Posted by (Продолжение. Начало в #622)
Потом мы вернулись в отель, я там втихаря заказал для Люды букет из экзотических местных цветов, подобного которому она там у нас не видела, подарил ей свой подарок, заранее купленный ещё в Америке, и мы вчетвером пошли в итальянский ресторан праздновать её День рождения. Всё было необычно, весело и радостно.
В день отъезда автобус приехал за нами и повёз в аэропорт. Однако, не проехав и получаса, он заглох и встал на дороге. Водитель пошёл вызванивать другой автобус, сказав, что скоро придёт другой, и мы успеем к своему самолёту. Тут ко мне подошёл грузин Саша и сказал:
– Старик, мы не в Америке, и я не очень верю в оперативность местных диспетчеров, экскурсоводов и водителей, так что, как бы нам не опоздать на самолёт. Давай скинемся, поймаем какого-нибудь аборигена с машиной и нормально доедем.
Я дал Саше добро, он встал на обочине и поймал какого-то местного на стареньком Форде. Мы выгрузили из автобуса наши чемоданы, загрузили их в Форд и доехали до аэропорта. Что сказать, наш умудрённый житейским опытом таксист Саша оказался прав – наш чартерный рейс летел назад наполовину пустой. Все остальные туристы нашей группы вместе с гидом всё ещё ждали на обочине дороги исправного автобуса, посланного неизвестно когда и неизвестно куда местным диспетчером.
Кстати, по поводу опозданий на туристический рейс мне кажется уместным рассказать о случае, происшедшем с моим младшим братом Михаилом, путешествующим с супругой на океанском лайнере по странам Карибского бассейна.
В самый разгар круиза в одном из пунктов их остановки и отдыха на острове Сент-Мартин, на одном из его фешенебельных пляжей его супруге с подругой понадобилось купить в одном из прилегающем к пляжу бутике новые, по последней моде купальники. Выбор модных купальников «от Версаче» был очень большой и молодые женщины, примеряя их один за другим, всё никак не могли выбрать для себя подходящий. Брат и его приятель нервничали, подгоняя жен и нервно поглядывая в проём двери бутика, хотя оттуда их теплохода и не было видно. Когда долгожданные обновки, наконец-то, были выбраны и оплачены, они вышли из бутика и направились в сторону своего причала, который, как оказалось был на полагающем ему месте, а вот самого океанского лайнера на этом причале уже не было, так как он отошёл от берега метров на сто.
Брат не растерялся, выхватил из кошелька стодолларовую купюру, показал её какому-то лодочнику, стоявшему со своей лодкой у этого же причала, и они помчались вдогонку своему родному кораблю. Догнали, почти пристали к борту, набирающего ход судна, но не тут-то было. Капитан, то ли испугался вида группы каких-то полуголых людей, то ли принял их за местных пиратов, то ли не хотел сбавлять оборотов, уже набиравших ход машин, но им так и не открыли запасной выход для приёма грузов, не выбросили хотя бы какой-нибудь верёвочный трап, а откуда-то с верхней палубы кто-то в репродуктор приказал отчалить от борта, в противном случае, чуть ли не пригрозив открыть огонь, и лайнер начал всё быстрее удаляться от берега.
Что делать, наши отдыхающие вернулись на тот же причал, где лодочник, желая отработать полученные им $100, любезно предложил покатать их вдоль берега ещё минут пятнадцать. Разумеется, от этого предложения они так же любезно отказались и сошли на берег.
И вот мой брат со своей обожаемой супругой и парой их друзей оказались в чужом, совершенно незнакомом им порту в одних купальных костюмах, правда, к счастью, с кошельками в руках. Немного посокрушавшись, слегка поскандалив между собой по поводу долгого примерочного процесса, а после, уже немного успокоившись и поразмыслив, они направились в сторону пятизвёздочного отеля «Ля Саманна», расположенного недалеко от пляжа. Когда они вошли в вестибюль, к ним тут же, оглядев их несколько удивлённым взглядом, подбежал услужливый метрдотель и, как положено в фешенебельных отелях, на английском языке с сильным местным акцентом поинтересовался может ли он чем-нибудь помочь. Узнав, что им нужно два номера, он сообщил, что свободные номера, конечно же, есть, и услужливо осведомился, где их багаж. И тут уж мой брат не выдержал и разразился отборной бранью на двух языках, главной мыслью которой был вопрос, а похожи ли они на людей, у которых есть хоть какой-нибудь багаж.
