ИЗРАИЛЬСКАЯ ПАНОРАМА

СТАРОСТЬ НАС ДОМА НЕ ЗАСТАНЕТ?

Увы, с этим выражением можно поспорить. Несмотря на то, что согласно статистике, уровень безработицы в Израиле снова стал одним из самых низких среди развитых стран, очень много граждан предпенсионного возраста сегодня числятся безработными, причем немалую их часть составляют выходцы из бывшего СССР. О том, насколько остро стоит эта проблема мы решили поговорить с сотрудником Бюро по трудоустройству Алексом К., полное имя которого мы по его просьбе разглашать не стали.

– Алекс, давайте начнем с того, действительно ли можно говорить о том, что при приеме на работу в Израиле существует дискриминация по возрасту?

– Точной статистики у меня нет, но глядя на тех, кем нам приходится заниматься, такой вывод, увы, напрашивается. Это было особенно отчетливо видно в первые месяцы после начала войны в Газе: люди, уже перешагнувшие через 60-летие или даже только подбиравшиеся к нему, составляли заметную часть потерявших работу. Причем для многих из них это явно стало полной неожиданностью – вроде бы они были на хорошем счету у работодателя, и вдруг – как гром с ясного неба.

– И что называлось причиной увольнения?

– Разумеется, никто не сказал этим людям, что их увольняют из-за их возраста – как известно, дискриминация по половому или возрастному признаку у нас в стране запрещена, и любой работодатель знает, что, если он произнесет подобное вслух, его ждет суд и затем выплата большой компенсации. Мы ведь вообще очень и очень прогрессивные. Поэтому все приличия обычно соблюдаются: работника вызывают на предварительные слушания и находят какую-то вполне законную причину. Например, сокращение кадров в связи с нехваткой заказов. И осенью 2023 года такой повод, безусловно, не был ложью: тогда многие бизнесы оказались на грани закрытия, или, по меньшей мере, потеряли значительную часть доходов. И когда стало ясно, что часть работников надо уволить или отправить в ХАЛАТ (неоплачиваемый отпуск – прим. ред.), то увольняли, в первую очередь, наиболее пожилых, хотя это понятие очень относительное. При этом многие работодатели, как выяснилось, считали, что они делают самый гуманный выбор из всех возможных. Сами себе они объясняли это примерно так: тем, кому 35-45, надо кормить семью, а вот у тех, кому до пенсии осталось один-два года, дети уже выросли, супруг работает, так что как-нибудь вытянут, а там, глядишь, придет время получать пенсию и пособие от “Битуах Леуми”. Так что ничего страшного. Между тем, по моему личному опыту, по людям предпенсионного возраста увольнение нередко бьет куда больнее, чем по молодым.

– Почему?

– Это опять-таки сугубо мое личное наблюдение, но по мере приближения к пенсионному возрасту, страх потерять работу у людей нарастает. Как, кстати, и страх перед выходом на пенсию – большинство понимает, что это будет означать резкое ухудшение их материального положения, необходимость резко изменить свою жизнь. И когда женщина, скажем, 60 лет или мужчина 62-63 получает увольнительное письмо для него это становится очень тяжелым ударом. Многие впадают в самую настоящую депрессию, утрачивают веру в себя, в то, что они смогут найти новую работу. Словом, люди в этом возрасте держат такой удар куда хуже, чем в тридцать и даже в сорок пять-пятьдесят лет.

– Но, наверное, их можно понять. В предпенсионном возрасте и силы, и способности уже не те. Человек очень часто гораздо хуже, чем раньше работает в своей области, а освоить в 60-62 какую-то новую профессию практически невозможно…

– Позвольте с вами не согласиться. Вы сейчас озвучили тот взгляд, который и в самом деле очень распространен, особенно, среди наших с вами соотечественников. К сожалению, не раз на предложение пройти какие-то курсы, попытаться начать карьеру в новой области мне приходилось слышать: “Нет, я уже не тот, что прежде… Нет, освоение новых технологий – это уже не для меня” и т.п. Многие выходцы из СССР по-прежнему считают, что 60-65 – это уже старость. Но, во-первых, жизнь изменилась, и сегодня это уже далеко не так, а во-вторых, я убежден, что человек может очень плодотворно работать и осваивать что-то новое и в самом деле до глубокой старости. И примеров – тому множество. К сожалению, у нас в Израиле очень распространена практика буквально выдавливания человека на пенсию по достижению официального пенсионного возраста, хотя по закону женщина вовсе не должна уходить на пенсию, как только ей исполнилось 63 года, а мужчина – в 67. Если они могут и хотят работать, то им должно быть это позволено. Особенно, если речь о тех, кого принято называть людьми умственного труда. К сожалению, под все громкие заявления против возрастной дискриминации, Израиль является отнюдь не самой дружественной по отношению к пожилым людям страной.

