ЕВРЕЙСКИЕ СЮЖЕТЫ СОЛОМОНА ЮДОВИНА

«Каждый ребенок – художник, – изрек Пабло Пикассо. – Трудность в том, чтобы остаться художником, выйдя из детского возраста». Наш рассказ – о мастере кисти, который, всю свою жизнь, сохранял свежесть восприятия действительности и не утратил, весьма поучительной, для взрослых, детской проницательности. В нынешнем месяце отмечается 130-летие со дня рождения замечательного живописца, графика и этнографа, яркого представителя «еврейского ренессанса» и искусства модерна Соломона Борисовича (Шлойме-Занвила Боруховича) Юдовина.

На свет герой нашего повествования появился в Бешенковичах под Витебском. Отец его владел небольшой бакалейной лавкой, а мать хлопотала по хозяйству. Способности к рисованию проявились у него уже в раннем детстве. А еврейские родители, даже и не богатые, как правило, старались природные дарования своих отпрысков поощрять и развивать. Бешенковичи были типичным еврейским местечком, где, как это казалось, на веки вечные поселилась нищета. Наблюдая печальные картины ветхих домов на убогих улицах и лица их обитателей, полные забот и тревог, Соломон брал в руки карандаш и бумагу – так возникали первые его художественные опыты. Но они могли бы и не получить своего развития, не будь мальчик зачислен в студию рисования и живописи талантливого витебского художника и педагога Юделя Пэна, которого, кстати сказать, называют учителем Марка Шагала и других мастеров, завоевавших впоследствии всемирное признание. Важным наставник считал не только профессиональное обучение своих подопечных, но и нравственное их воспитание, и, тем самым закладывал основы духовной культуры каждого из учеников.

Двоюродным братом матери Юдовина приходился Соломон Раппопорт, писатель, публицист и этнограф, получивший известность как С.Ан-ский, автор знаменитой пьесы «Диббук». При его содействии, после нескольких лет обучения у Пэна, Соломон Юдовин переехал в столицу Российской империи, где, как известно, получить разрешение на проживание в то время было крайне сложно. На берегах Невы он обучался в Школе рисования Императорского Общества поощрения искусств, которое возглавлял Николай Рерих, а также посещал частные студии М.Бернштейна и М.Добужинского. Юдовин вступил тогда в местное «Еврейское общество поощрения художеств». Уже с той поры Соломон разделял творческие устремления сторонников движения «Еврейского ренессанса». Они усматривали главную свою задачу в изучении и художественном осмыслении еврейского национального наследия: обычаев, традиций и уклада еврейского быта. Но важно было узнать о жизни и исторических ценностях своего народа не только из книг и по полотнам живописцев старшего поколения, но и увидеть все своими глазами. Ведь детских впечатлений, полученных Юдовиным в Бешенковичах, было, для этого явно недостаточно. И тут, поистине, неоценимую роль сыграл все тот же С.Ан-ский: он предложил Юдовину принять участие в организуемых, под его руководством, фольклорно-этнографических экспедициях по еврейской «черте оседлости», по городам и местечкам юго-западной Украины. Поездки эти проводились под эгидой Еврейского историко-этнографического общества, а финансировал их сын одного из богатейших людей в Российской империи, барона Горация Гинцбурга – Владимир.

Соломон Юдовин, воспринявший предложение С.Ан-ского с благодарностью и большим энтузиазмом, выполнял в экспедициях функции секретаря, а также фотографа и официального художника. Трудясь, не покладая рук, он делал необходимые дневниковые записи, фотографировал и зарисовывал все то, что имело непосредственное отношение к иудаике: предметы еврейского быта, ритуальные принадлежности, надгробья (мацевы) в местах захоронений, фрагменты орнаментов и росписи синагог, изучал особенности декоративно-прикладного искусства своего народа. Что касается фотографий, то выполнял их Юдовин в технике «пиктореализма», используя художественные и технические приемы, сближающие фотоискусство с живописью и графикой. И потому, сохранившиеся фотокадры, сделанные Соломоном в период тех поездок – это намного большее, чем просто фотоснимки. Несомненную историко-художественную ценность представляют запечатленные Соломоном Юдовиным образы еврейских рабочих и ремесленников. Он фотографировал, в частности, в артелях веревочников, ткачей, изготовителей папирос и спичек. Эти фотоматериалы оказались одними из последних, где можно было еще увидеть уходящий в прошлое мир еврейских местечек, исчезнувший затем, после Первой Мировой войны, в советский период истории и, окончательно, – в пламени Холокоста. Неизгладимые впечатления от экспедиций Юдовин воплотил в созданных им сериях графических работ – «Еврейский народный орнамент» и «Былое». Мастер работал над ними более двадцати лет, с самого начала, интуитивно предчувствуя неизбежный и близкий конец «штетлех». Первые свои работы из этих циклов он представил уже в 1916 году – на выставке еврейских художников в Москве, затем, в 1917 – в Петрограде. В 1920 году, на основе собранного материала, Соломон Юдовин подготовил к изданию альбом «Еврейский народный орнамент», включивший 26 линогравюр. Особо впечатляют «Шабат», «Похороны в местечке», «Жертвы погрома», «Еврей-кузнец», «Сцена в типографии», «Продавец бубликов». Среди портретных работ выделяются «Старик в ермолке», «Сапожник» и другие.

