ЗАЛОЖНИКИ – МЕРТВЫЕ И ЖИВЫЕ

(Израильская дилемма)

Я – не миссионер, который следует одной догме. Я стою на своей позиции, но уважаю любое несовпадающее с моим мнение. При этом я признаю: я необъективен и не имею ни малейшего желания быть другим.

Ори Слоним, автор книги «Я стучусь в дверь»

«Когда я был всего лишь ребенком, – рассказывает Ори Слоним (A Knock at the Door: The Story of My Secret Work with Israel MIAs and POWS. By Ory Slonim. Translation by Tomer Ze’ev / Wicked Son. Post Hill Press, New York-Nashville), – мой дедушка задал мне вопрос, который – а тогда мне еще не было это известно – позднее обретет для меня огромное значение: «Если чемпион мира по боксу выйдет на ринг и перед ним окажется молодой парень из трущоб, в руке у которого бутылка с отбитым донышком, то кто победит?» – «Чемпион», – ответил я. – «Нет, дитя мое, – сказал дедушка. – Победит малец из трущоб и победит быстро, потому как чемпион научен, что бить ниже пояса незаконно, а его соперник никаками правилами не ограничен».

Так вот, продолжает Ори Слоним, в сегодняшней ситуации чемпион по боксу – это израильское государство, демократия со всеми ее преимуществами и недостатками, которое вынуждено следовать правилам игры, в то время как его противником является тот самый тип с розочкой.

«В своей жизни, – как бы предваряя дальнейший рассказ, пишет автор книги “Я стучусь в дверь”, – я много раз встречался с террористами, наподобие тех, кто устроили погром в Хевроне и убили членов моей семьи. А потом наши пути пересеклись в 1974 году, когда моя жена Тами и я были ранены в результате одного из самых первых терактов в Тель-Авиве. Террорист вошел в кинотеатр “Хен”, убил двоих зрителей и ранил пятьдесят. Позднее я встречался с ними по всему миру, когда в течение трех десятилетий служил советником министра обороны по делам военнопленных и пропавших без вести».

Во время одной из таких секретных встреч в столице некоего европейского государства человек, сидевший по другую сторону стола, как бы в шутку сказал Слониму: «Однажды, когда мы выселим всех вас из Палестины, то тебя и твою семью мы оставим, потому что ты коренной житель. Твоя семья всегда жила здесь. Вы – палестинцы из Хеврона, и ты сам – аль-Халили». (Аль-Халили – арабская фамилия, происходящая от слова аль-халиль, арабского названия Хеврона).

Сказанное о происхождении Ори – верно. Его пращуры приехали в Хеврон в начале 19 века. За несколько лет до печально известного погрома, случившегося в Хевроне в 1929 году и унесшего жизни 67 евреев; еще 53 были ранены, упомянутый выше дедушка Ори, Менахем Шмуэль Слоним, переехал в Иерусалим. После погрома уцелевшие члены семьи Слонимов также покинули Хеврон. В Израиле Ори Слоним отслужил в армии, стал парашютистом и впоследствии, уже в качестве резервиста, обучал новых рекрутов прыжкам с парашютом. А в гражданской жизни он выбрал профессию юриста, причем не обвинителя, а защитника, и преуспел настолько, что его услугами стали пользоваться крупнейшие корпоративные клиенты в стране. Это помогло ему заработать высокую репутацию и завести широкие связи в израильском истэблишменте, и 8 сентября 1998 года президент Хаим Герцог подписал приказ о назначении Слонима на пост советника министра обороны (тогда это был Ицхак Рабин).

Вот что рассказывает об этом сам назначенец: «Мне было 44 года, у меня было трое детей, и я уже был весьма удачливым юристом, когда Герцог … предложил мне шанс попробовать себя в профессии, о которой я почти ничего не знал. Но размышлять не стал, потому что уже тогда я честно считал это дело святым. Даже после того, как меня проконсультировали некоторые друзья, в том числе ветераны оборонного ведомства, я все равно не понимал в точности, во что я ввязался. Я и представить себе не мог, насколько поглотит меня эта бесконечная круговерть, в которой нет ни одного спокойного момента, – и это при том, что я по-прежнему буду продолжать участвовать в некоторых крупнейших в стране судебных процессах».

Историческая справка. Вот известное и авторитетное пояснение из Талмуда (трактат Гитин, Глава 4, Мишна 6), согласно которому за освобождение пленников нельзя платить несоразмерно огромную сумму из опасения, что это действие приведет к новым похищениям. Именно этой позиции придерживался раввин Меир из Ротенбурга, когда в 1256 году его бросил за решетку, потребовав большущий выкуп, германский король Рудольф I. Еврейская община собрала запрошенную сумму, но рабби Меир от свободы отказался и так и умер в тюрьме.