– В чем именно это проявляется?

– Во многом. Например, в том, что за эти месяцы было разработано немало программ для помощи резервистам, их женам, эвакуированным, но никто и не подумал о том, что пожилые безработные составляют отдельную большую группу населения, и для них тоже нужна специальная программа помощи. Или в том, что у нас в стране установлен потолок зарплаты, по достижению которого пожилой человек начинает лишаться части причитающегося ему пособия. Самый распространенный вопрос среди пенсионеров – не потеряют ли они в пособии, если будут зарабатывать сверх определенной суммы? В случае если на одно и то же место есть два кандидата, то работодатель нередко отдает предпочтение не тому, кто обладает большим опытом или квалификацией, а более молодому. Хотя прямо об этом опять-таки никогда не говорится. Мне известны истории, когда пожилые люди, чтобы получить ту или иную работу, пытались скрыть свой возраст. Хотя в наше время, когда все данные, что называется на виду, это звучит смешно.

– И последний вопрос: что бы вы посоветовали человеку предпенсионного возраста, вызванного на предварительные слушания перед увольнением?

– Тут все зависит, разумеется, от конкретной ситуации. Если он знает, что дела в компании идут совсем неплохо, если он уверен, что честно делает свою работу, а увольнение связано с каким-то сугубо личным конфликтом или другими посторонними мотивами, то он не просто может, а должен попытаться защитить рабочее место. В некоторых подобных случаях стоит заручиться поддержкой адвоката. Если работодатель будет знать, что работник потом собирается оспорить законность увольнения в суде, то он, как правило, задумается о том, стоит ли доводить до этого дело. Но если вас все же уволили, главное – не отчаиваться и не считать, что жизнь кончена. Государство дает вам время на поиски работы, а также во многих случаях может предложить какие-то курсы по переквалификации. Не спешите отказываться от таких предложений и продолжайте искать. Знаете, в словах, что после 60 жизнь только начинается есть великая правда. Если, конечно, вы и сами так думаете.

ДАЙТЕ ЖИТЬ МЕРТВОМУ МОРЮ!

Бизнесмен Ханан Гилам, один из совладельцев оздоровительного комплекса “Хамей Эйн-Геди” решил подать в суд иск против государства и компании “Заводы Мертвого моря”, в котором обвиняет ответчиков в хищническом расхищении природных ресурсов этого района, доведении его до экологической катастрофы, а также требует выплаты компенсаций бизнесменам, понесшим убытки в результате этих действий. Но, самое главное, Гилам требует отстранить “Заводы Мертвого моря” от участия в конкурсе на получение лицензии на дальнейшую разработку местных природных ресурсов.

О том, что Мертвое море умирает, и его смерть приводит в запустение окрестные места, говорят и пишут давно. Однако в последние три года этот процесс явно резко ускорился. Те, кто бывал здесь в 1990-2000 годы, наверняка помнят, какое множество туристов и всяких магазинчиков, кафе и киосков было в районе пляжа Минерал и Калия, в отелях и спа-комплексах оазиса Эйн-Геди. Сегодня из всего этого великолепия осталась лишь Калия, да и там явственно чувствуется атмосфера запустения и постепенного сворачивания бизнесов.

“Я открыл для себя район Мертвого моря в 1982 году, и почти сразу же понял, что он таит в себе огромный потенциал развития, – рассказывает Ханан Гилам. – Один за другим я открыл в этом районе несколько магазинов и бизнесов, работающих на обслуживание туристов, а затем стал совладельцем комплекса по использованию местных горячих источников “Хамей Эйн-Геди”. Тогда комплекс располагался всего в километре от берега Мертвого моря, и мы подвозили туда туристов на тракторонах. Дела у нас шли великолепно. Мы принимали большие группы туристов как из Израиля, так и из-за-рубежа. Немалую часть наших клиентов составляли харедим, специфические нужды которых мы внимательно учитывали.