Художник создал множество пейзажей Бешенковичей и старого Витебска, делал гравюры по мотивам еврейского народного творчества. Так что, на вопрос Марка Шагала, увековеченный в стихах Роберта Рождественского: «Вы не из Витебска?» Соломон мог ответить положительно, хотя его видение города отличалось от шагаловского, и по мнению искусствоведов, может рассматриваться, как «неакадемическая» альтернатива творчеству Шагала.

В 1918 Юдовин вернулся в родные места. В Витебске он окончил Художественно-практический институт, преподавал в графической мастерской этого учебного заведения, а также – в Художественном народном училище и в Еврейском педагогическом техникуме. Кроме того, еще и вел художественный кружок в витебском юношеском Клубе имени И.-Л.Переца. Вместе с Ю.Пэном и М.Шагалом, участвовал в организованной выставке произведений еврейских художников. Одно только перечисление имен наглядно показывает, что еврейская жизнь в первые годы после Октябрьской революции еще не была свернута, хотя многие деятели еврейской культуры понимали уже, что это – лишь дело времени, причем, не столь уж долгого. И печальный поворот начал происходить. В августе-сентябре 1923 года Художественно-практический институт был реорганизован, с понижением статуса – в Художественный техникум. Занятия перенесли в не приспособленное для этих целей помещение – бывшей синагоги. Новый директор техникума заявил, что все вопросы решать отныне будет он, без согласования с действовавшей комиссией учителей, нравится ей это, или нет. Не смирившись с таким положением, несколько педагогов, а среди них – Ю.Пэн, который был тогда проректором по учебной работе и С. Юдовин, а также группа студентов выступили с заявлением коллективного протеста и покинули стены техникума, чтобы больше туда не возвращаться. Так была перевернута еще одна страница в жизни и творческой деятельности Соломона Юдовина. Впрочем, в 1926 в Витебске организовали персональную выставку произведений автора, ставшую для него большим праздником.

В конце 1926 года Юдовина пригласили в Петроград – на должность ученого секретаря и хранителя в Музей Петербургского еврейского историко-этнографического общества. Музей располагался на Васильевском острове. Отметим: основу экспозиции этого музея, как раз и составили материалы экспедиций С.Ан-ского. Они нуждались в обработке и систематизации, и кандидатура Соломона Юдовина для этой работы подходила, можно сказать, идеально. Музей проработал до 1928 года, а потом был закрыт, как, впрочем, и большинство других еврейских структур и организаций, в теперь уже бывшем Советском Союзе. Одним из последних еврейских учреждений довоенного Ленинграда был Еврейский дом просвещения («Евдомпросвет»). Он просуществовал до 1938 года. Впоследствии, в его здании поселился Большой театр кукол. При «Евдомпросвете» работала театральная студия, где актеры-любители под руководством профессионального режиссера Льва Мурского разыгрывали пьесы на языке идиш. Так вот, Юдовин осуществил художественное оформление двух спектаклей для этой труппы: «Рекруты» и постановки по одной из пьес Менделе Мойхер-Сфорима. В фонде Мурского, который хранится в архиве Еврейского общинного центра Санкт Петербурга, обнаружились эскизы декораций и костюмов, выполненные Соломоном Юдовиным. И эти работы высветили еще одну грань дарования художника, который на этом поприще, безусловно, мог бы достичь гораздо большего. Но, увы, не сложилось.

Успел зарекомендовать себя Юдовин и как даровитый книжный график. И здесь его, в первую очередь, интересовала еврейская тематика. Прекрасные иллюстрации были выполнены им ко многим книгам: «Блудный бес» Л. Раковского, «История моей жизни» А. Свирского, «У Днепра» Д. Бергельсона, «Путешествие Вениамина 3-го» Менделе Мойхер-Сфорима, «Еврей Зюсс» Л. Фейхтвангера. Увы, две последние из перечисленных книг не были изданы. Но Лиону Фейхтвангеру в 1937 году Юдовин отправил оттиски гравюр, и знаменитый писатель направил в издательство, где намечалось выпустить книгу, письмо – с благодарностью художнику за исключительно талантливые, как это указывалось, гравюры. В общей сложности, Соломон Юдовин выступил иллюстратором 60-ти книг, семь из которых, по разным причинам, не увидели света. Среди них, к великому сожалению, и такой важный труд, каким являлся «Еврейский орнамент».

