СУДНЫЙ ДЕНЬ 1973 ГОДА

Полвека Войне Судного дня – самой тяжелой и кровопролитной войны в истории Израиля. Как обычно, в связи с этой датой государственный архив Израиля публикует ранее неизвестные или засекреченные документы, по всем телеканалам показываются приуроченные к этой дате фильмы и передачи, а в книжных магазинах обязательно появляются новые книги воспоминаний, написанные участниками той войны.

Одной из таких книг в этом году стали мемуары бизнесмена Хаима Данона, бывшего, по оценке одного из ведущих знатоков истории Войны Судного дня Хаима Сабато, одним из самых больших её героев, подвиг которого так и не получил должной известности. Называется книга Хаима Данино просто – «Неаг иткадем», что можно перевести как «Двигаюсь вперед».

Но начать разговор о книге, наверное, следует все-таки с того, что Хаим Данон родился в семье офицера образовательных войск ЦАХАЛа. Как многие израильские мальчишки, мечтал о службе в боевых частях, лучше всего – 101-м десантном отряде, созданном Ариэлем Шароном. Поэтому, когда его определили в танкисты, Хаим был страшно разочарован. И лишь со временем понял, что современную войну выигрывают именно танки. Потому что без танков в современной войне пехота воевать не в состоянии, а можно сколько угодно утюжить территорию с воздуха, но исход любой войны решается в итоге именно на земле.

Шестидневную войну он встретил рядовым лейтенантом, только окончившим офицерские курсы. Затем выучился на инженера-механика, служил в резерве и дорос до звания майора, став командиром танкового подразделения. В этом качестве он принимал поставленные англичанами новые танки, и когда обнаружил, что те перед отправкой сняли перископы и другое оборудование, чтобы их не обвинили в слишком активном вмешательстве в ближневосточный конфликт, Данон, как и остальные танкисты, воспринял это как предательство. Хотя, с другой стороны, разве британцы уже не раз не предавали евреев в прошлом?!

В своей книге Хаим Данон вспоминает, что Судный день 1973 года он, как обычно, встретил дома с женой Рохеле и двумя детьми. Считая себя светским человеком, в синагогу он не ходил, но пост они с женой соблюдали – просто, отдавая дань традиции. И тут вдруг на улице прозвучала сирена. Поняв, что случилось нечто чрезвычайное, Хаим включил радиоприемник. Работало только радио ВВС, и по нему звучало сообщение о том, что Сирия и Египет начали войну против Израиля. Надо было звонить в полк, но телефона в доме Данонов, как и в большинстве израильских семей, тогда еще не было, и он побежал к родителям, которым телефон установили еще во время службы отца в армии.

«Давай приезжай на базу немедленно!» – услышал Хаим сразу после того, как представился. Вернувшись домой и наспех собрав вещи, Хаим направился к старому школьному другу, у которого была машина. На этой машине они вместе и поехали на свою армейскую базу «Ифтах». Поначалу дорога была пустынной, но чем дальше они продвигались на север, тем все больше им встречалось движущейся в ту же сторону военной техники.

Когда майор Данон прибыл в полк, там уже собралось больше половины его подчиненных. Но механики, как ему тогда показалось, слишком медленно, так словно ничего особенного не произошло, возились с приведением танков в боевое состояние, и он отдал приказ своим ребятам подключиться к их работе, чтобы как можно скорее вывести танки из боксов.

Когда они оказались на передней линии фронта, пишет Данон, он понял, что «Шестидневная война будет детской прогулкой по сравнению с тем, что нас ждет на этот раз». Повсюду гремели взрывы, и он, будучи, по его словам, не особо храбрым от природы человеком, в какой-то момент почувствовал, как его охватывает страх. Страх перед будущим боем. Страх животный, липкий и неприятный. Но командир полка Ури Ор источал на совещании офицеров уверенность и хладнокровие, и Хаим понял, что должен вести себя так же. Страх – штука заразительная, и потому ни по его голосу, ни по языку тела подчиненные не должны понять, что он чувствует. Они должны быть уверены: он ничего не боится и точно знает, что делает. Да и потом он не раз убеждался в том, как много значит личный пример командира.

Это было тем более важно, что настоящим боевым опытом, кроме него, в его батальоне обладали единицы – остальные призвались уже после 1967 года, и настоящую войну представляли только теоретически.

Уже когда они были на Голанских высотах, и по ним начала бить сирийская артиллерия, по рации неожиданно прозвучали слова: «У нас не хватает топлива. Всем повернуть назад для дозаправки!». И, подчиняясь приказу, танки остановились, а затем начали разворачиваться. И вот тут-то Хаим Данон и произнес ту фразу, которая вошла в историю боевой славы Израиля: «Двигаюсь вперед!». Он, правда, тогда еще добавил: «У меня с топливом все в порядке!», но то уже не имеет значения.