Но с течением времени расстояние до берега все увеличивалось и увеличивалось, и сейчас до него больше 2.5 км, а по дороге к морю то и дело стали возникать карстовые провалы глубиной в десятки метров, так что добираться туда стало небезопасно. Как следствие, мы стали сокращать свою деятельность, и за последние годы я с болью в сердце уволил 70 работников. А это значит, что 70 семей вынуждены искать новый источник пропитания, что в наших краях совсем непросто”.

По словам Гилама (и это подтверждает и статистика, и интервью отельеров в различных СМИ) в гостиницах Мертвого моря дела обстоят не лучше. Если когда-то достать в них летом свободный номер было настоящей проблемой, то теперь большинство из них в лучшем случае заполнены чуть больше, чем на половину, а зимой и того меньше, хотя в этих местах почти нет дождей. Поход на пляж из-за тех же провалов по пути для посетителей отелей стал небезопасным, и многие из них рекомендуют своим клиентам пользоваться вместо этого бассейнами с морской водой.

“Иначе, как уничтожением туристической отрасли в нашем районе все происходящее не назовешь, – продолжает Гилам. – И главный виновник наблюдающейся экологической катастрофы известен – это “Заводы Мертвого моря”, хищническое расхищение которыми природных ресурсов и приводит к его обмелению и появлению все большего и больше числа провалов на дорогах. Если такой провал вдруг появляется где-то в Тель-Авиве, то поднимается шум на всю страну, а у нас ни кнессету, ни государственным ведомствам нет до этого никакого дела. И понятно, почему: если речь дойдет до серьезного обсуждения того, что здесь происходит, то невольно встанет вопрос о выплате миллионных компенсаций тем бизнесам, которые вынуждены были свернуть здесь свою деятельность, или, как я, находятся в процессе такого сворачивания”.

Но главное, что беспокоит Ханана Гилама – это то, что в конце года должен быть объявлен конкурс на возобновление лицензии по переработке минеральных ресурсов, и, прежде всего, калийных месторождений Мертвого моря. Но конкурс, по его словам, на самом деле фиктивный – в его условиях прописано, что при рассматривании равных предложений предпочтение должно быть отдано “Заводам Мертвого моря”, и нет никаких сомнений, что в итоге эта компания просто получит разрешение на продолжение своей деятельности. И вот этого, по мнению бизнесмена, допустить ни в коем случае нельзя. Да и вообще он убежден, что дальнейшая разработка минералов Мертвого моря должна быть полностью приостановлена.

“Нам говорят, что “Заводы” приносят государству немалую прибыль, а их закрытие оставит без работы сотни людей, – говорит Гилам. – Но если посмотреть на данные, то в государственном масштабе прибыль от них не так уж и велика, и почему ради сотен людей, работающих на “Заводах”, нужно оставить без работы сотни тех, кто работает в туристической отрасли?! А заодно – продолжить убивать один из главных туристических центров нашей страны?! В конце концов, их у нас не так уж и много – Эйлат, Голанские высоты, Север… С учетом усиления враждебности мира по отношению к Израилю, роль внутреннего туризма будет непрерывно возрастать. Да если все вернется на круги своя, то можно превратить берег Мертвого моря и его окрестности в настоящую жемчужину со множеством отелей, ресторанов, аттракций. Если учесть, что речь идет об одном из чудес света, то это может привлечь сюда десятки тысяч туристов в год как из Израиля, так и из-за рубежа, и это принесет в казну миллиарды шекелей. Это было бы куда правильней, чем уподобляться странам третьего мира и жить за счет добычи полезных ископаемых, медленно, но верно уничтожая лучшие уголки страны”.

Руководство “Заводов Мертвого моря”, разумеется, отвергает эти обвинения.

Утверждения о том, что страна вполне может обойтись и без этой компании, по словам ее представителей, абсурдно хотя бы потому, что на ее долю приходится 11% мирового производства калийных удобрений. Так что деятельность “Заводов Мертвого моря” имеет значение, как для Израиля, так и для всей планеты. В то же время компания задействует самые передовые технологии в этой области и пытается свести причиняемый ею экологический ущерб к минимуму.

