Posted by 21 ноября 2024 года Палата предварительного производства Международного уголовного суда (МУС) в Гааге выдала ордер на арест премьер-министра Израиля Биньямина Нетанигу и бывшего министра обороны Израиля Иоава Галанта с формулировкой «за преступления против человечности и военные преступления, совершенные как минимум начиная с 8 октября 2023 года и как минимум до 20 мая 2024 года». Это решение МУС, заявил Нетаниягу, «нарушает естественное право демократических стран защищаться от убийственного терроризма… Государство Израиль обвиняют в “геноциде”, в то время как мы пытаемся защитить себя от врага, который пытается совершить геноцид против нас. Нас обвиняют в умышленном причинении вреда гражданскому населению в то время, когда мы делаем все, чтобы не допустить причинения вреда мирному населению – и это против врага, который прячется за мирными жителями и использует их как живой щит. Нас обвиняют в том, что мы морим население голодом – в то время, когда мы ввозим сотни тысяч тонн еды, чтобы накормить население, и это в то время, когда ХАМАС грабит эту еду и морит голодом жителей Газы. Все наоборот: хорошее становится плохим, и плохое становится хорошим».
Сложившаяся абсурдная ситуация напоминает события более чем семидесятилетней давности, когда Израиль, только-только победивший арабов в Войне за независимость, подал заявку на принятие в члены ООН. Совет Безопасности заявку принял, но еще до заключительного голосования в Генеральной Ассамблее 7 арабских стран, уже состоявших в ООН, настояли на передаче этого вопроса специально созданному комитету, в котором они могли бы добиться реванша за поражение, но дипломатическим путем. Отстаивать права еврейского государства выпало на долю его представителя в ООН, недавнего профессора Кембриджского университета в Англии Аббы Эбана, которому тогда было 34 года.
Американский историк Рик Ричман (Rick Richman) писал, в связи с этим: «Выступая перед комитетом, перед прожекторами телевидения, Эбан выразил возмущение спектаклем, когда сидевшие перед ним арабы учинили судилище над государством, которое они пытались уничтожить после того, как оно образовало себя само в соответствии с резолюцией ООН 1947 года о двух государствах:
«Мы словно тот, кого на темной улице атаковали семеро с дубинками и кого потом волокут в суд, где он видит на скамье этих бандитов, с видом высшей добродетели вещающих на тему обязанностей мирных граждан. Так и здесь расселись представители тех самых государств, которые единственные применили силу против резолюции Генеральной Ассамблеи… и еще выдают себя за беспристрастных судей собственной жертвы.
Это циничный маневр. От имени всех, кто были убиты, покалечены, ослеплены, изгнаны или пострадали от подобного цинизма, я выражаю наше категорическое неприятие этой бесчестности».
Девять часов длился этот поединок. И в заключение Эбан объявил, что заявка его страны о приеме в ООН была всемирно-историческим событием, ибо древний Израиль обогатил цивилизацию ее фундаментальными ценностями, а сегодня «огромное колесо истории завершило полный круг, и возрожденный Израиль предлагает себя со всеми своими несовершенствами, но, вероятно, и с некоторыми достоинствами для защиты человеческой духовности от нигилизма, конфликтности и отчаяния».
В ООН встретили его речь аплодисментами, а через неделю Израиль стал 59-м членом этой организации.
Абба Эбан был одним из самых почитаемых государственных деятелей двадцатого столетия и одним из отцов-основателей Государства Израиль, сказал в интервью английскому журналу Fathom автор его биографии, профессор Бирмингемского университета Асаф Синивер (Abba Eban: A Biography. By Asaf Siniver / Abrams Press, New York). Хотя многие люди знают, кто он был, они часто не могут оценить сложность его истории. Когда ему было 35 лет («столько же, сколько было мне, когда я начал писать эту книгу»), он уже был послом Израиля одновременно в Соединенных Штатах и ООН. И именно в этот период времени – когда еврейский народ сражался за выживание и независимость, – Эбан стал «голосом Израиля».
Назначение в ООН он получил 21 мая 1948 года, через неделю после провозглашения Давидом Бен-Гурионом Декларации независимости, а еще через пять дней выступил в Совете Безопасности после отказа напавших на Израиль арабских стран выполнять резолюцию ООН о прекращении огня. Его слова стали историческими:
«Суверенитет, восстановленный древним народом после его долгого странствия через темную ночь изгнания, не будет сдан под дулом пистолета… И на меня возложен долг высказать наше отношение с предельной ясностью, без двусмысленностей и сомнений. Если арабские страны хотят мира с Израилем, они его получат. Если они хотят войны, они её тоже получат. Но и мир, и войну они могут получить только от Государства Израиль».