Он и в самом деле продолжил двигаться вперед, на полной скорости проскочил брошенную жителями черкесскую деревню Рамтания и, оказавшись за ее границами, подавил не менее десяти огневых точек противника. В это время сирийские танкисты увидели, что против них воюет только один танк и сосредоточили весь огонь по нему.

«Снаряды летели по обе стороны от танка, и я чувствовал, как меня обдает их жаром, но мы продолжали стрелять и двигаться дальше, – пишет Данон в книге. – Затем один из сирийских снарядов попал в наш танк. Броня в целом выдержала, мы остались живы, но один из осколков ранил меня в ногу. Мой связист тоже был ранен, и я дал команду выбираться из танка, затем с трудом выбрался сам, но прежде, чем покинуть машину, послал по рации сообщение о помощи».

По словам Хаима Сабато, тот бой одного израильского танка против целой армады сирийских достоин войти в историю как пример беспрецедентного мужества и верности воинскому долгу. Сабато убежден: в тот конкретный момент времени именно подвиг Хаима Данона и его экипажа предотвратил прорыв сирийской армии в Галилею. Потом были другие, не менее потрясающие подвиги, включая легендарный бой Авигдора Кахалани, но это отнюдь не умаляет того, что сделал Данон.

Сам Данон пишет, что еще до боя понимал, что он с товарищами прикрывает Галилею, и если они отступят, то сирийцам до нее в буквальном смысле слова будет подать рукой. Но в тот момент он об этом, стратегическом значении своего шага не думал – просто решил, что, вопреки приказу, будет правильнее продолжать двигаться вперед и противостоять сирийцам до тех пор, пока это будет возможным.

Несмотря на ранение в ногу, Хаим тогда остался в строю, получил новый танк, и 12 дней провел не только без душа и не меняя форму, но и даже ни разу не развязав шнурки на ботинках. Впрочем, как и все остальные бойцы его батальона. «Все эти дни мы провели внутри танков. Наша одежда задубела от пота, но никому и в голову не приходило, что хорошо бы ее сменить. Есть тоже совершенно не хотелось, просто было не до того, и, если бы водитель-механик время от времени не открывал банку кукурузы, то мы бы и не ели! И только когда через 12 дней наступила первая передышка, и мы стояли перед комполка, тот, оглядев нас, сказал: «Парни, а почему бы вам не искупаться и не переодеться?!», мы поняли, что это и в самом деле стоит сделать» – вспоминает Данон.

Кстати, после тех 12 дней Данона ждал приятный сюрприз: в обход всех установленных сроков ему присвоили звание подполковника резервистской службы.

В книге он также пишет о том, что, хотя, наверное, убил немало сирийцев, он отнюдь не видел убийство врагов главной целью войны: когда сирийские солдаты начинали выбираться из подбитого им БМП и бросались бежать, Хаим и его танкисты никогда не продолжали их преследовать и, тем более, давить – просто намечали следующую цель атаки. И одновременно отмечает, что сирийцы воевали достойно, с немалым мужеством, чем вызывали у него уважение.

Вспоминает Данон и о том, что вскоре после начала войны к сирийцам на северном фронте присоединились танковые части Иордании и Ирака. Правда, иорданские танки всегда старались держаться на относительно безопасном расстоянии, а иракцы явно не хотели воевать вообще.

«В 2003 году, когда отмечалось тридцатилетие Войны Судного дня, была организована встреча израильских и иорданских ветеранов той войны. И тогда я спросил одного из командиров иорданского танкового батальона, зачем они вообще приняли участие в этой войне – особенно после того, как мы спасли их в дни «черного сентября» от переворота, который пыталась совершить ООП? Он ответил, что Иордания была вынуждена так действовать из принципа «общеарабской солидарности», и мы в итоге расстались друзьями».

По окончании войны Данон увидел в газете объявление о том, что английская компания по поставке инженерной техники и запчастей к ней ищет агента по продаже в Израиле и решил попробовать себя в этом качестве. На собеседование он специально явился в военной форме – чтобы произвести большее впечатление. В итоге был принят, весьма преуспел, а затем купил 25% акций фирмы UMI, занимающейся поставкой в Израиль машин производства компании «Дженерал моторс» и в течение короткого времени удвоил ее продажи в Израиле.

Сейчас его сын Эран является председателем Совета директоров компании «Комэско», а дочь Эфрат работает психотерапевтом. Вместе они подарили Данону 10 внуков, в которых он души не чает, и в свои 77 лет очень любит время от времени прогуляться с кем-нибудь верхом по окрестностям своего мошава Сде-Варбург. Немалую часть времени он уделяет разбитому им при доме саду, в котором растут самые разные фрукты. Ну, а совсем недавно он занялся виноградарством и создал свою винодельню. Так что жизнь, можно сказать, удалась.

Но время от времени память снова отбрасывает Хаима Данона в прошлое, и тогда он оказывается в танке, слышит по рации приказ остановиться и повернуть назад и вместо того, чтобы его выполнить отвечает: «Двигаюсь вперед!».