Значительная вина за обмеление Мертвого моря, по мнению ряда экспертов, лежит не только на “Заводах”, но и на Иордании, постоянно занимающейся несанкционированной откачкой воды со своей части моря.

В Минфине в свою очередь отвергают обвинения в том, что конкурс на возобновление лицензии на добычу минералов Мертвого моря будет фиктивным. По словам его чиновников, он будет совершенно открытым, к участию в нем приглашаются и зарубежные компании, и при определении победителя будет также учитываться и степень экологичности его технологий.

Но все это, увы, не может изменить главное: Мертвое море и базирующиеся вокруг него туристические бизнесы продолжают умирать буквально на глазах. И спасать их нужно именно сейчас, сегодня. Потому что завтра может быть поздно, и нам останется лишь рассказывать внукам о том, как в свое время мы ездили отдыхать на Мертвое море и как это было здорово.

МОЛИТВА ВОПРЕКИ

За два дня до Йом Кипура БАГАЦ рассмотрел апелляцию движения “Рош йегуди” против запрета на праздничную публичную молитву в “общественном пространстве города Тель-Авива”.

Ранее горсовет утвердил городской закон о недопустимости ортодоксальной еврейской молитвы на улицах Тель-Авива-Яффо, мотивировав это “недопустимостью раздельных мероприятий по половому признаку”. До этого окружной суд поддержал позицию мэрии, но “Рош йегуди” решило оспорить решение этой инстанции. Решило, впрочем, без особого оптимизма, так как в прошлом году БАГАЦ отклонил аналогичный иск, и именно на постановление БАГАЦа ссылались те, кто в прошлый Судный день сорвали молитву на Дизенгоф и на других площадях города.

В своем иске движение указало, что общественная молитва на Дизенгоф проводится именно для светских евреев, которые не ходят в синагоги (да и синагог на этой улице практически нет), но в Судный день хотят немного приобщиться к еврейской традиции. Также было подчеркнуто, что молитва – дело абсолютно добровольное, перегородка между женской и мужской половиной устанавливается довольно условно, но она все же необходима, так как является важной частью еврейской традиции, так как существует со времен Иерусалимского Храма, в котором, как известно, был специальный “женский двор”. Кроме того, мэрия уже не раз разрешала или, по меньшей мере, не препятствовала молитвам с гендерным разделением. Например, массовую молитву арабов в праздник Ид эль-Фитер (“Ураза байрам”).

Надо сказать, что заседание суда получилось довольно бурным. Поначалу адвокаты муниципалитета Тель-Авива-Яффо были абсолютно уверены в победе. Они напомнили судьям

Оферу Гросскопфу, Ихиэлю Кашеру и Давиду Минцу прошлогоднее решение БАГАЦа и заявили, что они отнюдь не против еврейской общественной молитвы, как утверждают податели иска, а против лишь противоречащего ценностям либерализма гендерного разделения. Так что, к примеру, против молитвы в стиле реформистского иудаизма они ничего не имеют.

Но тут выяснилось, что за прошедший год что-то поменялось и в сознании судей Верховного суда. Судья Кашер в ответ начал объяснять адвокатам мэрии, что ценности либерализма среди прочего выступают против дискриминации любой общественной группы, а запрет мэрии является явной дискриминацией ортодоксального иудаизма.

– Почему, ваша честь? – спросил озадаченный адвокат.

– Да потому, что говорить “у нас нет проблем с молитвой, а есть проблема с перегородками”, это все равно что сказать “у нас нет проблем с евреями, а есть проблемы с их кипами”. Поскольку перегородка – неотъемлемый атрибут молитвы по канонам иудаизма.

Эта позиция была поддержана судьей Давидом Минцем, который заявил, что речь идет об общепринятом способе еврейской молитвы, практикуемой в подавляющей части общин, и запрещать перегородку значит выступать против свободы отправления религиозного культа, который является одним из базовых в демократическом обществе.

Тогда адвокаты поспешили напомнить о том, что существует закон, запрещающий разделение по половому признаку в общественном пространстве. На что судья Офер Гросскопф напомнил, что данный закон имеет исключения и спросил адвоката, выступает ли та против “полового разделения” в школах и на пляжах для заинтересованных в этом категорий населения.

– Школа – это не общественное пространство! – ответила адвокат.

– Да? – удивленно переспросил Гросскопф. – А что же такое, по-вашему, общественное пространство?!