Вслед за этим Ори Слоним приводит большую выдержку из сочинения Шломо Горена, в течение 16 лет служившего главным раввином Армии обороны Израиля. В 1985 году тот писал: «Может быть так, что в отношении военнопленных, которые были захвачены во время миссии, порученной им их страной, существует священный долг сделать все для их освобождения… Государство должно освободить их с помощью любых денег, которое оно в состоянии для этого выделить, и за любую цену в мире, потому что ответственность за их жизни лежит на государстве, которое послало их в битву, из которой они не вернулись… И опять же, ввиду ответственности государства и армии любой ценой обеспечивать безопасность солдат, мы должны ради их освобождения обменивать их на сотни убийц. Даже если оказавшиеся на воле террористы представят для нашей страны и ее народа еще большую опасность, цена жизни солдат, плененных во время миссии, исполнять которую они были посланы от нашего имени, все равно выше…». Эти слова были написаны в том же году, когда израильские власти согласились отдать за трех своих солдат 1.150 палестинских боевиков.

В чем же конкретно заключалась деятельность Ори Слонима? Для внешнего мира он не был винтиком израильской правительственной машины, не был тайным агентом спецслужб, даже зарплату получал символическую – один шекель в год (!). Он был волонтером. На визитной карточке у него была обозначена только его профессия – адвокат. Но, не подчиняясь формально никому, он участвовал во всем – вел переговоры, собирал информацию и отвечал за отношения с членами семей военнопленных и пропавших без вести. Все же без профессионалов эффективных результатов добиться нельзя, и поэтому по просьбе Ори «Моссад» создал специальную группу, помогавшую ему в его розысках. Другие ведомства также были уполномочены безотказно реагировать на его запросы. И, естественно, учитывая характер его работы, Ори Слониму был предоставлен доступ к информации высшей категории секретности.

«Моя роль не была официально расписана, – пишет он. – Я делал все, что считал необходимым для повышения значимости вопроса о военнопленных и пропавших без вести. Себя я назвал бы “Стучащим в дверь”. Я стучался в дверь любого, кто, с моей точки зрения, мог помочь. Если ты стучишься в дверь, иногда она открывается, и тогда ты заходишь и устанавливаешь отношения. Если они не открывают дверь тебе, то ты стараешься открыть ее другими средствами. Ты стучишься в любую возможную дверь, чтобы узнать местонахождение военнопленных и пропавших без вести или нащупать контакты с теми, кто, вероятно, поможет тебе добиться своей цели. Ты используешь любой способ переговоров, чтобы вернуть их домой».

Одним из таких способов, инициированных Ори, было его предложение, высказанное на высоком совещании у министра обороны, обязать официальных лиц, которые ведут переговоры с иностранными политическими и военными деятелями, поднимать вопрос о содействии их государств в освобождении израильских военнопленных и прочих заложников, захваченных террористическими организациями. Используемая в нужных местах и в правильных пропорциях, такая тактика демонстрировала бы на международном уровне приоритетность этой проблемы для народа Израиля.

Ори Слоним подчеркивает, что во всех своих действиях, направленных на развитие контактов с влиятельными международными представителями, он всегда координировал их с израильским разведывательным сообществом. Но при этом он никогда не скрывал своего имени от собеседников и напирал на то, что его задача сугубо гуманитарная. Я установил личные связи, рассказывает он, «с иранскими, сирийскими и ливанскими элементами, так же, как и с антикварами и торговцами оружием, а в одном случае даже с боссом организованной преступности. Я дотянулся до нужных лиц в Советском Союзе, Германии, Австрии, Соединенном Королевстве и странах Африки, а также до нескольких террористических группировок. Эти люди соглашались встретиться со мной только после того, как через свои каналы они убеждались, что я не “агент”». Они также заказывали и получали мои досье, собранное из израильских газет, с описанием дел, которые я вел, равно как и моего участия в международном фонде Variety, помогавшем детям с особыми потребностями. И тогда они, как правило, решали, что мне можно доверять.

