Posted by Прошу прощения. Это не статья, не фельетон, даже не информационное сообщение, а просто небольшая зарисовка для тех, кто до сих пор не понял, что такое эта нынешняя война. Первая в новом тысячелетии война в Европе.
Нынешнюю войну, развязанную Россией против Украины, принято делить на этапы. Первым считается, собственно, сама агрессия. Рвущиеся к Киеву российские танки, отчаянное, полупартизанское сопротивление украинцев, абсолютное отсутствие такого привычного понятия, как линия фронта – да какая там, к чёртовой матери, линия, когда в Ирпене «русские освободители» баб с детишками насилуют да убивают, а рядом, в Ворзеле, их уже повыбили и они мёртвые на улицах валяются? Это был этап, когда артиллерия не знает, куда стрелять, потому что вот в том вот конкретном населённом пункте хрен знает, кто сейчас: то ли украинские войска, то ли русские, а то ли вообще местные гражданские вооружились и отлавливают по рощам да перелескам российских солдат бурятской наружности, требуя от каждого подозрительного типа в «сборной» одежде сказать «паляныця»? Тот период характеризовался крайне нервной обстановкой, когда пальцы дрожали на спусковых крючках, своих узнавали по наитию, и положительно некогда было поесть-попить-поспать, так что все ходили с мешками под глазами и чуть что – на всякий случай падали и искали укрытия.
Второй этап – это, когда началось контрнаступление. Тут тоже было полно работы, тоже некогда-некогда, потому что русские драпали с удивительной скоростью, и командиры всех звеньев торопили-поторапливали бойцов, чтоб те не отставали, не давали противнику роздыху, чтоб тот не зацепился за какой-нибудь населённый пункт, да хоть за сарай, и не организовал оборону. Правда, тут уже порядка было побольше. Передвижения отслеживались, волонтёры уже более точно понимали, куда им ехать, чтоб не заехать, куда не надо, да и бойцы пообвыкли, не дёргались на любой шорох, а спокойно и методично перебегали, переезжали, перепрыгивали. Вперёд, вперёд, там подтянуться, тут зацепиться…
А теперь вот идёт третий этап. Вроде как бы всё успокоилось в том плане, что все уже примерно представляют себе, где линия фронта, где свои – где чужие, и особых подвижек не наблюдается. Ну, русские, правда, раздули до небес взятие Соледара, о который бились лбами не один месяц, а теперь выдумали себе ещё какой-то там прорыв чего-то где-то, которого в реальности просто не было. Но это уже не имеет значения: в представлениях экспертов и внештатных командиров, всё успокоилось и устаканилось.
Ага, щаз. На самом деле, очень странно наблюдать за тем, как в конце девятого года войны (да-да, девятого, а не первого!) в головах всё ещё бродит какое-то искривленное восприятие боевых действий. Восприятие, которое явно и недвусмысленно основывается на каких-то обрывочных образах Второй Мировой войны… если не Первой. Ну, как в кино. И ладно ещё, если подобное наблюдается у мадамочек пенсионного возраста на основе осмысления рассказов их родителей о прошлых войнах. А если у молодых парней, у которых эта война длится треть жизни? Это уже ой.
Согласно этим представлениям, две армии сидят в полном составе одна напротив другой в окопах, в грязи по пояс – такой, чавкающей под сапогами. И всё время стреляют. Там нет интернета, нет свободного времени, нет вообще ничего, только одна большая мясорубка. А если, не дай Бог, у какого-нибудь солдата в неположенном ему блоге (там же интернета нет!) вдруг всё выглядит иначе – то он, значит, не воюет, а дрыхнет где-то в третьей линии, в тёплом блиндаже, скотина эдакая, когда другие там погибают! А вот, если ты крутой вояка – то ты лично пристрелил три взвода противника, ещё одно отделение зарезал ножом Глок и тактической ложкой. А если нет – то и нет.
Проблема этого мировосприятия заключается в том, что точек пересечения с реальностью у него крайне мало. И даже тяжело понять, с чего начинать развенчание этой картины.
Может быть, с того факта, что даже в самых горячих местах эта война – это 10% кошмара и 90% скуки смертной, когда не происходит вообще ничего, а внимательным надо быть всё равно? Причём с уменьшением «горячести» той или иной точки фронта, значение первого показателя стремительно падает. Или вообще – смешивается со вторым значением: вот как если, например, привёз волонтёр кучу прибамбасов в штаб для передачи, скажем, защитникам «Азовстали», сидит-скучает в штабе три дня, а потом к нему выходит офицер и говорит – мол, нету их больше, некому передавать…
Или, может быть, с того факта, что значительная часть бойцов никогда не увидит противника живьём? А из тех, кто увидит, значительная часть в него никогда не выстрелит, а из тех, кто выстрелят, лишь немногие попадут? И, скорее всего, не убьют. Исключение из этого правила составляют снайперы, но это немного другая история.
Наибольшие потери противнику нанесут ребята, которые вообще никогда-никогда не вступят в контактный бой. Они называются артиллеристами, операторами беспилотников, и контактный бой у них может быть лишь в том случае, если всё пошло наперекосяк и это – худший из всех возможных для них сценариев: противник прорвался. Такой сценарий крайне важно не допускать ни в коем случае. Была бы у Украины авиация помощнее – сюда бы следовало добавить ещё и пилотов.
А у пехотинца война состоит не из стрельбы, а из копания. Длительного. Очень длительного. Бесконечного. Стрельба тоже бывает – но где-то в промежутке между основным – копанием. А иногда и вовсе не бывает.
Наиболее измученными физически в подразделении могут быть самые неожиданные люди – например, повара. А ещё – волонтёры, которые мечутся из части в часть со своими «гостинцами» до состояния полного изумления, после чего мешками валятся в блиндажах и спят. Если повезёт – успевают поесть. А на грохот артиллерии уже не реагируют – чай, не 2016 год, когда сравнивали количество выходов с количеством входных разрывов. Сейчас обочтёшься, с их-то интенсивностью.
Наибольшие одноразовые физические нагрузки тоже выпадают на долю людей неожиданных – тех же артиллеристов. При этом есть целый перечень людей, которые за всю войну попросту не должны ни в кого стрелять – например, связисты. Но при этом крайне часты ситуации, когда за одного связиста командир будет готов отдать несколько классных, сработанных пар снайперов. Да ещё и пулемётчика в придачу.
Есть ещё более длинный список людей, чей вклад в непосредственное уничтожение противника или спасение своих вообще не поддаётся прямой математической оценке, но при этом является крайне полезным и совершенно необходимым. От логистики до психологической поддержки, от ПВО до РЭБ. А волонтёры – они вообще гражданские, они не считаются… но они тянут на передок всё, что только можно, а обратно вытягивают раненых, потому что ни парамедиков, ни машин попросту не хватает.
Современная армия – это организм. Сложный организм с большим количеством жизненных функций. Считать, что воюет лишь пехота и, может быть, ещё танкисты непосредственно на линии фронта – всё равно, что считать, что у боксёра бьют лишь кулаки, а ноги ваньку валяют. Нет в нынешней армии прямого разделения на более или менее важных, так что оценивать бойцов можно лишь в сравнении с представителями их же военной специальности, а не по тому, сколько танков он утопил прямо в воздухе из пистолета.
И да, армия противника – это организм-калека. У него волонтёров нет.
kackad.press 