Однако адвокаты мэрии не собирались сдаваться. Они заявили, что молитва на площади Дизенгоф практически перерывает доступ на площадь тем гражданам, которые в это время хотят просто гулять по площади.

– Ну, любое мероприятие в общественном пространстве перекрывает доступ. К примеру, та же демонстрация, – заметил судья Кашер.

– У демонстрации другие особенности, – продолжал настаивать адвокат.

– Отлично. Будем считать, что речь идет о демонстрации в форме молитвы! – парировал Ихиэль Кашер.

Таким образом, судьи постановили, что “молитва в общественном пространстве с гендерным разделением законна”, и вполне может быть проведена в таком либеральном городе, как Тель-Авив. И это постановление, безусловно, имеет прецедентное значение – отныне муниципальные инспектора уже не будут иметь право запрещать такие мероприятия и принимать меры против их участников. В то же время судьи удовлетворили просьбу мэрии и постановили, что молитва должна быть проведена не на площади Дизенгоф, а неподалеку – в тель-авивском сквере Ган-Меир на улице Кинг-Джордж.

Решение БАГАЦа вызвало взрыв негодования в левом лагере, который поспешил обвинить судей Кашера, Минца и Гросскопфа в том, что они “решили подыграть силам тьмы в израильском обществе”. Некоторые обвинили в этом и.о. председателя Верховного суда Узи Фогельмана, который, дескать, специально перед отставкой сформировал бригаду из судей, известных своими сантиментами к иудаизму, чтобы завоевать симпатии “черни”.

К критике Верховного суда присоединился и мэр Тель-Авива Рон Хульдаи, но подтвердил, что город будет соблюдать постановление. «Я призываю всех жителей уважать решение суда и разрешить молитву в парке», – сказал Хульдаи, предупредив при этом, что решение способствует «исключению женщин из общественных мест» и “может создать тревожный прецедент”.

Лидер оппозиции Яир Лапид призвал своих сторонников принять решение БАГАЦа, и ни в коем случае не устраивать акций протеста, так как религиозные фанатики, дескать, только этого и ждут.

Тем не менее, в интернете появилось несколько постов с призывами сорвать молитву в Ган-Меир, самым громким из которых стал пост известной писательницы и доктора юриспруденции Маги Оцари (40), родившейся и выросшей в семье репатриантов из Грузии.

“Мы врубим на полную мощность женское пение, мы реализуем своё право на протест с шумом, мы будем в бикини есть перед вами фалафель и сделаем так, чтобы вы даже шофар не смогли услышать. Мы уважаем решение Верховного суда, уважаем закон, но, если вы думаете, что мы позволим вам молиться в тишине хотя бы минуту, вы, вероятно, не понимаете, где находитесь.

Это Тель-Авив, твари!” – написала Оцари в “Фэйсбуке”.

Под влиянием этого и подобных постов новый главный сефардский раввин Израиля Ицхак Йосеф рекомендовал отказаться от молитвы в парке из опасения провокаций. Вслед за этим и председатель “Рош йегуди” Исраэль Зейра накануне Судного дня заявил, что движение решило отказаться от общественной молитвы в Тель-Авиве, “чтобы не наносить удар по единству еврейского народа”.

Казалось, в данном вопросе была поставлена финальная точка. Но, как выяснилось, так только казалось.

За несколько часов до наступления Судного дня Зейра получил на свою почту и почту организации сотни сообщений от светских тель-авивцев с требованием выполнить постановление БАГАЦа и провести молитву, чего бы это ни стоило. Авторы писем указывали, что у него нет права капитулировать перед кучкой воинствующих антиклерикальных хулиганов, и что сотни и сотни людей не только из центра Тель-Авива, но и из других районов города собираются прийти в Ган-Меир.

И в результате молитва состоялась! Причем не только в Ган-Меир, но и в некоторых кварталах Северного Тель-Авива, где жители собрались стихийно и чуть ли не под руки привели вытащенного из какой-то синагоги и выглядящего несколько напуганным ультраортодокса, чтобы тот был кантором.

Те, кто побывал в Ган-Меир в Судный день, рассказывают, что это была, наверное, самая необычная молитва за всю историю этого праздника. Перегородка носила чисто символический характер, и то на женской половине множество девушек было в весьма фривольных одеждах. Некоторые молящиеся то и дело прикладывались к бутылочкам с водой. Некоторые снимали происходящее на свои смартфоны, что явно не соответствовало духу праздника. Но если не считать этого, молитва шла по всем правилам вплоть до финального трубления в шофар.