Потом, расположившись в номерах и опять немного успокоившись, они купили билеты на утренний чартерный авиарейс до следующего пункта стоянки их круизного лайнера на острове Антигуа и в этом же купальном виде благополучно добрались до этого острова. Там они, даже не заходя в свои каюты, в том же пляжном виде отправились в ресторан, где, выслушав всю их эпопею с опозданием и догонкой теплохода, всё-таки обслужили. Потом вся компания отправились отогреваться в сауну, где просидели пару часов и до своих кают добрались только к вечеру. Как выяснилось позже, капитан не мог тогда принять их на борт по соображениям соблюдения неких условий страховки судна и пассажиров.
Надо ли говорить, что после этого вся их компания до конца круиза ни разу не сходила на берег, боясь опоздать на теплоход и они успешно завершили свой круиз в конечной точке маршрута. А когда дома они подсчитали свои расходы на путешествие по Карибскому бассейну, оказалось, что стоимость этого путешествия, включая дополнительные дни в отеле, чартерный рейс и дизайнерские купальники в три раза превышает стоимость этого комфортабельного круиза.
Позже моя невестка жаловалась мне, что теперь ей постоянно надо соблюдать строгую диету, так как по приезду домой мой брат заявил ей, что теперь этот злосчастный купальник от её чёртового «Версаче» она будет носить до самого своего пенсионного возраста.
Расскажу ещё об одном эпизоде наших курортных поездок. Мы с Людой возвращаемся с одного из отпусков назад в Нью-Йорк с пересадкой в Майами. Наш самолёт задержался в месте вылета и прилетел в Майами с большим опозданием. На пересадку в самолёт до JFK у нас оставалось где-то минут двадцать, а ведь надо было ещё добраться до другого терминала, правда, он был не очень далеко и багаж наш автоматически перебрасывался в самолёт до Нью-Йорка. Как только стюардессы объявили, что можно покинуть самолёт, я вскочил со своего места и направился к выходу, Люда – за мной. Однако, пассажир-американец, который сидел с супругой впереди нас и который весь полёт всем своим видом выражал недовольство по поводу нашего общения на русском языке, встал в проходе передо мной, взялся двумя руками за поручни кресел справа и слева и перегородил проход, не давая нам выйти. Я вежливо попросил его освободить проход, так как мы опаздываем на наш рейс, на что он ответил, что сначала он, как американец, с женой выйдет, а потом уже все остальные. Жена его, очевидно, чей конечный пункт прилёта и был Майами, торопиться не собиралась и спокойно собирала свою одежду и ручную кладь.
Я, конечно, ошалев от такого явного хамства, не стал церемониться, плечом, так как руки были заняты, оттолкнул этого нациста и, сильно надавив, повалил его на сиденья справа. Он вскочил и мне вдогонку ударил кулаком в лицо, однако, поскольку я уже чуть продвинулся вперёд, и чуть уклонился, удар прошёлся вскользь по моей щеке и уху. Я не стал ему отвечать, понимая, что если завяжется драка, то мы задержимся здесь в Майами ещё на несколько дней, а может и месяцев. Я схватил Людмилу за руку и потащил её вперёд к выходу, а нацист схватил её за вторую руку. И тут Людмила как-то умудрилась повернуться в пол оборота и ударить нашего визави ногой в причинное место, за которое тот тут же схватился двумя руками, выпустив Люду. Я потянул её вперед, и мы вместе на полном ходу, промчавшись мимо наблюдающих за всем этим группы бортпроводников, выскочили из самолёта на трап и помчались к нашему терминалу. Я оглянулся на ходу и убедился, что за нами не гонится куча полицейских. Мы успели сесть в свой самолёт, прийти в себя и благополучно долететь до JFK. Когда мы уже в Нью-Йорке ожидали свои чемоданы у турникета выдачи багажа, ко мне подошёл мужчина в форменной одежде и в фуражке. Оказалось, что он с того нашего рейса и тоже ждёт свой багаж. Он сказал, что он старший стюард нашего рейса и волею случая, оказавшись недалеко, наблюдал всё происходящее с нами в салоне с самого начала. И когда стюардессы хотели вызвать полицию, он объяснил им, как было дело и что полицию вызывать не надо. Далее он посоветовал нам впредь быть более сдержанными, так как за драку в самолёте, независимо от того, кто прав, а кто виноват, можно угодить на пару лет в тюрьму. Потом он молча пожал Люде руку и отошёл за своими вещами, а мы сели в нашу машину на парковке и благополучно добрались домой. Это к тому, что как правило нацистов в США не любят, даже если они американцы по рождению.