«Речи Эбана в ООН, – писал Рик Ричман (статья The Triumph and Tragedy of Abba Eban в журнале Mosaic, May 2021), – начиная с его обращения 1949 года о присоединении Израиля к ООН и до его выступления 1973 года после начала войны Судного Дня – звучали в течение 25 лет и были исполнены такого красноречия, которым не мог похвастаться ни один из дипломатов той поры. Историк Конор Круиз О’Брайен, представлявший Ирландию и сидевший рядом с ним во время Генеральной Ассамблеи, называл Эбана “самым блестящим дипломатом второй половины 20 века”. Известный американский журналист [и лауреат Пулитцеровской премии] Альфред Френдли писал в 1977 году в газете The Washington Post, что никто за всю историю Государства Израиль “так не раскрывал перед миром его суть и его боль, равно как его видение мира и его дух, в столь возвышенных и величественных словах”».
10 мая 1951 года Эбан выступил в Madison Square Garden на огромном митинге, собравшем 20 тысяч человек внутри зала и еще сонмы на улице вокруг него. Название для своей речи он выбрал из Ветхого Завета: «И звук трубный становился все сильнее и сильнее» (Исход 19:19) – о явлении Бога на Синае. В еднственном параграфе он суммировал происшедшее за последние три года:
«Вот перед нами народ, оборонивший свою жизнь, свой дом и его открытые врата от ярости грозного врага; выстроенный как оазис демократии, свободы и прогресса в пустыне деспотизма и нищеты; … принявший в свое убежище 600 тысяч родичей его, явившихся из глубин беззащитности и нужды;… начавший исследовать и открывать сокрытые в его земле богатства, пролежавшие там невостребованными в течение веков; заставивший воду хлынуть из первозданной пустоши…; затеявший самую дерзкую культурную авантюру в истории – создание из разнородных и раскиданных по миру граждан единое в языке и в духе еврейского прошлого общество; водрузивший свой стяг посреди семьи народов и провозгласивший стремление Израиля еще с незапамятных времен к миру на всей земле».
А вот ответ Эбана на вопрос Майка Воллеса, американского журналиста, известного своим прокурорским стилем ведения интервью. Дело было 12 апреля 1958 года, и разговор шел по телевидению в прайм-тайм.
Воллес: Примерно 700 тысяч палестинских арабов оказались бездомными во время арабо-израильской войны 1948 года. Израиль отказывается впустить их обратно. Их жизнь полна горечи, и [крупнейший английский] историк Арнольд Тойнби сказал, что «злодеяния, совершенные евреями-сионистами против арабов, сравнимы с преступлениями нацистов против евреев». И у вас есть на это ответ?
Эбан: Это чудовищное святотатство. Он сравнивает уничтожение миллионов наших мужчин, женщин и детей с положением арабских беженцев, [которые] живы и находятся на не чуждой для них земле, – пусть им приходится непросто, но они же наслаждаются высшим даром – жизнью. Проблема беженцев, господин Воллес, не является причиной напряженности. Эта проблема – результат политики арабов… которые создали её нападением на Израиль, которые увековечивают её, отказываясь влить [беженцев] в свой растущий рынок рабочей силы, и которые отказываются решить эту проблему, хотя имеют все возможности это сделать… как только появится воля её решить.
26 мая 1967 года, канун Шестидневной войны, выступление египетского президента Гамаля Абделя Насера. «Наше намерение – генеральная атака на Израиль. Это будет тотальная война. Нашей главной целью будет уничтожение Израиля». И Эбан вновь на переднем краю дипломатической обороны. Вот отрывки из его речи 6 июня 1967 года перед Советом Безопасности:
«Насер провокационно подтянул прямо к вратам нашим пять пехотных дивизий и две танковые: 80 тысяч солдат и 900 танков, готовых к наступлению… Международный морской путь через Тиранский пролив и Акабский залив был внезапно и необоснованно перекрыт. Израилю было оставлено для дыхания только одно легкое.
Каждый дом и каждая улица в Иерусалиме… оказались в зоне поражения вражеским огнем… Так же, как и скученная и узенькая прибрежная полоса, в которой сосредоточена основная часть жизни и населения Израиля. Иракские войска усилили иорданские в районах прямо напротив уязвимых центров наших коммуникаций. Экспедиционые формирования из Алжира и Кувейта уже достигли египетской территории… Сирийские части, включая артиллерию, расположились над израильскими деревнями в Иорданской долине. Короче говоря, куда бы Израиль ни взглянул, отовсюду его ждала гибель».