Ни Маги Оцар, ни каких-либо других женщин в бикини (кстати, появление не на пляже, а на улице в таком виде закон квалифицирует как хулиганство, за которое полагается штраф и до нескольких месяцев заключения) на молитве не было. Была пара эпатажных выходок, но не более того. К примеру, известный левый активист Эфраим Шамир прохаживался во время молитвы по женской половине и демонстративно ел мороженное. Женщины в ответ желали пожилому человеку физического и душевного здоровья и продолжали молиться дальше.

Уже после исхода Судного дня левые активисты разместили в социальных сетях посты, в которых утверждали, что молитва в Ган-Меир была сборищем крайне правых активистов, и те либералы, которые в ней участвовали, покрыли себя несмываемым пятном позора. В качестве доказательства своих слов они опубликовали фотографии, на которых в время молитвы были запечатлены известный журналист 14-го канала Шимон Риклин, лидер “Движения против оккупации Южного Тель-Авива” Шефи Паз, известный историк, писатель и публицист Гади Тауб и другие неуважаемые ими лица.

Но главное заключается в том, что общественная молитва в Судный день в Тель-Авиве состоялась, причем без особых эксцессов. Как, кстати, это было и в прошлом до 2023 года. И, судя по всему, как будет в будущем.

НЕ СМИРЁННОЕ КЛАДБИЩЕ

Главный военный раввин бригадный генерал Эяль Карим постановил, что православный крест, выбитый на надгробном памятнике Давида Богдановского, наносит ущерб семьям других военнослужащих, похороненных на данном участке кладбища и осложняет будущие захоронения евреев на этом участке. После этого министерство обороны обратилось к семье Давида Богдановского с просьбой убрать крест с надгробия Давида до 1 ноября или взвесить возможность перезахоронения погибшего на другом кладбище.

Как считается, началом скандала, оказавшимся в центре внимания русскоязычной общины, послужил пост в “Фэйсбуке” с рассказом о том, как была потрясена мать Давида Богдановского Юлия, увидев на траурной церемонии 7 октября, что кто-то закрыл памятник над могилой ее сына “черной тряпкой”:

“У меня нет слов, чтобы описать то унижение, которое я испытала. Я думала, что мой Давид, отдавший жизнь стране, который полюбил страну за 9 лет от всего сердца, который действительно шел в армию защищать меня, свою семью и всех нас, ничем не отличается от других ребят и не является второсортным человеком. Я стояла там и плакала от обиды, досады, непонимания. Я не подошла и не сняла эту черную тряпку, потому что я уважаю чувства других родителей. И знаю какая боль живет в каждом сердце матери, отца, сестры и брата. Я не хотела делать из церемонии поле битвы. Я не трогаю памятники других детей. Но кто дал право ВАМ прикасаться к святому?”.

На самом деле скандал начался чуть раньше, когда семья другого погибшего воина обнаружила, что рядом с могилой сына находится могила с крестом, и сделала из этого вывод (возможно, неверный, с этим можно поспорить), что теперь по еврейским законам она не может читать над могилой сына кадиш (поминальную молитву). Мать солдата даже разрыдалась и сказала, что теперь им, видимо, придется взвесить вопрос о перезахоронении сына. Однако затем было найдено решение: надгробье с крестом завесили траурным покрывалом (а отнюдь не черной тряпкой, как пишет Юлия Богдановская), после чего кадиш был прочитан.

Пост Юлии Богдановской вызвал шквал сочувствующих откликов в социальных сетях. Многие авторы комментариев увидели в случившемся “оскорбление памяти героя, павшего за евреев”, “плевок в лицо не только его семье, но и всей русскоязычной общине”, проявление “иудейского религиозного фанатизма и нетерпимости” и т.д.

Однако были и другие посты и комментарии, авторы которых утверждали, что, согласно закону, надгробия на военных кладбищах являются унифицированными и, разумеется, не предусматривают изображения на них креста.

В ответ общественная активистка Татьяна Берлина напомнила, что неподалеку от могилы Богдановского, на другом участке кладбища, есть могила араба-христианина с изображением креста, но она почему-то никому не мешает.

