделю до смерти она была в здравом уме и трезвой памяти.

Но самое главное, на что напирали бывшие приятели женщины, это они были очень близки с ней последние годы жизни, а откуда взялись эти родственники, они и знать не знают. Племянники покойной, в свою очередь, заявили, что они были с ней в замечательных отношениях, часто навещали, много расспрашивали о прошлом – и в качестве доказательства привели воспоминания «тетушки» о жизни в Польше, марше смерти, попытках забеременеть и другие подробности.

Однако судья решил основываться не на эти рассказы, а на медицинские документы. Затребовав медицинскую карту покойной, он обнаружил, что еще в 2012 году семейный врач обратил внимание на ухудшение ее когнитивных способностей и заподозрил начинающуюся деменцию. В 2015 году её признаки были уже налицо. Обосновывая необходимость назначения пациентке опекуна, врач тогда среди прочего отметил, что она легко поддается манипуляциям и может стать жертвой мошенничества.

Далее судья исходил из того, что современная медицина считает деменцию необратимой болезнью, так что состояние больного в ходе её развития может только ухудшаться, а потому у него и появились подозрения, что выданное в 2021 году заключение отражало реальную картину состояния женщины, что бы её врач по этому поводу ни говорил. Конечно, можно было опереться на свидетельства медперсонала дома престарелых, но они оказались… двусмысленными: по словам помнящих старушку медиков, они и сами этого понять не могли: временами казалось, что у неё вполне ясный ум и прекрасная память на далекое прошлое, а иногда, что она совершенно не в себе…

В связи с этим судья постановил отменить последнее завещание женщины и проверить, не делала ли она другого завещания несколькими годами ранее. И лишь если такого завещания не будет обнаружено, он огласит вердикт.

* * *

Ещё одно завещание было оспорено в Иерусалимском суде по семейным вопросам, и в итоге судья Феликс Городецкий объявил его недействительным.

История, связанная с этим завещанием, и в самом деле странная. В 2021 году нотариус был вызван к пожилому мужчине, который попросил заверить его написанное от руки на одном тетрадном листке завещание. При этом того, кто писал текст, явно не слушались руки, да и когда нотариус попросил перед заверением поставить подпись под завещанием, мужчина сделал это с большим трудом, так что в итоге роспись получилась не очень похожей на его подпись, стоящую под другими документами.

Согласно тексту на этом листке, пожилой бизнесмен передавал всё своё многомиллионное состояние одной из дочерей, а трем остальным детям не полагалось ничего. При подписании присутствовала лишь дочь завещателя – та самая, которой он отписал всё. На следующий день после этого мужчина подавился кусочком хлеба и скончался. Дочь подождала окончания шивы, а затем предала завещание гласности и заявила, что намерена вступить в права наследницы.

Как нетрудно догадаться, её сестра и братья поспешили оспорить завещание. Оказавшись в суде женщина, которой по завещанию полагалось всё наследство, заявила, что, видимо, отец счёл такой шаг справедливым, так как именно она ухаживала за ним в последний год жизни, старалась окружить его теплом и за свой счет оборудовала его квартиру всевозможными приспособлениями, призванными максимально облегчить ему жизнь и позвать при необходимости на помощь так, чтобы на эту просьбу откликнулись как можно быстрее.

Сестра и брат выразили в ответ недоумение по поводу этой версии. Нет, они не спорили с тем, что сестра вложила определенные средства на переоборудование квартиры для отца, ставшего инвалидом. Однако они настаивали, что до конца жизни последнего находились с ним в самой тесной связи, постоянно навещали и т.д. Что же касается сестры, то у нее как раз с отцом до последних месяцев его жизни были крайне сложные отношения: они непрестанно ругались и то и дело по насколько лет не разговаривали друг с другом.

Затем они обратили внимание на то, как неразборчиво написан текст завещания и выразили удивление, во-первых, тем, что отец сумел его написать, а, во-вторых, как ему удалось вызвать нотариуса, поскольку после четвертого инсульта он с огромным трудом и двигался, и говорил. Да и вообще в последние месяцы он якобы жил в состоянии затуманенного сознания, не был способен принимать решения, и его врач это может подтвердить. Но, самое главное, они отказывались поверить, что отец, будучи в ясном сознании, мог позволить себе написать столь несправедливое завещание.

Вызванный в качестве свидетеля личный врач покойного подтвердил, что в последние месяцы жизни тот вряд ли мог принимать какие-либо решения самостоятельно. Однако сестра, ставшая единственной наследницей, нашла другого врача, профессора, который заявил, что, в принципе, в том состоянии, в котором находился покойный, многие люди как раз сохраняют ясность сознания, и это-то и становится для них самым тяжелым испытанием.

Показания вызванного в суд нотариуса, заверявшего завещание, явно усилили подозрения судьи в том, что представленный ему документ вряд ли можно считать действительным. Нотариус признал, что завещатель говорил с огромным трудом, и он его плохо понимал. На вопрос судьи, а понимал ли сам пожилой человек, что происходит, нотариус ответил: «Я задал ему несколько вопросов, в ответ на которые он что-то промычал, а затем кивнул, и я подумал, что он все понимает».

В вердикте судья Феликс Городецкий написал, что ответчица не смогла убедить его в том, что представленный ею документ представляет выражение свободной воли покойного, да и заверявший его нотариус назвал завещание «проблематичным», а потому он объявляет его отмененным.

* * *

Тель-авивский окружной суд отверг апелляцию женщины, пытавшейся «исправить» завещание родителей.

