АМЕРИКАНЕЦ С ЮБИЛЕЙНОЙ ПЛОЩАДИ-3

(Окончание. Начало в #622)

Остановились мы опять у наших многолетних друзей Новиковых и в один из дней выехали к ним на дачу в Острошицком Городке, а раненько утром вышли по грибы. Ну, что сказать, такого удовольствия я не испытывал уже очень давно. Я нашёл и белые грибы и подосиновики, и лисички, у Людмилы, выходца из южной Украины, опыта было поменьше, но и она кое-что собрала. Когда мы по возвращению сложили весь наш «улов», получилась огромная гора отборных грибов. Приехал Татьянин брат Лёша – мастер на все руки и, первым делом, растопил баньку. Мы с Димой подвозили ему дрова и подбирали веники. Баня удалась на славу. Сначала пошла париться мужская половина и окунулась в самое пекло, пар был отличный, а потом пошли женщины и Людмилу, не очень большого любителя горячего пара, нельзя было выгнать из парной. Прямо возле баньки у них был небольшой пруд, куда мы все бултыхались после парилки. Потом мы «грилили» на мангале шашлыки, женщины на плите жарили грибы с картошкой, стол накрыли в беседке. Поскольку день был рабочий, Дима позвонил в редакцию своей газеты, где он был главным редактором, чтобы узнать, как там дела. Был разгар рабочего дня, но никто нигде не отвечал. Дима как-то задумчиво произнёс:

– Странно, а утром я звонил, все сидели.

На что супруга Татьяна ему иронично ответила:

– С утра сидели, а уже лежат.

К слову сказать, с его сотрудниками была ещё одна забавная история. Как известно, для выпуска газеты нужна бумага, причём в больших количествах. А поскольку выделенных в Белоруссии фондов не хватало, Дима и его партнёры договорились с какой-то московской фирмой о её дополнительном приобретении. И делегация от газеты была направлена для организации её закупки и поставки в Минск. Оплата была произведена по безналичному расчёту, но «закупщикам» выделили сумму наличными, как говорится «на пропой» для налаживания ещё более тесных контактов с этой фирмой. Всё было хорошо, но в назначенный день делегация из Москвы почему-то не вернулась. Дима при нас позвонил в Москву, в отдел снабжения фирмы, чтобы прояснить ситуацию. Начальник отдела ответил, что всё в порядке, бумагу в полном объёме оформили и уже отгрузили, в Минске будет через два дня. Дима поблагодарил и спросил, а где же его люди. В трубке сначала было некоторое замешательство, а потом её перехватила какая-то женщина и бойко сказала:

– Да, живы, живы ваши люди, не волнуйтесь. Пили они здесь с утра до вечера все три дня, потому и на свой поезд опоздали. Сегодня мы их отправили, побросали всех в тамбур, как дрова, утром встречайте.

Дима сделал мне подарок к юбилею – подарил экземпляр их, выпущенной на днях, газеты, в которой были напечатаны мои написанные в США четверостишья «Семиламики», как я их назвал, с моей фотографией с огромным боровиком в руках. Среди них было и такое:

Бывает вижу я, сомкнувши веки,

Своих друзей со школы, со двора,

Осталось все в далеком прошлом веке,

А кажется, как будто бы вчера.

Я был ему очень благодарен и эта газета, как талисман хранится у меня на самом видном месте.

Запомнился нам с Людой и поход на минский стадион «Динамо», территория которого была превращена в одну большую промтоварную толкучку. Людей полно, торговля только частная и идёт бойко, вовсю. Там мы встретили нашу бывшую соседку с одним миксером в руках, предлагавшую нам купить этот миксер по дешёвке. Мы «купили» у неё этот миксер и вернули ей его назад, сославшись на разницу в электрическом напряжении у них и у нас.

Там же в большой обувной палатке в одной из продавщиц обуви я узнал подругу своей юности Иру, с которой первый раз в жизни поцеловался. Она меня тоже узнала, мы тепло по-дружески пообщались. На прощанье обнялись, но в этот раз уже не целовались.