“Никаких опознавательных знаков о том, что вторая могила находится на какой-то христианской части кладбища – нет. И более того, я нигде не нашла подтверждение о том, что на этом военном кладбище есть разделения по религиям. То есть, следуя букве закона, семья, потерявшая своего ребенка-солдата, может установить другое надгробие только если солдат похоронен не на военном кладбище. Так откуда же тогда второе надгробие у второго мальчика и у других ребят, похороненных на том же кладбище? Может пора пересмотреть закон, чтобы больше ни одна семья в Израиле не столкнулась с той болью, что испытали родные Давида?” – написала Берлина.

ЦАХАЛ в официальном ответе признал, что “семья другого военнослужащего, могила которого расположена рядом с могилой Давида Богдановского, несколько раз обращалась в Министерство обороны с просьбой удалить крест или перенести могилу своего близкого на другой участок”.

Из Министерства обороны сообщили, что ведомство разделяет боль и скорбь семьи Давида Богдановского, и будет продолжать оказывать семье всю помощь и поддержку. Вместе с тем, говорится далее в официальном ответе, “согласно закону, на воинской могиле нельзя размещать крест или другой религиозный символ. Это правило действует и на военном кладбище в Хайфе, где также похоронены погибшие солдаты-евреи. Министерство обороны работает со всеми задействованными сторонами с максимальной чуткостью и пониманием, и мы надеемся, что сможем достичь устраивающего всех решения как можно скорее”.

Раввинат ЦАХАЛа, как уже было сказано выше, заявил, что кресты на могилах на военном кладбище Хайфы были установлены семьями погибших по собственной инициативе, без всякого с ним согласования, и он будет добиваться того, чтобы надгробия были приведены в соответствии с законом.

* * *

В ходе продолжающейся в обществе дискуссии мы решили выяснить, что по этому поводу говорят еврейские источники и кто прав в данном споре.

Вопрос о том, можно ли хоронить неевреев на одном кладбище с евреями, оказывается, возник еще во времена великого РАШИ (1040-1105), когда в ходе пронесшейся по Европе волне чудовищных еврейских погромов вместе с евреями погибали и неевреи, посмевшие за них заступиться.

РАШИ постановил, что таких неевреев (возможно, потому что христиане их отпевать и погребать по своему обычаю отказывались) можно хоронить на еврейских кладбищах, для чего там должен быть создан отдельный участок.

Впоследствии было решено, что если неевреям негде похоронить брата по вере, то он может быть похоронен на еврейском кладбище “ради мира с народами мира”, но, разумеется, на отдельном участке.

Сторонники мнения, согласно которому нет никакого нарушения еврейского закона и никаких препятствий для чтения кадиша в случае появления на еврейском кладбище могилы с изображением креста, отсылают к галахическому постановлению великого авторитета 16-го века р. Моше Исерлиса (Рамо, 1530-1572). Согласно Рамо, в случае если крест на могиле используется для христианского (то есть, по еврейским понятиям, языческого богослужения), то он действительно является серьезной проблемой. Но если он выбит исключительно для украшения, то никаких проблем с этим нет.

Поддерживающие позицию матери Давида Богдановского утверждают, что крест на его могиле – не более, чем ничего не значащее украшение, и потому завешивать могилу покрывалом и в самом деле было совершено ненужным оскорблением чувств матери. Хотя по этому поводу, безусловно, может быть и иная точка зрения – в рамках того же постановления.

Вопрос о допустимости захоронения неевреев с особой остротой встал во время Войны за Независимость, когда в рядах ЦАХАЛа оказалось немало добровольцев-англичан.

Любопытно, что первый премьер-министр Израиля Давид Бен-Гурион выступил в качестве яростного сторонника сохранения раздельных кладбищ и недопустимости захоронения на одном и том же кладбище представителей разных конфессий.

Однако основатель военного раввината рав Шломо Горен, опираясь на мнение РАШИ, заявил: раз речь идет о неевреях, погибших за еврейское государство, то их вполне можно отнести к праведникам мира и похоронить на еврейском кладбище, для чего там должен быть создан отдельный участок. Необходимость создания такого участка, отгороженного от остального кладбища символической невысокой каменной кладкой или чем-то подобным р. Горен обосновал тем, что “возможно, близким погибшего захочется использовать крест на надгробии, что, конечно, на еврейском кладбище совершенно недопустимо”.

