САМОЛЁТ ПРИГОЖИНА

Вместо эпитафии

В календаре выхода в свет некоторых СМИ есть одно неудобство: события, сколь угодно значимые, но произошедшие немедленно после публикации очередного номера, могут успеть устареть к выпуску следующего и больше не интересовать читателя. Так получилось и с гибелью одиозного руководителя преступной военизированной организации «Вагнер»: сразу после того, как самолёт Евгения Пригожина был сбит в небе над Тверью, об этом писали многие и много, но новость эта уже перестала быть новостью и Пригожина стали забывать. Вполне заслуженно: так или иначе, а памяти он недостоин.

Тем не менее, несколько слов всё же стоит сказать даже теперь. Причём даже не столько о Пригожине. Существует, на взгляд автора, некий исторический прецедент, позволяющий лучше понять суть происходящих на сегодняшний день в России процессов и событий, одним из которых стало убийство номинального владельца «Вагнера». Итак.

Врата в 1937

1 декабря 1934 года первый секретарь Ленинградского обкома ВКП(б) и член Политбюро ЦК партии Сергей Киров спешит коридорами Смольного на одно из очередных заседаний местной партийной верхушки. Внезапно звучит выстрел: неизвестный стреляет «хозяину Ленинграда» в затылок и убивает его на месте. Убийцей оказывается мало кому известный Леонид Николаев, расстрелянный буквально через месяц после покушения. Через несколько месяцев казнят и его супругу Мильзу Драуле – по слухам, она была любовницей Кирова, и её муж убил первого секретаря обкома из ревности.

Это лишь одна из многочисленных версий убийства Кирова, которые потом будут публиковаться везде – и в исторических исследованиях, и на партийных съездах. Во времена преемника Сталина, Никиты Сергеевича Хрущева, Кирова начинают воспринимать, как альтернативу «вождю народов» и «любимца партии», хотя, откровенно говоря, особым влиянием на партийные дела руководитель ленинградских большевиков не отличался – его нечасто приглашали даже на заседания Политбюро в Москву, хотя формально он и бы его членом. Не был «своим» Сергей Киров и в Ленинграде, куда Сталин послал его усмирять непокорную партийную организацию бывшей столицы. По сравнению со своим предшественником, близким соратником и другом Ленина Григорием Зиновьевым, и преемником, будущим «номером вторым» в партийном руководстве Андреем Ждановым, Киров смотрится, скорее, как проходная фигура. Но для Сталина он стал пресловутой «сакральной жертвой».

Всякий тоталитарный режим проходит определённые этапы развития, это исторический закон, не менее непреложный, чем законы физики. Начав уничтожение врагов с «чужих», он неминуемо и уверенно уничтожает «своих». Сталин пришел к власти в стране, где большевики победили в гражданской войне и оккупировали соседние государства, вновь вернув их теперь уже в «красную» империю. Уничтожение, изгнание, запугивания тех, кто не разделял большевистских взглядов – это заслуга не Сталина, а его предшественника, Ленина, а также «коллективного руководства» первых постленинских лет. Но настоящий тоталитарный режим триумфирует лишь тогда, когда его главу боятся свои же.

Убийство Кирова развязало Сталину руки. На протяжении всего лишь нескольких месяцев виновными в смерти «ближайшего соратника вождя» оказываются… бывшие конкуренты Сталина в борьбе за власть: Григорий Зиновьев и Лев Каменев. Позже приходит черёд бывших членов Политбюро, которые помогали Сталину в борьбе с Зиновьевым – Николая Бухарина и Алексея Рыкова. Убийство Кирова стало вратами в ад – точнее, в 1937 год. Советская элита с этого момента была буквально парализована страхом. Сталин получил возможность творить, что пожелает: отправлять в лагеря жен своих ближайших соратников, убивать их родственников, публично над ними глумиться. В ответ он слышит лишь аплодисменты и слова благодарности. Люди рядом со Сталиным перестают быть людьми. Даже через несколько десятилетий после его смерти бывший глава Совнаркома СССР Вячеслав Молотов, едва не убитый Сталиным, будет рассказывать про «гений вождя» в присутствии своей любимой жены-сталинистки Полины Жемчужной, отправленной Сталиным в ГУЛАГ. Подобный феномен, кстати, весьма точно и страшно описал великий Евгений Шварц в пьесе «Дракон».