Краем уха услышал разговор женщины-покупателя, рассматривающей какую-то куртку, с продавцом:

– У вас тpихyель есть?

Когда женщина купила куртку и отошла, я спросил у продавца:

– Извините, я приезжий, а что такое тpихyель?

– А-а, ну это размер XXXL.

Это была моя, пока что, не хочется говорить – последняя, думаю, крайняя поездка в Минск.

НАША ГОСТЬЯ

К нам в гости приехала наша бывшая соседка, наш старый друг, тёска моей жены, Людмила. У неё был юбилей 50 лет, который мы отметили в итальянском ресторане. С этой гостьей в процессе её визита у нас было несколько забавных моментов. Мы показали ей всё, что могли в наших краях, повозили по магазинам. Она, как бывший товаровед, скупала только самое высококачественное и изысканное. Она в Минске была успешной бизнесвумен и деньги у неё были. Но деньги эти вместе с кредитными карточками хранились у неё на груди. Очевидно, она наслушалась рассказов о том, что в Америке гангстеры вырывают сумочки прямо из рук. И когда в одном из парфюмерных магазинов она прямо у прилавка вытащила оттуда и положила на прилавок пару смятых сотенных купюр продавщица была, мягко говоря, несколько смущена.

Наша гостья совершенно не знала английского, и мы всё и везде ей переводили. Люда взяла её с собой в салон красоты, чтобы привести себя и её в порядок. Гостье так понравилось обслуживание, что в конце она попросила Люду перевести хозяину салона Грегу, что она приглашает его к себе в гости в Минск и там покатает его на своей иномарке «Субару». Люда перевела, Грег улыбнулся и вежливо поблагодарил. Выйдя из салона, Люда объяснила подруге, что у Грега в гараже стоят 3 супердорогие машины.

Однажды по пути в какие-то магазины мы вместе с гостьей заехали в офис нашего зубного врача, американского еврея, чтобы записаться на приём. А тот, узнав, что с нами гостья, приехавшая из Белоруссии, начал ей рассказывать, как он ездил в какое-то белорусское местечко, чтобы там за свои деньги установить памятник евреям, погибшим от рук фашистов в годы войны. Поскольку она не понимала ничего из того, что он рассказывает, а мы не успевали ей всё перевести, то ей, как человеку общительному захотелось поучаствовать в разговоре, пусть даже путём показа в знак одобрения рассказчика своего большого пальца, мол, я всё понимаю, и это здорово. Но так получилось, что этот свой большой палец она показала как раз на фразе доктора: «погибших во время войны от рук фашистов», от чего наш доктор несколько оторопел и замолчал, возникла неловкая пауза, после которой нам с Людой пришлось объяснять, что наша гостья совсем не понимает английского и она просто хотела показать, какой он молодец, что установил этот памятник. Инцидент был улажен, и мы и дальше могли ходить на лечение к этому зубному врачу, не опасаясь, что он вырвет нам «по ошибке» здоровый зуб.

УМЕР АЛИК ЭПШТЕЙН

Из Израиля пришла жуткая новость. Умер мой учитель, мой многолетний друг и соавтор Алик Эпштейн. Мы связались с его женой Зиной, старались её поддержать. Они с дочкой похоронили его, потом, как и положено по еврейскому обычаю, какое-то время сидели шИву. Мы с Людой очень любили Алика – этого интеллигентного, очень начитанного, эрудированного, доброго и очень талантливого человека. Нам обоим было очень печально и грустно. Потом мы всё время старались почаще разговаривать с Зиной, отвлекать её, пригласили её приехать к нам погостить. Она, как оказалось, сама была очень больна, с серьёзной стадией сахарного диабета. Она не могла много ходить, и лишь изредка спускалась купить что-нибудь в магазине, передвигаясь с ходунком, «короткими перебежками».