Я был бы менее, чем искренним, говорил тогда Эбан, если бы постарался скрыть тот факт, что правительство и народ Израиля глубоко разочарованы ролью ООН и особенно внезапным отводом её Чрезвычайных вооруженных сил на Синае без консультации с Израилем, что способствовало нападению Египта. «Какой толк от присутствия Объединенных Наций, если это эффект зонтика, который убирают, как только начинается дождь?».
Эбан резко возражал против появившихся требований, чтобы Израиль отвел войска к довоенным границам, так как это означало возвращение к ситуации, которая стала причиной конфликта:
«…Те же границы, то же отсутствие безопасности, та же блокада водных путей, та же агрессивная доктрина, тот же разделенный город, тот же перекрытый доступ к жизненно важным дорогам, то же противостояние стоящих лицом к лицу армий, те же пушки на сирийских холмах, направленные на поселения в долине, та же гонка вооружений и, более того, отсутствие мирных соглашений… Подобные предложения … это рецепты для возобновления конфликта».
Через две недели после этого выступления газета The New York Times поместила статью о израильском дипломате, приравняв его к самому влиятельному оратору столетия. «Далеко не одному из тех, кто наблюдал сверху за Эбаном и проходившими в высоком зале Генассамблеи заседаниями, приходила мысль о его сходстве с Уинстоном Черчиллем, в 1940 году отправившим на войну английский язык».
Он еще послужил своей стране на разных высоких постах – министра образования, заместителя премьер-министра и наконец министра иностранных дел (в течение десяти лет, 1966-1974). На его долю выпала еще одна война, на сей раз Война Судного дня, начавшаяся 6 октября 1973 года. В этот день Эбан 4 раза говорил по телефону с государственным секретарем США Генри Киссинджером. На следующий день они стали обсуждать совместную стратегию для дебатов в Совете Безопасности. Рик Ричман писал: «Пока они говорили, Египет форсировал Суэцкий канал, и министр обороны Моше Даян сказал своим коллегам, что, по его мнению, Израилю грозит уничтожение. В ООН Эбан обличал позицию Египта и Сирии с точки зрения морали и закона, так же, как и их лживое объяснение причин для новой войны».
Приведем здесь пассаж, в котором он еще раз подчеркивает необходимость надежных границ для Израиля:
«Представьте себе, что в припадке суицидальной глупости мы вернулись бы к прежним линиям прекращения огня… затем нападение 6 октября… которое способно нанести такой удар по нашей жизненной безопасности, что, вероятно, и сам Израиль и весь народ наш, и все его воспоминания, надежды и мечтания, которые вели вперед нашу историю, могли бы сейчас быть утрачены… Как правы были мы, настаивая, чтобы переговоры с максимальной точностью определяли границы мирного урегулирования! Как ошибались те, кто советовал противное!»
В апреле 1974 года, вскоре после того, как в Израиле был опубликован официальный доклад с критикой правительства за его неспособность предвидеть нападение арабских стран, премьер-министр Голда Меир подала в отставку. Кому же быть новым главой правительства? На первый взгляд, лучшей кандидатуры, чем Абба Эбан, просто быть не могло. За ним были 25 лет государственной службы, его международная репутация была высочайшей, дипломатический опыт не знал себе равных, блестящий во всех отношениях человек, говорящий едва ли не на десятке языков, включая арабский и персидский, и лет-то ему было всего 59. Но нет. Его партия «Авода» отдала предпочтение полной противоположности Эбана – «рожденному в Иерусалиме сабра, олицетворению молчаливой силы, герою войны 1967 года Ицхаку Рабину».
«Вопрос журнала Fathom Асафу Синиверу, автору уже упомянутой биографии Аббы Эбана:
– Президент Джонсон отзывался о нем как об одном из лучших ораторов, которых он когда-либо слышал; о его речах говорили, что они стоят десяти дивизий, – но как политик он не сумел оставить свой след в Израиле. Почему?
Ответ: Те же качества, благодаря которым Эбан стал почитаемым всеми государственным деятелем, сделали его плохим политиком… Для израильтян он был слишком далек от них психологически… Когда Голда Меир услышала, что Эбан подумывает о премьерстве, она сострила: «В какой стране?».