СЛУЖАЩИЙ ШТАТА НЬЮ-ЙОРК
Мы с Людой подумали, что хватит нам мыкаться по съёмным квартирам и решили купить своё жильё. Начали присматривать небольшие уютные домики, но потом всё-таки решили остановиться на покупке квартиры в комплексе, где не надо самому убирать снег, стричь траву, обрезать ветки, убирать мусор и т.д. Люда присмотрела строящийся кондоминиум с двумя спальнями в хорошем районе, в десяти минутах езды от старшего брата, где проживала и мама.
Как я уже писал, я десять лет отработал в качестве внештатного консультанта департамента OGS штата Нью-Йорк и сдал экзамены на должность (простите за каламбур), официального штатного работника штата. Потом в суматохе своих повседневных дел, как-то совсем подзабыл об этом. Зато я, безусловно, видел, что тучи над институтом консультантов сгущаются всё больше и больше, и всё меньше и меньше остаётся нашего консультантов в нашем 40-этажном здании. Кто-то, спасаясь от потери работы здесь, перешёл на другую, кто-то просто уволился в поисках другой работы, и рядом со мной остались считанные единицы моих коллег.
Я тоже начал было уже подумывать о поисках новой работы, как тут пришёл результат того моего ранее сданного экзамена. Я набрал 81 балл, в то время как проходной балл для попадания на лист кандидатов был – 70. Но тут была ещё одна проблема. Передо мной в списке успешно сдавших экзамен, было ещё четыре умных американца, разумеется, прекрасно знавших английский, с результатами 83, 94 и даже 98 баллов, а вакантное место по моей специальности в это время было всего только одно. И тут, как это раньше бывало в моей жизни, мне опять повезло. Та же начальница отдела кадров OGS, то есть, Офиса Генерального Менеджмента, Сюзан, которая в своё время помогла Люде в её устройстве на штат, вызвала меня и сообщила, что соискатель с самыми высокими баллами отказался переезжать из Нью-Йорка, второй уже работает в другом департаменте штата, а третьего она уговорила подождать несколько месяцев, когда придут его официальные документы на получение учёной степени «PHD» то есть, доктора наук, которую он защитил пару месяцев назад, заверив его, что тогда он сможет получить более высокую должность, соответствующую его научной квалификации.
И теперь получалось, что я, как следующий кандидат могу оформляться и занимать эту инженерную должность, о чём она уже переговорила с руководством, знающим меня как консультанта уже десять лет. Вот так я стал правительственным чиновником штата Нью-Йорк, в качестве которого я проработал ещё десять лет вплоть до своего ухода на пенсию. Что тут сказать, эта Сюзан была нам ни родственницей, ни подругой, ни соседкой, ни даже хорошей знакомой. Просто, я думаю, тут свою роль, как это бывало уже в моей и Людиной жизни не раз, сыграла обычная человеческая симпатия, за что я Сюзан по сей день искренне благодарен.
Правда, согласившись перейти на эту работу, я терял в зарплате почти двадцать тысяч в год, но мои сотрудники, советовавшие мне всё-таки перейти, оказались правы, и я эту разницу наверстал с лихвой, я бы даже сказал, с большой лихвой в течении трёх лет, получив при этом массу привилегий и бенефитов правительственного служащего.