Надо сказать, что Зина, музыкант с консерваторским образованием, по приезду тяжело работала сначала на расфасовке и погрузке апельсинов, а потом в пекарне при каком-то универсаме, находясь всё время в жаре этого, круглосуточно работающего, заведения. Правда, Алик со временем устроился на хорошую работу по специальности, на инспекцию систем автоматики в порту и довольно неплохо зарабатывал, так что и Зине стало немного полегче.

В Израиль они приехали с родителями Алика и Зининой мамой. Старики постепенно ушли и, в конце концов, после смерти Алика, Зина осталась одна в пятикомнатной квартире, которую они купили и по которой, как она нам говорила, она бродила туда-сюда с утра до вечера. Она жаловалась, что единственная дочка, сама имеющая двоих детей, заходит редко, так как она по профессии медик и очень занята на двух работах, да к тому же у неё очень болен сын. Зина нам рассказывала, что Алик всегда говорил:

– В доску разобьюсь, а дочке дам высшее образование.

И дал.

Так же Зина жаловалась нам на, как она говорила, «хвалёную израильскую медицину», на то, что она месяц пролежала в больнице, и к ней практически никто не подходил. Сказала, что здесь (в Израиле) хорошо лечат только тех, кто платит наличными, особенно любят лечить богатых, приехавших из России и стран СНГ. Я, конечно, не знаю, так или нет на самом деле обстоит дело с израильской медициной, но задуматься о нашей американской медицинской системе, её недостатках и, безусловно, имеющихся многочисленных достоинствах, её слова меня всё-таки заставили.

А тут неожиданно я получил ещё одно страшное сообщение от её дочери, что «мама сегодня скончалась». Мы снова в шоке и растерянности. Мы позвонили его дочери и выразили соболезнование.

СВАДЬБA ДОЧЕРИ

Наконец-то в нашей жизни произошло долгожданное событие. Наша дочка объявила, что, наконец-то, выходит замуж.

И хотя мы знали ранее всех её бойфрендов, с её избранником для замужества знакомы не были. Это оказался американец, её ровесник, федеральный служащий, как и она, ранее не состоявший в браке, с которым она, в тайне от нас встречалась уже несколько месяцев. Состоялось наше короткое знакомство с будущим зятем у неё дома. Не могу сказать, что жених мне очень понравился, скажу честно, он показался мне несколько замедленным по реакциям, что ли, но, во-первых, может быть, так и полагается федеральным служащим, а во-вторых, не мне выбирать, дочке виднее.

Познакомились с его мамой, скульптором по профессии, назначили свадьбу, стали готовиться. Я никогда не думал, что для свадьбы в Америке важны столь много условностей и всяких мелочей, да, наверное, и в наших бывших краях теперь ко всем торжествам такой же подход. Цвет скатертей, расположение букетов на столах, кто из родственников и свидетелей во что одет, кто кого выводит в зал, куда кто садится, какая смена посуды, выбор групп для фотографирования, ракурсы снимков, очерёдность тостов, танцев и так далее. Конечно, на любой свадьбе должна быть выстроена некоторая церемония, но то, какое значение придаётся каждой мелочи здесь, вызвало у меня ко всему этому, по меньшей мере, несколько ироничное отношение. На свадьбе были, в основном наши родственники, друзья и знакомые, так как лишь немногие приглашённые родственники и друзья со стороны жениха прилетели из Денвера штата Колорадо к нам в Олбани в штат Нью-Йорк. Мне, как отцу невесты, по здешнему свадебному протоколу надо было выступить и открыть вечер, так что мне пришлось написать небольшой свадебный тост, в котором я говорил, что «когда я женился и моя супруга сообщила, что она беременна, счастью моему не было предела. Я почему-то сразу решил, что у меня родится сын и мы с ним будем играть в футбол, ходить в сауну, на стадион, а когда он вырастет, будем иногда вместе ходить пить пиво», но «рождение дочери повернуло мою жизнь совсем в другую сторону» и «я понял, что иметь дочь – это огромное счастье». Я вспоминал, что «когда мы приехали в Америку, она первая в свои четырнадцать освоилась здесь и стала учить нас языку и американским традициям».