Само завещание супруги составили и должным образом оформили ещё в начале 2000-х годов. В 2007 году скончалась мать семейства, а в 2021 пришёл черёд отца. В завещании супруги разделили все накопления поровну между тремя дочерями, но так как одна из них страдает психическим заболеванием, то наказали двум другим дочерям «присматривать за сестрой, сделать всё, чтобы она получала необходимое лечение, а также следить, как она тратит оставленные ей деньги». Сумма, которая полагалась больной дочери, должна была быть положена в специальный доверительный фонд. Женщина имела право получать ежемесячно ту сумму, которую ей назначит распорядитель фонда, а сестры имеют право на её корректировку.

В итоге распорядитель решил, что ей будет ежемесячно выделяться на личные нужды 5000 шекелей. Однако сестры вдруг заявили, что с учетом тяжелого заболевания сестры ей опасно доверять такие деньги, и для начала нужно назначить опекуна – особенно, с учетом того, что она имеет привычку брать на содержание понравившихся ей мужчин.

Сестра, которой сейчас 65 лет, резко воспротивилась этой идее, обратилась в Министерство соцобеспечения, и получила оттуда справку, что находится в состоянии длительной ремиссии, вполне самостоятельна, и потому опекун ей не требуется. Вслед за этим женщина подала в суд протест против условий завещания, заявив, что они нарушают её права и ограничивают свободу, а потому она требует перевести все полагающиеся ей по завещанию деньги на её личный счет и снять все ограничения на их использование.

Однако судья Шауль Шохам отверг это требование на основании того, что следует уважать последнюю волю усопших. «В делах о завещаниях нет двух сторон, – отметил судья в вердикте. – Завещатели уже не могут отстаивать правоту своего решения, но когда они составляли завещание, они, вне сомнения, надеялись, что их воля будет выполнена именно так, как они ее сформулировали».

* * *

Не так давно в Тель-авивском суде по семейным вопросам была поставлена точка в деле о наследстве, которое тянулось… с 1969 года.

Скончавшаяся в том году женщина была бездетной, а потому её квартира и, пусть и не огромные, но все же достаточно большие сбережения, должны были отойти к её племяннику – единственному близкому родственнику, сыну её родного брата. Однако глава Управления государственной опеки заявил, что в его распоряжение попал дневник брата покойной, датированный 1930 годом, в котором он утверждает, что не приходится ей кровной родней: их отец в 1907 году подобрал его, видимо, брошенного матерью, на каком-то вокзале в России.

Но если брат покойной был ей не родной, а приемный, то значит, и племянник тоже не является родным. А дело в том, что закон об автоматическом наследовании имущества ближайшими родственниками на приемных детей на тот момент не распространялся. И потому, если следовать букве закона, имущество женщины должно было перейти к государству.

Однако племянник, как уже понял читатель, этому категорически воспротивился и опротестовал решение Управления госопеки в суде. Здесь он пытался доказать, что отец писал не дневник, а художественную повесть на биографической основе, и попросту придумал историю о том, что был найден на вокзале. Никаких документов, кроме этой записи в дневнике нет, зато он точно знает, что отец был любимчиком деда и очень дружил с тетей, а потому будет только справедливо, если он унаследует её квартиру и деньги.

Пока длилась тяжба, закон о наследовании изменился, и стал распространяться также на приёмных детей. Однако ведомство государственного опекуна теперь настаивало на том, что закон обратной силы не имеет, и имущество покойной всё равно должно достаться государству (тем более, что оно де-факто было давно оприходовано, и квартиру тёти продали с аукциона).

Но племянник оказался упорным, и потребовал новой экспертизы дневника отца, который, напомним, был написан на русском языке. В 2020-х годах такого эксперта оказалось найти несложно, и он констатировал, что в «Предисловии» к рукописи её автор прямо пишет, что задумал написать повесть для детей, и некоторых из событий, о которых он рассказывает, на самом деле никогда не было.

Таким образом, суд постановил, что 91-летний житель Тель-Авива является законным наследником своей тётки и может немедленно вступить в права наследования…

* * *

И в заключение: любопытное дело, которое на днях слушалось в тель-авивском суде по семейным вопросам, и в котором пересеклись проблемы выплаты алиментов и получения наследства.

В качестве истца в суде выступал работник одной из хай-тека компании, который в 2017 году развелся с женой, и по заключенному между бывшими супругами соглашению, должен был выплачивать алименты в размере 3000 шекелей в месяц на их общую дочь.

И вот теперь он обратился в суд с просьбой уменьшить сумму алиментов вдвое, поскольку ему нужно содержать новую семью и выплачивать ипотеку, а его бывшая жена живет припеваючи в собственной выплаченной квартире, и вдобавок, недавно получила крупную сумму в качестве наследства, что позволяет ей постоянно ездить за границу и покупать дорогие вещи.

Представ перед судом, женщина отвергла все доводы бывшего мужа. Она признала, что отец завещал ей свои сбережения, но затем выяснилось, что он оставил после себя такие огромные долги, что на их погашение ушли и его сбережения, и почти все деньги, вырученные от продажи его квартиры. Она же существует с дочерью на алименты и зарплату в 2500 шекелей в месяц за работу на треть ставки.

Дальше женщина сообщила суду, что прекрасно знает, кто надоумил «бывшего» на этот иск: его новая жена является адвокатом в области семейного права.

В итоге судья не только отказалась снизить сумму алиментов, но и обязала истца выплатить бывшей жене 26 000 шекелей судебных издержек.