Сразу после выхода Приказа о моём зачислении в штат мне выдали кучу разных документов и бумаг, в том числе, и с указанием моих новых прав и обязанностей. Так я автоматически, второй раз в своей жизни, снова, как и в Союзе, стал членом Профсоюза, правда, теперь уже американских инженерных работников. Помню, я тогда ещё про себя подумал, что мне осталось только опять вступить в Коммунистическую партию, правда, теперь уже американскую.
Мне выделили парковочное место прямо под Конкорсом, и теперь по утрам я подвозил Люду к её зданию Министерства образования с огромными сводами и колоннами, поворачивал на свою парковку, откуда на лифте поднимался прямо на свой тридцать третий этаж. Красота, да и только.
Вместе со всеми бумагами на оформление медицинских страховок, на оформление штатовской пенсии, компенсации на случай смерти, возможности оформления низкопроцентного льготного кредита и так далее, мне была выдана брошюра под примерным названием: «Этические нормы поведения служащего, работающего на правительство штата Нью-Йорк», где я нашёл несколько новых для себя любопытных правил, ограничений и даже запретов, с которыми я вкратце попробую ознакомить моего читателя.
Так я узнал, что служащий штата обязательно должен быть гражданином США, не младше восемнадцати лет, что ему запрещается использовать свое служебное положение в личных целях. Так же ему запрещается использовать в личных целях закрытую служебную информацию, собственность штата и своё служебное время. К тому же, как оказалось, служащему запрещается принимать подарки от физических или юридических лиц, добивающихся совершения каких-либо действий со стороны учреждения штата, в котором работает сотрудник. Правда, оговорено, что он всё-таки вправе принимать подарки, по инициативе дарителя, рыночная стоимость которых не превышает 20 долларов США, при условии, что совокупная стоимость всех подарков, полученных в течение одного календарного года от соответствующего лица, не превышает 50 долларов, в противном случае этот «негодяй-служащий» обязан вернуть дарителю все подаренные материальные ценности, либо возместить дарителю их рыночную стоимость. Так же служащий штата не должен брать на себя обязательства или давать какие-то обещания, выходящие за пределы его полномочий и предполагающие какие-либо обязательства со стороны Правительства штата.
Конечно, само собой разумеется, что при всём этом, служащие должны добросовестно исполнять свои гражданские обязанности по уплате федеральных и местных налогов. Ну, и, наконец, из самого основного, штатовский служащий в течение двух лет после увольнения или ухода на пенсию не может работать в фирмах и организациях, имеющих контракты, деловые и финансовые отношения с Правительством Штата. Ну, и к тому же, работнику штата необходимо соблюдать этику отношений с коллегами, ни в коем случае не допускать ссор, конфликтов и драк на рабочем месте, и не дай Бог, допустить по отношению к кому угодно так называемого сексуального домогательства.
В общем, пролистав эту серьёзную брошюру, я понял, что теперь лично мне придётся начинать абсолютно новую жизнь, соответствующую моральному кодексу строителя исправительных учреждений и тюрем Штата Нью-Йорк.
И вот я начал работать в том же отделе, на том же месте, над теми же проектами, только уже в другом, более высоком статусе. Меня сразу «вступили» в профсоюз, я получил совсем другой пропуск, удостоился аудиенции Комиссионера, то есть, начальника нашего Агентства и стал приглашаться на самые ответственные и важные заседания.
Так получилось, что лидер профсоюза нашего департамента по имени Боб Гамач, оказался сотрудником моего отдела и его стол был через проход от меня. От него, вхожего в высшие эшелоны агентства, я тоже узнал много интересного и смог убедиться, что принципы работы американских профсоюзов мало чем отличаются от советских. Главная их функция – это защита прав работников, в первую очередь, конечно, касающуюся их увольнения. Так оказалось, что уволить члена профсоюза, практически, невозможно, за исключением массовых сокращений во времена кризиса, одобренных сенатом, правительством и лично Губернатором Штата.