Надо сказать, что через три года после свадьбы они таки родили мне внука Максима, чему я был несказанно рад и теперь я жду, когда он подрастает, и надеюсь, что когда-нибудь и мы с ним будем играть в футбол, ходить в сауну, на стадион, а когда он вырастет совсем, будем иногда вместе ходить пить пиво.

КОРОНАВИРУС

Мой школьный товарищ Феликс, о котором я рассказывал в своей первой книге, проживающий в Минске, очень спортивный парень, до 74 лет игравший в футбол, баскетбол, зимой купающийся в проруби, заболел коронавирусом и попал в 4-ю минскую городскую инфекционную больницу. Я позвонил ему, он был на кислороде для поддержки дыхания, но разговаривал со мной довольно бодро, ходил по палате, общался с больным на соседней койке, подавал ему воду.

Он мне сказал, что температуры уже нет, только небольшой кашель и слегка затруднённое дыхание, почему и дышит дополнительным кислородом, но врачи говорят, что скоро и это снимут и будут готовить к выписке.

Я позвонил через день, но его телефон не отвечал. Тогда я позвонил его супруге, и она сказала, что Феликсу вчера стало хуже и его положили в реанимацию. Но там у сына знакомые врачи и всё под контролем. А ещё через день мне снова позвонила его супруга и в слезах сообщила, что Феликса больше нет. Я был просто в шоке. Человек шёл на поправку, ходил по палате, ухаживал за соседом, готовился к выписке, а через два дня умер. Что же это за страшная болезнь, которая не щадит никого, даже тех, кто после семидесяти зимой купается в проруби. Или это всё-таки издержки бывшего советского здравоохранения, когда самое качественное лечение предназначалось только высшему партийному и правительственному руководству, лечащемуся в Главном управлении Минздрава, называемом в народе «Лечкомиссией», ну, а простые смертные выживали благодаря крепкому организму, здоровой генетике, блату, найденным по знакомству лекарствам или по воле случая.

Трудно ответить на этот вопрос, да и какое теперь это имело значение, если друга уже не стало.

Ещё один случай, связанный с пандемией.

Подруга моей дочери Наташа, проживающая в Германии, поделилась с Юлей, что её папа и мама, которых я тоже хорошо знал, оба заболели в Минске «ковидом» и лежат в той же самой 4-й городской инфекционной больнице. Мама уже сама пошла на поправку, а папа медленно умирает, так как у него много хронических заболеваний, он очень слаб и ему не оказывают никакой медицинской помощи, никто к нему не подходит, никаких лекарств уже не дают, очевидно, мысленно поставив крест на его «безнадёжном» случае. Дочка спросила меня, можно ли как-то отсюда, из Америки, помочь Наташиному папе. Я вспомнил, что у меня в Минске есть старый друг, ещё со школьных времён, медик Дима Зубовский, который в своё время много помогал и нам, и решил ему позвонить.

Я сказал, что мой старый приятель Михаил медленно умирает от Ковида в четвёртой больнице и нельзя ли ему как-то помочь. Дима ответил, что он всё понимает и очень сочувствует, но, к сожалению, это сейчас довольно типичное явление, а он в этой больнице никого не знает. Правда, всё-таки подумает, чем в этой ситуации моему приятелю можно хоть немного помочь.

Через пару дней он мне позвонил и сказал, что разговаривал с Заведующей отделения и справился о самочувствии «нашего» больного. Та спросила, является ли звонящий его ближайшим родственником. Дима ответил, что не является, но что он тоже по профессии врач и ему поступил сигнал о том, что этому больному абсолютно не уделяется внимание, что он в очень плохом состоянии, и не будет ли она столь любезна сказать, какое всё-таки на самом деле состояние этого больного. Та ответила, что подобные справки они дают только ближайшим родственникам и повесила трубку.