***

В апреле 1983 года израильский друз Самир Асад, военный переводчик, служивший в южном Ливане, оккупированном тогда Израилем, исчез. Все попытки разыскать его были безуспешными. Только в декабре Демократический Фронт Освобождения Палестины (ДФОП), организация, ведущая вооруженную борьбу за уничтожение Израиля, объявила, что Асад захвачен ею. Позднее было опубликовано видео, а потом Красный Крест доставил родителям, проживавшим в деревне Бейт-Джан в Израиле, письмо от их сына. Так замаячила надежда. Но в июне 1984 года представитель ДФОП в Сирии объявил, что Самир Асад погиб вместе с тремя своими сторожами во время налета израильской авиации на Пальмовые острова близ Триполи. Дескать, бомба разрушила дом, где они находились. Израильтяне тут же назвали это сообщение дезинформацией – никакой террористической базы там не было, и бомбить ее они не бомбили. Но в любом случае смерть Самира Асада надо было подтвердить.

Переговоры начались в 1986 году через друзских старейшин, при посредстве Красного Креста и разных ливанских организаций, но результата не дали. Тем не менее министр обороны Израиля Ицхак Рабин посетил семью Асада и сообщил ей, что, пока убедительных фактов о смерти их сына нет, государство продолжает считать его живым. Потом переговоры все же возобновились, Ори Слоним был членом израильской делегации, и в конечном счете в 1991 году было достигнуто соглашение, что Израилю вернут тело Самира Асада в обмен на известного террориста ДФОП Абу Хилаля. Оно должно было быть доставлено в Вену, там идентифицировано, и только после этого Абу Хилаль будет перевезен на Западный Берег.

Когда детали договоренности стали известны семье Самира Асада, она попросила срочной встречи с Ори. Во-первых, родители хотели, чтобы осмотр тела проводил патологоанатом-друз, а во-вторых, чтобы в ходе осмотра было с абсолютной точностью установлено, отчего погиб их сын.

Стали искать патологоанатома-друза, но нигде не нашли – ни в Израиле, ни в мире. Тогда родители Самира попросили, чтобы этим экспертом был сам Ори, но он и врачом-то не был. Решили, что все же именно Ори должен будет подобрать специалистов для осмотра тела. В итоге в австрийскую столицу поехали дантист и патологоанатом. И там в госпитальном морге представители ДФЛП предъявили им черный мешок с костями. Специалисты разложили кости на столе, чтобы получился скелет, и начали осмотр. Дантист быстро установил по нескольким разрушенным зубам, что это Самир Асад, а патологоанатом нашел на плече старые признаки растяжения, которое он когда-то испытал. Потом патологоанатом пересчитал кости и обнаружил, что одна из них, рядом с сердцем, отсутствует. Вывод был однозначен – скорее всего Самир был убит выстрелом в грудь, пуля повредила кость, и террористы поэтому убрали ее с глаз подальше. Никаких других следов от ран обнаружено не было.

Уже на следующий день в деревне Бейт-Джан рядом с домом Асадов был воздвигнут траурный шатер. Туда приехал министр обороны Моше Аренс. Естественно, был там и Ори Слоним. Он и сказал Мохаммеду, отцу Самира, что, вот, одной кости не хватает. Так ты нам должен, сказал тот министру Аренсу. Верно, не мог не согласиться министр. И что мы можем сделать в качестве компенсации? Ответ последовал такой: «Из нашей деревни более двадцати солдат пали в бою, а военного кладбища у нас нет». Ори Слоним пишет: «Вскоре после этого в Бейт-Джан приехали бульдозеры и начали строительство. Так в стране появилось одно из ее самых знаменитых военных кладбищ».

***

Июль-ноябрь 1992 года – это время впервые освещаемой Ори Слонимом его миссии в Дании, целью которой было получение информации о захваченном в октябре 1986 года в Ливане израильском летчике Роне Араде. Слоним в качестве представителя благотворительного фонда Variety должен был встретиться в Копенгагене с Мохаммадом Дирани, братом похитителя Арада и командира шиитской организации «Амаль» Мустафы Дирани, а через него попытаться выяснить что-нибудь о судьбе пленника в обмен на помощь с лечением – Мохаммад страдал от ранений, полученных в Ливане, а в Дании имел временный вид на жительство. Безопасность встречи обеспечивалась датской службой безопасности, а местом ее был избран офис известного юриста, занимавшегося вопросами иммиграции, в частности получением статуса беженца. Ори так и зовет его в своей книге – Юрист.

Первая встреча один на один состоялась 6 июля. Она продолжалась 70 минут и закончилась на позитивной ноте. «Мохаммад пообещал поговорить со своим братом Мустафой и сделать максимум возможного. Таковыми были его слова, которые он использовал в разговоре со мной и Юристом после окончания встречи. Юрист сказал, что мое предложение было воспринято Мохаммедом благоприятно, но он опасался, что брат обозлится на него и потому, что речь шла о больших деньгах, и потому, что он вступил в контакт с израильтянином. Мохаммад также сказал Юристу, что моя “палестинская” идентичность и то, что я был “аль-Халили” (т.е. из Хеврона), сыграли решающую роль в его согласии говорить со мной».