Грянувшую Великую Отечественную войну Юдовин встретил в Ленинграде, и находился там до середины 1942 года, стараясь правдиво запечатлеть тяжелые будни блокадного города. Потом Соломона эвакуировали, и он попал в деревню Карабиха под Ярославлем, где продолжал напряженно работать. В Ленинград вернулся осенью 1944, завершив цикл гравюр, посвященных военной теме. Его работы отличались от многих, выполненных, по этой тематике, другими художниками, в стиле парадного официоза, суровостью и глубоким драматизмом. Стоит добавить: из выпущенных в годы войны 400 открыток разного содержания, 26 были созданы Соломоном Юдовиным. Ныне они являются большой редкостью и высоко ценятся в филокартии – в области изучения и коллекционирования открыток.

Работу над миниатюрами Юдовин продолжал и в послевоенное время. Выставка его работ, при жизни художника, прошла в Ярославле, а в Ленинграде они были представлены в 1956, когда Соломона Юдовина уже не было в живых – скончался он 5 декабря 1954 года, когда было ему лишь 62. И в радости, и в печали, рядом с ним находилась спутница его жизни Софья, стараясь избавлять мужа от излишних забот и тревог, чтобы он всецело посвящал себя творчеству. У четы родился сын, названный Борисом – в честь своего дедушки Боруха. Соломон поддерживал дружеские отношения с Марком Шагалом и Перецем Маркишем, встречался и вел творческие дискуссии с Элем Лисицким и Казимиром Малевичем. Но столь широкую известность, как они, не приобрел – так уж оно вышло.

В 1956 году, спустя два года после смерти Юдовина, в ленинградском Доме художника была организована ретроактивная выставка, посвященная его творческому наследию. А в 1962 в Ленинграде вышла в свет монография В.Я. Бродского и А.М. Земцовой «Соломон Борисович Юдовин». Важно сфокусировать внимание на приобщении к творчеству Юдовина ценителей и любителей изобразительного искусства в еврейском государстве. В Музее Израиля в Иерусалиме в 1991 году с большим успехом прошла выставка работ талантливого соплеменника. Его жизни и его творениям посвятил обстоятельные статьи репатриировавшийся в Израиль доктор искусствоведения Леонид Юниверг.

Произведения Соломона Юдовина хранятся в Государственной Третьяковской галерее, в Государственном Русском музее, в Государственном музее изобразительных искусств имени А. С. Пушкина, в Российском этнографическом музее. Увидеть их можно в собрании Национального художественного музея Республики Беларусь и в Художественном музее Витебска. Есть они и в Израиле, часть из них находится в частных коллекциях.

Несколько слов о том, как сложилась судьба фотоархива, сформировавшегося по результатам этнографических экспедиций С.Ан-ского. Архив этот, практически полностью созданный Юдовиным, включал в себя около 1.500 фотографий. Ныне большинство из них находится в фондах Центра «Петербургская иудаика». Некоторая часть экспедиционного фотоархива оставалась у Соломона Юдовина, в его ленинградской квартире. После смерти владельца, эти работы попали к художнику Натану Альтману, который, в 1957 году, использовал их для иллюстраций к избранным произведениям Шолом-Алейхема. В 1970 году, когда Альтмана не стало, его мастерская перешла к театральному художнику Александру Пастернаку. Он, в свою очередь, в начале 1990-х годов передал ценные материалы из наследия Юдовина Валерию Дымшицу – знатоку еврейской истории и культуры. Наряду с Алтером Кацизне и Романом Вишняком, Соломон Юдовин занял почетное место в ряду главных фотодокументалистов исчезнувшего еврейского мира Восточной Европы. Но после этнографических экспедиций, в которых ему довелось участвовать, он больше никогда не брал в руки фотокамеру. Должно быть, считал, что графика и живопись важнее и выше будничного «ремесла» фотографа, хотя это и не совсем так.

Все ипостаси Соломона Юдовина были представлены на выставке «От Бешенковичей до Ленинграда», организованной к 125-летию со дня рождения мастера в Еврейском общинном центре Санкт Петербурга. Упомянутый нами Центр «Петербургская иудаика» предоставил для экспозиции экспедиционные фотографии и ксилографии из цикла «Еврейский народный орнамент», петербургский коллекционер Борис Файзуллин – рисунки и гравюры Юдовина, выполненные в разные годы, а Общинный центр – театральные работы художника. Соломон Юдовин пережил блокаду, эвакуацию, период «борьбы с космополитизмом» и «дело врачей». Репрессии, как это ни странно, непосредственно не коснулись его, и он творил – вопреки всему, что происходило на его веку.