Лично я пережил, ну или если можно так выразиться, переработал четырёх губернаторов: Джорджа Патаки, Элиота Спитцера, Дэвида Патерсона и Эндрю Куомо. Двое из них проиграли выборы, Спитцер покинул свой пост из-за громкого сексуального скандала с проститутками, а сын также в прошлом многолетнего Губернатора штата Нью-Йорк, Марио Куомо, Эндрю Куомо, ушёл с поста сам под давлением республиканцев – официально за не совсем качественную работу служб штата во время пандемии коронавируса, а неофициально – за многочисленные сексуальные приставания к своим подчинённым женского пола.
Когда он в 2010 году пришёл к власти, многие заговорили о его президентских амбициях после должности Губернатора, так как он уже работал министром жилищного строительства и городского хозяйства в администрации Билла Клинтона.
Теперь вкратце коснусь содержания и характера моей работы на департамент исправительных учреждений штата Нью-Йорк. Скажу честно, что так как у меня не было лицензии американского инженера, (а в отличие от моих братьев, сдававших этот экзамен пару раз, но так и не сдавших, я на него никогда и не сдавал), я не был американским инженером в полном смысле этого слова, а в штатном расписании числился ассистентом инженера, хотя всю жизнь выполнял работу инженера, имеющего подобную лицензию, правда, только своей подписью не мог подписывать конечные официальные проектные и строительные документы, а должен был делать это только после утверждения официального, имеющего такую лицензию, лица.
Итак, возвращаясь к моей работе. После того, как я участвовал в строительстве новой тюрьмы на севере штата, о чём я уже подробно писал ранее, в последующих тюремных новостройках я больше участия не принимал, да их из-за экономии штатом средств, больше и не было. Все последующие годы я занимался реконструкцией, ремонтом и модернизацией тюрем существующих. А их, как оказалось, в штате Нью-Йорк довольно большое количество. Я не буду здесь уточнять эту цифру, так как это вполне может быть очень секретной информацией, скажу только, что их в штате не один десяток. И ещё скажу, что за двадцать лет, которые я проработал в этом отделе, я объездил их почти все. Отдельные из них заслуживают того, чтобы сказать о них пару слов.
Одна из самых старых и знаменитых тюрем в штате Нью-Йорк, в которых мне довелось побывать по работе – тюрьма с максимально строгим режимом – Синг-Синг в городе Оссининг. Дословно Синг-Синг переводится как «камень на камне». Столь необычное название тюрьма позаимствовала у индейского племени, проживавшего ровно там, где она сейчас расположена. Она является второй в США по количеству заключенных, которых там около двух тысяч. Сюда сажали, да, пожалуй, сажают и до сих пор, самых отъявленных злодеев. В американском сленге есть выражение − «вверх по реке». Обычно его используют в предложениях типа: «он пойдет вверх по реке», или «его отправили вверх по реке». Выражение означает, что «кто-то плохо кончит или кто-то попал в тюрьму». У этой фразы есть конкретный исторический подтекст. Река в этом случае − это Гудзон, протекающий вдоль Нью-Йорка. Выше по течению Гудзона и расположена эта тюрьма особо строгого режима Синг-Синг.
Эта тюрьма начала свою «исправительную» работу в 1826 году. С самого начала режим в Синг-Синге был действительно очень строгий. Скажем, заключенным запрещалось разговаривать, передвигались они только в «жесткой сцепке» с другими партнёрами по криминальной стезе, во время прогулок все должны были смотреть строго в одну сторону, и наконец, когда-то здесь казнили так часто, что электрический стул практически не стоял без дела.
Впервые на нем казнили некоего Харриса Смайлера в 1890 году, ну а потом «понеслось». Стул выключали только для того, чтобы убрать еще дергавшийся труп и посадить нового «пациента». Все это, разумеется, принесло Синг-Сингу мрачную славу.
Наверное, читатель скажет, что не очень уместно шутить на темы смерти кого бы-то ни было, но дело в том, что я хотел показать, насколько этот процесс превратился когда-то в стенах этого исправительного учреждения в довольно обыденное и рядовое действо.
Помню, как передвигаясь по территории этой тюрьмы и выполняя свою работу, мне было даже трудно представить, что буквально в пару десятков миль от этого мрачного заведения располагается центр Манхеттена, с ярчайшей неоновой рекламой Таймс-сквера, толпами людей на Бродвее, мюзиклами, танц-холлами, ресторанами и барами.