На второй встрече по просьбе Мохаммада присутствовал другой его брат, Субхи, прилетевший из Осло. По-видимому, его задача состояла в том, чтобы дополнительно удостовериться в благонадежности Ори, который эту проверку успешно прошел. В результате братья зачитали ему их письменный ответ. «За последние четыре или пять лет Мустафа не был в контакте с Арадом. Он покинул “Амаль” и с тех пор это дело не контролировал. Однако, поскольку это вопрос гуманитарный, он готов помочь». Тогда же Ори через Юриста передал Мохаммеду деньги на операцию.

На очередной встрече Ори предложил Мохаммеду снова съездить при финансовой поддержке Variety в Ливан. В ноябре он передал ему опять же через Юриста пять тысяч долларов. На сей раз задание было конкретным: собрать доказательства того, что Рон Арад жив. Таковыми признавались: а) собственноручное письмо с деталями, известными только ему; б) фотография, на которой он держит последний номер какой-нибудь известной газеты с ясно различимой датой выхода; в) видео. За это Ори пообещал уплатить семье Дирани сто тысяч долларов. Если вместе с Арадом будут выданы другие заложники (или их тела) Израиль в обмен выпустит палестинских заключенных-шиитов.

Заключительная встреча с Мохаммедом Дирани в Копегагене состоялась 23 ноября 1992 года. После поездки в Ливан его здоровье заметно ухудшилось, и вернулся он с пустыми руками. Мустафа был очень зол и потребовал прекратить все контакты с Ори. «Как мы ни надеялись на положительный исход (и мы ведь по-прежнему исходили из того, что Рон Арад жив), у меня сработал годами выработанный защитный механизм. Я знал, что наши шансы на успех были крайне хрупкими, но даже мельчайший из них оправдывал все, что мы делали. Поэтому я и секунды не стал переживать из-за неудавшейся операции. Это была всего лишь часть наших огромных усилий делать все, что в человеческих силах…»

***

Утром 12 июля 2006 года террористы «Хезболлы» обстреляли противотанковыми управлялемыми ракетами два израильских бронетранспортера, патрулировавших пограничный забор между Ливаном и Израилем. Трое солдат в одной машине были убиты на месте, а во второй двое уцелели, а двое – резервисты Эхуд Гольдвассер и Эльдад Регев – были похищены. Так началась Вторая Ливанская Война.

Когда жена Эхуда, Карнит, узнала, что ее муж числится как пропавший без вести, ее друг дал ей телефон Ори Слонима. Она позвонила ему практически тут же. Позже она написала об этом: «Я встретила человека, который стал одним из самых важных людей в моей жизни». «Она хотела узнать, – рассказывает Ори, – как лучше подготовить себя для ситуации, в которой она оказалась. Всего несколько дней назад у нее был живой муж, от которого она периодически получала сообщения. И тут вдруг она стала женой похищенного солдата, находившегося в руках врагов… Она спросила, например, что ей делать с журналистами, которые уже толпились у дома ее матери. Из безвестной молодой студентки Техниона, которая вела тихую жизнь в Нагарии, она превратилась в одну из самых незащищенных женщин в стране. Ей даже чихнуть на улице нельзя было без того, чтобы это не появилось в газетах».

За все эти годы, говорит Ори, я избавился от клише, которые использует большинство. Я никогда не использовал их во время своих встреч с родственниками. Я никогда не использовал фраз типа «Будьте сильны!» или «Позаботьтесь о себе!», и я ни за что бы не сказал нечто вроде: «Все будет хорошо». Я научился говорить без клише.

Во время подобных встреч мне задавали тысячи вопросов, продолжает он, и я знал, как ответить примерно на три, и никогда не отвечал, если не знал полного ответа. Мне приходилось сидеть лицом к лицу с людьми, которые были взвинчены и перепуганы, но одновременно полны надежды, и всем им я должен был говорить одно и то же, включая Карнит: «В этих делах ничто не происходит быстро». Но и не всю правду он мог им сказать. «Я никогда не забуду, – снова цитата из книги, – слова врачей и специалистов, осматривавших кровавые пятна и повреждения на дороге, где были похищены Уди и Эльдад. То, что они нашли, указывало, что на 99% Уди и Эльдада не было в живых».

28 июня 2008 года правительство Израиля одобрило очередную сделку по обмену. Она включала возвращение Уди Гольдвассера и Эльдада Регева – неизвестно, живых или мертвых, – и предоставление информации о летчике Роне Араде, а Израиль обязывался вернуть пятерых живых террористов и тела еще 199-ти.