Бойся, враг, трепещи, друг!

Да что там несколько десятилетий! 22 июня 1941 года, когда немецкие войска стремительно покатились вперёд по территории Советского Союза, почти не встречая сопротивления, Иосиф Сталин на своей даче осознаёт всю глубину своего фиаско, всю ошибочность своих расчётов на союз с Адольфом Гитлером. Он даже не обращается к соотечественникам и ждёт переворота. Сам бы он, вне всякого сомнения, поступил бы именно так – воспользовался бы очевидным поражением вождя, чтобы убрать его и выйти на первый план. Но вокруг него не произошло ровным счётом ничего: соратники, партийные и советские управленцы, военные, чекисты – все эти люди запуганы им навсегда. Если откровенно, то похоже, что они все и по сей день боятся Сталина. Страх, переданный в поколениях.

На самом деле, не 1 декабря 1934 года, а именно 22 июня 1941 года – ключевая дата в нашей исторической реконструкции. Владимир Путин, как бы кто не верил в его аналитические способности, в «многоходовочки» и во «все идёт по плану», не представлял катастрофическими последствия жизни в бункере из слоновой кости – этот самый Путин отлично осознаёт всю глубину своего украинского фиаско. Как бы не развивались события в дальнейшем, следует помнить, что уже полтора года назад в Украине должно было быть создано марионеточное правительство, а бОльшая часть её территории – присоединена к России. Наверное, уже сейчас должно было быть создано пресловутое «союзное государство» с Путиным во главе – а вместо этого всего российские войска обороняются по всей линии фронта (к слову, судя по сводкам – обороняются из последних сил) и в качестве важнейшей задачи рассматривают захват никому в России не известного городишки Купянск. Что это, если не историческое поражение?

Впрочем, если лидер тоталитарного режима желает выжить после такого поражения, он обязан доминировать, господствовать именно в атмосфере абсолютного страха – той, которую создал вокруг себя Сталин, той, «первым камешком» в фундаменте которой стало убийство Сергея Кирова. Когда под окнами резиденции Путина в Кремле убили Бориса Немцова – это была расправа над чужим, над врагом, бывшим конкурентом. А вот гибель Пригожина – это четкий сигнал своим. Путин с садистским удовольствием рассказывает на телекамеру о своих многолетних личных отношениях с убитым. Соратники Сталина свидетельствовали, что именно так – с теплотой и уважением – вождь годами вспоминал расстрелянного по его приказу Бухарина…

Однако, жизнь элиты в невыразимом ужасе и покорности – это медаль с двумя сторонами. С одной стороны – она обеспечивает вождя иммунитетом от любых новых провалов и поражений: никто не посмеет обвинить вождя абсолютно ни в чем. С другой – убеждает, что, если ты желаешь избежать ужаса – ты должен избавиться от «национального лидера». Так что можно сказать, что Путин пошел ва-банк. Впрочем, никакого иного выхода у него, так или иначе нет.

ОТ РЕДАКЦИИ: У крушения самолета, в котором кроме Пригожина летел русско-фашистский подполковник Дмитрий Уткин, более известный по погонялу Вагнер с группой товарищей, могут быть и другие объяснения. Например, эта катастрофа липовая и потом «Герои России» чудесным образом оживут или всплывут через много лет, как и положено фашистским преступникам, где-нибудь в Сирии или в Аргентине. К списку мест возможного убежища русско-фашистских военных преступников можно добавить «места боевой славы» ЧВК «Вагнер» в Африке, и на курортах штата Флориды.

В пользу этой версии говорит и факт странных похорон Пригожина. Вопрос, где и когда состоятся похороны основателя ЧВК “Вагнер” Евгения Пригожина, долго оставался без ответа – предполагалось, что это произойдет в среду 30 августа, но точной даты не называл никто, сообщает радио Свобода.

Вечером 29 августа стало известно, что Пригожина уже похоронили в тот же день на Пороховском кладбище в Санкт-Петербурге – в закрытом режиме, без почетных гостей и прессы.

Или другая версия: Кремль понимая крах своей политики, заблаговременно избавляется от наиболее одиозных участников своих преступлений, чтобы потом заявить, мол, это Пригожин, да Уткин гады, а мы – белые и пушистые.