Для меня история Эбана – это трагедия антигероя, черты которого были столь отличны от его ровесников и соотечественников. Подумайте над тем, как называли это героическое догосударственное поколение; мы подчеркиваем его изобретательность, опору на собственные силы и прагматизм; поколение крови, труда, пота и слез. Отцы-основатели Израиля воевали с Османской империей, арабами и англичанами, между тем как Эбан в 23 года благоденствовал в Кембридже, в Пембрук-колледже. И после того, как он в 1959 году вернулся в Израиль, то люди посмотрели на него и сказали: «О нет, он совсем не из наших».
Из примерно 25 человек, которые составляли политическую элиту Израиля между 1948 и 1968 годами, Эбан был единственным, у кого родным языком был английский, а не идиш, русский или иврит. Он был единственным, который родился не в Польше, Палестине или Юго-Восточной России, и единственным, который не поселился в Палестине в 1920-1930-х годах. Этот жизненный опыт сделал его другим, и таким же стало его мировоззрение».
Рик Ричман дополняет сказанное следующими замечаниями:
«Британский бэкграунд Эбана, его элегантные речи на рафинированном английском языке, манеры государственного мужа, долгие периоды жизни в Соединенных Штатах были политическими помехами в Израиле. Для многих израильтян он реально был иностранцем, скучным говоруном, говорившим с аккуратно расставленными знаками препинания, но не на разговорном иврите; коллеги по партии высмеивали его как помпезного и претенциозного… После выборов 1974 года Рабин сформировал кабинет из 19 министров – и показательно не включил в него Эбана. Это было унизительное изгнание, осуществленное в оскорбительной форме: он впервые услышал об этом по радио».
Тем не менее он еще прослужил три срока в Кнессете, но в 1988 году из-за внутренних дрязг в «Аводе» потерял свое парламентское место. Вот что сам Эбан говорил об этом:
«Партия отставила меня против моего желания, и я нашел это интеллектуально трудным жить там, не имея причины просыпаться по утрам. Ничто не было мне предложено. Они думали, что я уйду в отставку, и делу конец. У меня не было ничего, чтобы в чем-то участвовать, да и никто меня об этом не просил… Если бы я там остался, то нет сомнения, что я бы страдал умственно и физически. Это была трагическая ситуация».
После этого он профессорствовал в нескольких американских университетах, писал книги, делал документальные фильмы о еврейской истории для телевидения. Абба Эбан скончался 17 ноября 2002 года в Тель-Авиве. Он страдал от болезни Паркинсона и от афазии – последняя лишила его способности говорить и вообще общаться. Так что главную награду еврейского государства, Премию Израиля, присужденную в 2001 году ему, самому блистательному коммуникатору, получала его жена.
***
Из интервью Асафа Синивера журналу Fathom:
«Вопрос: Как мировоззрение Эбана отличало его от остальных лидеров?
Ответ: Его подход к международной обстановке был обусловлен тем, что он всегда рассматривал действия и политику Израиля сквозь призму международного права, справедливость и мораль. Многие считали, что он с чрезмерным пиететом относился к мировому общественному мнению, но Эбан считал, что оно было абсолютно существенно для безопасности Израиля. Он защищал точку зрения, согласно которой Израиль обязан соблюдать международные законы и нормы. Еще он отличался от своих коллег тем, что подчеркивал необходимость вести переговоры с его соседями, между тем как другие члены правительства, такие как Моше Даян, Голда Меир и Менахем Бегин, полагали, что любые уступки арабам в то время были бы катастрофой».
Позиция Эбана: «Израиль не может и не должен сохранять оккупированные территории и не должен продолжать контролировать один миллион арабов».
Между 1960 и 1990 годами он говорил о Бенилюксе как о модели некоей федерации между Иорданией, Израилем и автономным палестинским образованием. Позднее он пришел к мысли, что израильское правительство могло бы сделать больше для примирения. Например, он думал, что идея, будто Организация Освобождения Палестины стремится стереть Израиль с карты, абсолютно нелепая – ведь баланс сил явно в пользу Израиля. Короче говоря, именно Израиль должен сделать первый шаг. Поэтому он очень поддержал Соглашения Осло и глубоко переживал из-за провала мирного процесса.
За прошедшие годы история расставила по своим местам все, что было разумно и неразумно. Все ли это понимают так, как надо, – совсем другой вопрос.
В заключение хотелось бы привести одну из сентенций златоуста Аббы Эбана, которая перебрасывает мостик из двадцатого столетия в двадцать первое, показывая не то, как изменился мир, в котором живет еврейское государство, а то, как он не изменился.
«Если бы Алжир внес [в ООН] резолюцию, провозглашающую, что Земля плоская и что сплющил её Израиль, то она была бы принята 164 голосами «за» при 13 «против» и 26 «воздержавшихся».
kackad.press 