Во время одного из своих турне по США в середине 1920-х годов в тюрьме Синг-Синг побывал с выступлением, думаю, что не перед заключёнными, знаменитый русский певец Фёдор Шаляпин, который, как говорят, был тепло принят местной публикой.
О своих впечатлениях от этого посещения певец поведал в своих воспоминаниях. Описывая увиденное в тюрьме и, в частности, электрический стул, Шаляпин выразил сострадание к заключённым и полное неприятие им смертной казни.
А в 1935 году эту тюрьму в ходе поездки по США посетили два советских писателя – Илья Ильф и Евгений Петров. Как известно, позже они написали книгу «Одноэтажная Америка».
Руководство этой тюрьмы любит рассказывать, в чём я сам сумел убедиться, побывав на одном из объектов реконструкции в ней, что в разное время здесь отбывали срок и были казнены самые знаменитые шпионы и итальянские мафиози. Среди казнённых в Синг-Синг были маньяки Альберт Фиш, Раймонд Фернандес, Марта Бек, мафиозо Луис Бухальтер и другие.
Но, безусловно, самыми знаменитыми заключенными казенными на электрическом стуле в Синг-Синге стали американские коммунисты, супруги Дулиус и Этель Розенберг, приговоренные в 1953 году к смертной казни и в этом же году казнённые на электрическом стуле за шпионаж в пользу СССР. До сих пор многие в Америке считают, что процесс этот был темный, и до сих пор многим не вполне понятно, за дело их казнили или нет, но суть в том, что Розенберги якобы выкрали ядерные секреты США, результатом чего было появление ядерного оружия в Советском Союзе.
Что касается, других преступников, наших бывших соотечественников, отбывающих свой срок в этой тюрьме, то тут, прежде всего, упоминаются выходцы из СССР, которые много лет подряд совершали преступления на известной 47-й или, как её ещё называют, «бриллиантовой» улице в Нью-Йорке.
Кстати, электрическому стулу сами заключенные дали милое прозвище Old Sparky, или Старый Искрун.
А в 1963 году штат Нью-Йорк отменил смертную казнь. И после того, как казнить в Синг-Синге перестали, Старый Искрун сделал свое дело в последний раз, после чего его переместили в другое помещение как экспонат для будущего музея. Рядом сохранилась комната для электрогенератора и комната, что было для меня несколько странно, для свидетелей казни.
Что в целом сказать читателю о моих ощущениях. Прежде всего, ещё на подъезде к этой тюрьме, меня поразил мрачный вид всего этого старейшего исправительного, язык не поворачивается, написать – учреждения, скажу иными словами – объекта. Вокруг территории высоченный забор, вышки вдоль периметра и самый старый, построенный ещё в 1825 году руками зеков из местного мрамора, первый тюремный корпус. На входе тяжелейшие массивные двери – решетки с толстыми прутьями.
Открываются такие двери специальными ключами, которые, как я думаю, изготовить в тюремных условиях весьма непросто.
То есть, успешный побег возможен только при условии соучастника из числа сотрудников тюрьмы. Кстати, так оно и было в 1984 году, когда состоялся первый и последний за историю тюрьмы успешный побег. Сбежать удалось лишь одному человеку, знаменитому потрошителю банков Вилли Саттону, который за 30 лет ограбил на территории Соединенных Штатов их более ста. Беглеца, правда, вскоре поймали, а его соучастников так и не выявили.
Я ходил по коридорам тюрьмы, смотрел на эти стены, толщиной в два метра, на узкие камеры на одного человека с койкой и унитазом, откуда мне приветственно махали нынешние зэки и от всего этого сегодняшнего Синг-Синга мне было как-то не по себе. Отсутствие окон в корпусе создавало ещё более мрачную и устрашающую картину. К тому же вокруг было сплошное железо, решетки и тусклые лампочки. Я делал свою работу, изучал существующую схему теплоснабжения, набрасывал эскизы, схемы, сверял чертежи, фотографировал, причём очень избирательно, чтобы не дай Бог, в кадр случайно не попал какой-нибудь заключённый, зная, что на выходе охрана будет просматривать всё содержимое фотокамеры.
kackad.press 