Posted by (Продолжение. Начало в #622)
Однако после Нового Года он вызвал меня к себе и сказал, что по результатам года компания получила некоторую прибыль, поэтому отличившиеся работники получат небольшой бонус и протянул мне чек на десять тысяч долларов. Он попросил никому об этом не рассказывать, даже брату. И я, пока мы оба работали в «Сэйдж Инженеринг» молчал, а когда позже я рассказал брату об этом, и он сказал, что никто в компании подобной суммы бонуса не получал. Вот что значит, оказаться в нужное время в нужном месте, когда босс выбрасывает подчинённого из своего кабинета. Вот уж воистину молчание – золото.
В один из зимних дней ко мне на работу позвонила дочка и попросила в конце дня забрать её у подруги. Отработав, я вышел из офиса и ужаснулся, температура понизилась, разыгралась страшная метель, на дороге сплошной гололёд. Надо сказать, что я уже привык к поездкам в любую погоду, определённый опыт приобрёл во времена развозки цветов и пиццы, так что я сел в машину и поехал. На шоссе было очень мало машин, практически, никого. Очень скоро я понял, что скользко невероятно, а впереди сплошная белая пелена из падающего снега. Стал в правый крайний ряд, сбавил скорость и потихоньку себе еду. Вдруг прямо перед собой я увидел, машущих руками и что-то кричащих людей, и за ними две фары автомобиля, «смотрящие» прямо на меня. Я резко нажал на тормоза и машину развернуло и понесло в левый крайний ряд. Мои попытки притормозить и выровнять машину ничего не дали. Из левого ряда меня на всём ходу понесло прямо в глубокий кювет, полный снега. Я съехал вниз прямо в этот кювет, к счастью, машина не перевернулась, пробуравила в снегу метров пять-шесть и, зарывшись носом остановилась в полувертикальном состоянии под углом около шестидесяти градусов. Мотор продолжал работать, фары светили куда-то вниз, глубоко в снег, я сидел, вцепившись в руль и дрожа от только что перенесённого стресса. И тут я увидел, что ко мне, еле передвигаясь по глубокому снегу, движутся несколько человек. Они стали стучать в стекло и спрашивать, жив ли я. Я открыл окно и дрожащим голосом сообщил, что, слава Богу, пока ещё жив. Они рассказали мне, что их машину, идущую в правом крайнем ряду, на скользкой дороге развернуло на 180 градусов и они ничего не могли сделать, только стоять перед ней, кричать и махать руками. Подбежало ещё несколько человек, они притащили лопату, которая была в их джипе, слегка раскопали мои колёса, сказали начинать движение, слегка разворачивая руль вправо, и стали потихоньку меня выталкивать. Сначала машина въехала на бруствер кювета, став параллельно дороге, потом они опять расчистили впереди и опять стали толкать, и так постепенно маленькими «шажками» они вытолкали меня назад на дорогу, я поблагодарил моих спасителей и помаленьку тронулся дальше по направлению к местонахождению дочери. Позади меня на дороге остановилось много машин, кто-то, как и я съехал в кювет и водители остановившихся машин все вместе вытаскивали их одну за другой. Тогда я впервые на своём опыте увидел и осознал, насколько у американцев развито чувство взаимопомощи и как они умеют в трудной ситуации помогать друг другу. А я только на секунду себе представил, что бы со мной стало, если бы не эти ребята, которые на морозе, в пургу стояли перед своей, развёрнутой на шоссе машиной и, предупреждая меня, не кричали бы во всё горло, и не махали бы передо мной руками. Думаю, что в этот день дочка бы меня точно не дождалась.
ЛЮДИНА РАБОТА
Один состоятельный русскоязычный, знакомый моего брата, предложил свои услуги по устройству Люды на работу. Он повёз её устраиваться в компанию, куда нас всех троих когда-то завозил добродушный итальянец по имени Сэмми, и где хозяин спросил, все ли трое мы ищем работу. Компания называлась ОТВ, что расшифровывалось, как «Офф Трак Беттинг Корпарэйшен» и занималась тотализатором на скачках. Хозяином компании оказался невысокий тщедушный мужчина лет шестидесяти пяти в парике. Мы тогда мало представляли связи тотализаторов, казино и других видов подобной деятельности с некоторыми определёнными структурами, пожалуй, только в Москве, в офисе казино я впервые столкнулся с подобными связями. Но сейчас, главным было, что предложили работу. Люду сразу, учитывая её опыт работы на телевидении, определили в «кэйбл», то есть, в их кабельное телевидение – транслировать скачки. Но там у неё от языка жокеев и сумасшедших картинок с лошадями сразу началась некоторая паника и она ушла домой, сказав, что там она работать не сможет. Ну, не сможет, так не сможет, я её успокоил и сказал, что будем искать другую работу. Однако, вечером позвонил всё тот же местный русский «меценат», и сказал, чтоб завтра она была готова опять пойти туда же, ей найдут другую позицию. Нашли. Её определили в бухгалтерию, где уже работала одна русская женщина, тёща этого «мецената». Надо сказать, что Люда всегда была гуманитарием и не любила точные науки, а тут ей пришлось иметь дело с цифрами, суммами и так далее, но она, всё-таки пошла и начала работать. Когда она в первый раз свела вместе заработную плату всех работников компании без одной ошибки, они очень удивились. Они не знали, что значит 16 лет отработать за режиссёрским пультом на телевидении, особенно в прямом эфире, какая нужна сосредоточенность, внимательность и аккуратность, и где любая неточность может оказаться роковой. И стала Люда работать в бухгалтерии, хотя с языком у неё по-прежнему были проблемы. Чтобы она практиковалась в английском, её всё время сажали отвечать на телефон. Однажды им позвонил какой-то менеджер из отделения компании в городе Fairfax, Людмила сняла трубку и пытаясь уточнить с какого он города, несколько раз повторила название «Ю файер? Ю файер.» и т.д. Через несколько минут к ним вбежал начальник отдела:
– Кто уволил менеджера из Файерфакса?