– Извини, старик, – сказал Дима, – у меня, к сожалению, ничего не получилось и я ничем не смог твоему другу помочь.

А через день позвонила Наташа из Германии и сообщила, что, вроде бы, по поводу её папы кто-то откуда-то звонил, кажется, из Минздрава, после чего картина резко изменилась, его перевели в другую палату, подключили аппарат ИВЛ, стали выписывать ему импортные лекарства и он уже пошёл на поправку. Так мы с Димой Зубовским, через океан, напугав врача звонком неизвестно кого и неизвестно откуда, сами на это не надеясь, спасли жизнь хорошему человеку.

КОНЕЦ КАРЬЕРЫ

Как-то очень уж быстро подкрался мой очередной, теперь уже 70-летний юбилей. Мои родные решили отметить его банкетом в ресторане, пригласили всех родственников и друзей, но поскольку точно в День Рождения – 28 июня, наш любимый ресторан не был свободен, пришлось назначить вечер на 4 июля, а это, как известно, национальный праздник Америки – День Независимости, а, точнее говоря, время отъезда многих семей на отдых, поэтому не все приглашённые сумели приехать. Но, тем не менее, всё-таки набралось человек пятьдесят гостей. Многие приехали из Нью-Йорка, Филадельфии и Нью-Джерси.

После долгих размышлений я решил заканчивать свою трудовую деятельность и уходить на пенсию. Я, конечно, ещё мог бы работать, силы и здоровье позволяли. Но, во первых, 70 – это уже цифра серьёзная, а во-вторых, надо было уже помочь Людмиле, которая чувствовала себя не очень, да и самому пришла пора отдыхать и заняться своим любимым авторским делом, уже тогда я решил написать эту книгу.

Я сообщил об этом своему шефу. Он, по-моему, немного огорчился, но меня понял. Единственное, о чём он попросил, так это доделать все мои незаконченные проекты, а самые крупные и долгосрочные из них передать моим коллегам. Я, конечно, постарался выполнить всё, что от меня зависело.

Я хорошо усвоил и совет моего отца: «Если ты делаешь что-то, что после тебя будут использовать в своей жизни другие люди, делай это как можно лучше».

Разумеется, я, порой оставаясь даже после работы, в короткие сроки доделал все свои «хвосты» и, уже с чувством честно выполненного долга, написал, наконец, заявление в Отдел кадров.

Провожали меня всем отделом, да и с других отделов пришли те, с кем я сталкивался по работе, ездил в командировки, просто, по-приятельски общался в свободное от работы время. На общем собрании подарили Благодарственный Сертификат от руководства штата, самую современную электробритву с дарственной надписью, заказали праздничный торт и подарили конверт с открыткой и премией в нём от Администрации нашего Департамента и от Профсоюзного Комитета.

А после прощального банкета в ресторане на нашей Плазе, а проходил он во время ланча, я ещё раз обошёл всех сотрудников, попрощался с каждым из них, сдал пропуск в отдел кадров, собрал свои книги, записи и личные вещи и спустился вниз под Конкорс на парковку. Выехал за пост охраны, вышел из машины. Ещё раз посмотрел на башню-высотку, где я проработал ровно 20 лет, вспомнил все свои предыдущие места работы, и мысленно попрощался со своей пятидесятилетней трудовой деятельностью.

Я сел в машину, почему-то сильнее, чем обычно захлопнул дверцу и поехал домой. На душе было как-то двояко. Радость, что я теперь свободный от всяких производственных обязанностей человек и некая подспудная грусть от того, что мой долгий трудовой путь, очевидно, закончен. Надо как-то к этому привыкать и опять, как у меня уже не раз бывало, начинать новую жизнь.

Уже в качестве пенсионера я приехал домой, где меня уже ждали мои родные. Мы сели за стол и вместе отметили начало этой моей Новой Жизни.