Думается, книга Хаима Данона напомнит в эти осенние дни многим израильтянам о великом подвиге танкистов, спасших полвека назад еврейское государство. Почти все они испытывали тогда те же чувства, что и Данон, и это, кстати, прекрасно отражено в известной песне барда Григория Люксембурга, оказавшегося на том же Северном фронте Войны Судного дня через год после приезда в Израиль:

Я знаю, что танк – не Освенцим,

И в танке не стыдно сгореть.

Но замерло заячье сердце,

Почуяв геройскую смерть.

Я знаю, что сзади – Кинерет,

А справа – Хермона хребет,

И жаль, что никто не поверит,

Что был я – и вот меня нет!

Но был я – и пепел свидетель.

Возьмите меня на ладонь!

При лунном и солнечном свете

Я буду шептать вам: «Огонь!».

Огонь небывалой свободы

Танкистов сжигал у границ.

А танков сожженные своды

Почетнее царских гробниц!

* * *

Если уж у нас зашла речь о песнях, то как тут не вспомнить другого танкиста, погибшего на Войне Судного дня в боях на Синайском полуострове – капитана Нимрода Гаона, на стихи которого Шломо Арци написал любимую многими израильтянами «Песню солдата».

Мать Нимрода Эдит родилась в Венгрии, отец Рафаэль в Сербии, и оба они, будучи совсем юными, чудом выжили в Катастрофе, оказались в детском доме, и поначалу жили в киббуце. В 1951 году у них родился первенец, которого они решили назвать Нимродом – в честь капитана первого ранга и писателя Нимрода Эшеля, устроившего в том году знаменитый «бунт моряков» против всесилия власти прокоммунистической партии МАПАЙ в Гистадруте. Спустя пару лет Эдит и Рафаэль Гаон перебрались в Ашкелон, где открыли свой книжный магазин.

Когда Нимроду было 14 лет, он поступил в существовавший тогда при тель-авивской гимназии Герцлия военный интернат, и с тех пор все реже появлялся дома. «Он вообще не хотел жить в Ашкелоне, его манил к себе Тель-Авив, где он чувствовал себя, как рыба в воде, – вспоминает его брат Ронен Гаон. – Учился он блестяще, и, вдобавок, был хорошо сложен, очень красив, играл на гитаре и писал стихи, так что нетрудно догадаться, что он был сначала «королем» гимназии «Герцлия», а затем и своего танкового полка».

В армии он был отправлен на офицерские курсы и в итоге остался на сверхсрочной службе и в 22 года дорос до звания капитана. Незадолго до начала войны отец подарил Нимроду блокнот в толстом переплете, чтобы он вел дневник и записывал туда свои стихи. За несколько дней до начала войны он и написал на одном из боевых дежурств в Синайской пустыне «Песню солдата», посвященную его подруге Амалии, в которой есть такие слова:

Все вокруг полно такой таинственной неги и тишины,

Но я – солдат, и потому не плачь по мне, девочка…

6 октября 1973 года эта тишина была взорвана, и Нимрод Гаон оказался на переднем крае центрального участка фронта на Синае. В первый же день его танк был подбит, а он сам ранен, но отказался отправляться в госпиталь, а пересел в другой танк и продолжил командовать своей ротой. На следующий день танк Нимрода Гаона был снова подбит, и он получили новую машину. Этот третий танк был подбит египтянами в ходе тяжелого ночного боя. В результате прямого попадания снаряда все члены экипажа получили ранение, но Нимрод Гаон, командовавший ротой из открытого люка, самое тяжелое – в голову.

Ронен Гаон, будучи младшим в семье, хорошо помнит, как в их доме появились мужчина и женщина в военной форме, как потом отец, его дядя Мордехай и Амалия куда-то уехали, а когда вернулись, долго сидели за столом, не проронив ни слова, и у Ронена появилось в душе нехорошее предчувствие.

А спустя несколько дней Нимрода Гаона хоронили на военном кладбище Ашкелона… Вскоре отец вспомнил, что незадолго до начала войны он вместе с Нимродом и братом был на концерте Шломо Арци, и Нимрод тогда сказал, что это – его любимый певец и бард. И тогда Рафи Гаон решил подарить оставшийся после сына блокнот Шломо Арци – в надежде, что тот оценит стихи сына и напишет на них песни.

И надежда эта оказалась не напрасной. В 1974 году в радиоинтервью Шломо Арци был задан вопрос, не собирается ли он найти какого-нибудь поэта для создания песни, посвященной памяти погибших в Войну Судного дня? «Я уже всё нашел, – ответил Шломо Арци, – и сейчас готовлюсь выступить с песней, написанной геройски павшим на этой войне Нимродом Гаоном».

«Песня солдата» и в самом деле впервые прозвучала в годовщину Войны Судного дня, какое-то время была очень популярной, да и сегодня её любят и помнят многие израильтяне, чья молодость пришлась на 1970-80-е годы.

В этом году она наряду с другими песнями будет звучать на фестивале в память о Войне Судного дня «Пасколь 1973», который стартовал 15 октября в Кфар-Сабе.