Именно на этом принципе и проводились все захоронения неевреев на армейских кладбищах страны до конца 1980-х годов.

Утверждения, что такие захоронения являются дискриминационными, и что “воины, не являющиеся неевреями по Галахе были достаточно кошерными, чтобы воевать за евреев, но недостаточно кошерными, чтобы быть похороненными рядом с ними и так же, как они”, появились в начале 1990-х годов, в связи с массовой алией из СССР.

В 1993 году в израильских СМИ вспыхнул громкий скандал вокруг погребения солдата Льва Пейсахова. Отец Льва потребовал, чтобы сына похоронили на еврейском участке армейского кладбища, несмотря на то что его мать была нееврейкой.

Дебаты продолжились, и в 2013 году Элазар Штерн провел закон, согласно которому если еврейство погибшего воина вызывает сомнение, но нет сомнений, что он принадлежал к “зеро Исраэль”, то есть среди его близких родственников есть евреи, а также он сам и его семья декларировали, что погибший не исповедовал никакой религии, то по требованию семьи он может быть похоронен на еврейском участке армейского кладбища в соответствии с установленным ЦАХАЛом порядком.

Впоследствии этот закон не раз сдвигался в сторону все большей либерализации. Согласно разработанным в 2017 году армейским раввинатом (разумеется, с опорой на галахические авторитеты прошлого) правилам, погибший нееврей-военнослужащий ЦАХАЛа должен быть похоронен на армейском кладбище, если на этом настаивает его семья. Захоронение должно быть произведено либо на отдельном участке, либо – если такового на кладбище нет – то на общей территории. Но в последнем случае могила должна быть каким-либо образом символически отделена от могил воинов-евреев – например, деревом или скамейкой.

Следует отметить, что просьбы похоронить друза, араба-христианина или араба-мусульманина на армейском кладбище рядом с воинами-евреями поступают крайне редко, хотя такие прецеденты, конечно, есть. В том числе, и на воинском кладбище Хайфы.

Отдельно армейским раввинатом рассматривается ситуация, когда погибший нееврей находился в процессе прохождения гиюра. В таком случае считается, что он своей смертью освятил Имя Всевышнего, его гибель приравнивается к гиюру, а потому он может быть похоронен как еврей без всяких ограничений, в том числе – и без символического отделения. Недавно было решено, что это правило распространяется и на тех павших воинов, которые только подали заявление о прохождении курсов гиюра, но не успели приступить к учебе. Но это, как уже было сказано, не имеет к Давиду Богдановскому никакого отношения.

Появившиеся в соцсетях утверждения, что это как раз и есть случай Давида Богдановского, как выяснилось, совершенно безосновательны. Богдановский действительно какое-то время учился в религиозной школе в Кфар-Хасидим, но при этом оставался верующим христианином и на церемонии присяги в ЦАХАЛе присягал на “Новом Завете”. Именно поэтому, как объяснила Юлия Богдановская, для нее так важно было поместить крест на его надгробии, что и было сделано исключительно по ее инициативе, без всякого согласования с ЦАХАЛом. То, что нашлась семья другого погибшего солдата-еврея, негативно отнесшаяся к кресту, по словам женщины, стало для неё полной неожиданностью.

В любом случае как раз для избежания подобного рода конфликтов, которые могут оскорбить как чувства родственников, погребенных на армейских кладбищах неевреев, так и евреев ЦАХАЛ и Министерство обороны разработали правила, согласно которым надгробия на армейских кладбищах должны быть унифицированными. Именно поэтому вспыхнул такой скандал вокруг желания семьи павшего капитана Исраэля Юдкина поместить на его надгробии аббревиатуру слов “Да отомстит Всевышний за его кровь”.

Тем не менее, после того как было разрешено сделать такую надпись, не подлежит осуждению сделанная на могиле Давида надпись на русском языке. Но вопроса о том, было ли у матери павшего героя право на размещение изображения креста это, безусловно, не снимает.

Юлия Богдановская уже заявила, что не намерена выполнять ни то, ни другое указание ЦАХАЛа и будет продолжать борьбу за сохранение креста на могиле сына. Депутат Евгений Сова (НДИ) пообещал добиться рассмотрения данной проблемы “на самом высоком уровне”. Так что в итоге дело может дойти и до БАГАЦа…