Среди освобождаемых террористов находился человек, чьи руки были по локоть в еврейской крови. Его звали Самир Кунтар. Когда ему было 16 лет, он с группой сообщников на лодке переправился из Ливана на пляж в Нагарии. Сначала они убили полицейского, потом ворвались в один дом, похитили хозяина Данни Харана и его четырехлетнюю дочь Эйнат, а потом попытались скрыться, но на пляже их перехватили солдаты. Тогда Кунтар застрелил отца на глазах у дочери, а ей размозжил голову о камень. К этому надо добавить то, что, когда террористы обыскивали их дом, Смарад Харан, мать семейства, спряталась на чердаке с двухлетней дочерью Яэль и, зажимая ей рот, чтобы она не плакала, не заметила, как та задохнулась. Трагедия неимоверная, и поэтому израильский суд приговорил Кунтара к пяти пожизненным срокам и еще 47 годам тюремного заключения. И каково же теперь было выпускать его на свободу?

«Хотя я не участвовал в контактах и в процессе принятия решений, – вспоминает Ори Слоним, -меня вызвали на срочное совещание с командой, которая занималась этим делом. Меня спросили, не хотел бы я встретиться со Смарад Харан и рассказать ей о вероятности того, что презренного убийцу Кунтара, хладнокровно убившего членов ее семьи, могут освободить в обмен на возвращение Уди и Эльдада».

Ори не вдается в подробности своей беседы со Смарад и скуп на информацию. Он только говорит, что за все годы, в течение которых он занимался вопросом возвращения военнопленных и пропавших без вести, его встреча со Смарад Харан «была одной из самых трогательных и экстраодинарных событий, которые я когда-либо переживал. Достаточно сказать, что я стал свидетелем редчайших моментов истинного человеческого благородства, подобные которым вообще не представлялись мне возможными».

Вот отрывок из письма Смарад, адресованного членам правительства Государства Израиль:

«Бремя боли и тоски за любимых моих Данни, Эйнат и Яэль, столь жестоко отобранных у меня, я буду нести до конца моей жизни. И со всем этим я не забываю страданий семей Регева, Гольдвассера, Арада и Шалита, и моральный долг, который я чувствую, я переношу на всех тех, кто ведет каждодневную борьбу ради того, чтобы я, так же, как и все мы, могла вести мирную жизнь в безопасности.

Я очень долго думала обо всех этих вещах, и, даже если это для меня трудно, я не буду противиться любому решению, которое будет сегодня принято.

Даже если душа моя разрывается, сердце мое цело».

16 июля 2008 года, через 735 дней после исчезновения Гольдвассера и Регева, их трупы были доставлены в Израиль.

Самир Кунтар был освобожден, принят как герой в Ливане и Сирии и занялся привычным бизнесом – террором. 18 декабря 2015 года он был убит ракетой, пущенной израильским военным самолетом.

***

«Те граждане Израиля, которые в июне 2010 года выходили на улицы, требуя возвращения Гилада Шалита, – и которые всем сердцем верили в то, что любая цена, должна быть заплачена, чтобы его вернуть, – были совершенно правы. Но и те, которые говорили, что террористы, выпущенные в обмен на возвращение Шалита, немедленно станут вновь убивать евреев (утверждение, которое, к несчастью, оправдалось), тоже были правы. Каждая из сторон делала свое дело. Самое меньшее, что мог сделать я, это стараться вернуть его домой».

Переговоры о возвращении Гилада Шалита, захваченного 25 июня 2006 года, заняли пять с лишним лет. Все это время страну сотрясали яростные споры. Хамасники требовали в обмен на него 1027 арестованных Израилем террористов – для очень многих это было слишком большой ценой. А напротив резиденции премьер-министра более года стояла палатка, в которой жили родители Гилада, – они не хотели знать ничего, кроме того, что у государства, пославшего своих сыновей в битву, есть священный долг – вернуть их из плена живыми. Но тогда я заткнул уши, чтобы не слышать ничьих голосов, ни тех, ни других.

Я получил приглашение на приветственную церемонию, устроенную для Гилада Шалита после его возвращения из плена у «Хамаса», пишет в заключение Ори Слоним. Я предпочел остаться дома перед телевизором и побыть наедине с собой, со своими мыслями и чувствами после пяти лет, тяжелейших и изнурительных, но полных деятельности во благо моей страны и ее народа.

«Гилад Шалит был единственным израильским военнопленным, которого мне довелось увидеть вернувшимся и живым».