Однажды вице-президент компании, встретив Люду в коридоре, завёл с ней беседу и полчаса допытывался у неё, кто такие коммунисты, какие они из себя и как выглядят? Ну, что Людмила могла ответить, отделалась общими фразами. Не могла же она сказать, что её муж тоже бывший коммунист.
Другой респектабельный начальник повёл Людмилу показывать их святая святых, телевизионную аппаратную, куда приходил сигнал со всех скачек Америки и куда вход был только по особым пропускам для проверенных работников, имеющих специальный допуск, так как, получив информацию о том, какая лошадь только что где-то пришла первой, можно было в ту же секунду сделать на неё ставку и получить огромный выигрыш. Так вот, начальник этой аппаратной, которого все там знали и который обычно входил туда без всяких проблем и предъявлений пропуска, в этот день, (а на дворе был сильнейший мороз), одел зимнюю «русскую» шапку-ушанку с опущенными ушами. Подойдя к входной двери и слегка красуясь перед новой сотрудницей, он вальяжно нажал кнопку звонка, готовясь, после открытия двери, галантно пропустить её вперёд. Однако, сотрудник, заглянувший в глазок, увидел двух каких-то, незнакомых людей и, не узнав своего шефа в этой шапке, попросил предъявить пропуск. Начальник, слегка смутившись, небрежно «бросил» своему подчинённому через дверь:
– Да, ладно, ты что не узнал, это же я с нашей новой сотрудницей.
Подчинённый опять заглянул в глазок и опять, никого не узнав, попросил предъявить пропуск, на что начальник, улыбнувшись Людмиле, произнёс что-то, вроде:
– Недоразумение, бывает, сейчас всё уладим, – опять, уже слегка раскаляясь, обратился через, встроенный в дверь, микрофон, к стоящему за дверью:
– Ну, что ты? Ты что, не узнал? Это же я, привёл новую сотрудницу с нашим отделом познакомить. Давай, открывай побыстрей, холодно стоять же.
Сотрудник опять посмотрел в глазок и тем же ровным тоном произнёс:
– Пожалуйста, предъявите пропуск!
И тут начальник не выдержал. Забыв о служебной этике, о своей респектабельности, забыв, что рядом с ним новая сотрудница, он сорвал с головы свою шапку-ушанку и заорал в микрофон и на всю улицу:
– Open the door, bitch! – что в переводе означало, «Открой дверь, сука!».
Работник за дверью тут же узнал своего начальника и открыл дверь. Начальник, размахивая шапкой-ушанкой, ворвался ругаясь матом, а бдительный сотрудник спрятался в туалете. Надо ли говорить, что экскурсия для Людмилы в этот день так и не состоялась.
Президент этой компании был страстным поклонником большого тенниса, и каждый год устраивал теннисные турниры с участием лучших игроков мира с призовыми фондами по $100,000. Участниками этих турниров были такие известные теннисисты, как Пит Сампрас, Михаэль Стих, Эмилио Санчес, Андре Агасси. Из российских теннисистов в турнире участвовали Андрей Черкасов и Андрей Ольховский. На первый после нашего приезда такой турнир в 1991 году Люда устроила нашу дочку подавать мячи за десять долларов в час. Скажу честно, за такую зарплату тогда я бы и сам с удовольствием подавал мячи. В конце турнира был объявлен конкурс красоты для всех участниц и работников турнира, и наша дочь заняла второе место, получив золотую брошку в виде ракетки с мячиком на ней.
Хотя, думаю, если бы я подавал мячи, то я вряд ли бы вошёл даже в первую двадцатку этого конкурса.
Работая в бухгалтерии, Люда знала зарплаты абсолютно всех сотрудников их компании, что в Америке является информацией конфиденциальной. Порой ей было занятно наблюдать, чем целый день занят, а вернее не занят, тот или иной сотрудник при столь высокой зарплате. Через какое-то время банально выяснялось, что это родственник или приятель кого-то из руководителей компании.
Надо добавить, что компания имела статус наполовину частной, а наполовину государственной, то есть, принадлежавшей штату Нью-Йорк, поэтому все бенефиты, то есть, социальные страховки и гарантии сотрудников были на очень высоком уровне. Какое-то время Людмила на своей медицинской страховке даже держала меня и дочь. В компании был свой контрольно-ревизионный отдел, принадлежащий правительству штата, и этого отдела руководство компании боялось, как огня. Однажды, когда Люда задержалась на работе, чтобы доделать какое-то своё задание, в комнату зашёл начальник этого контрольного отдела и, поздоровавшись и приветливо улыбнувшись Людмиле, сел к главному компьютеру отдела зарплаты, вставил в него какой-то диск, минут через пять достал его, вежливо попрощался и ушёл. Назавтра Люда рассказала об этом эпизоде своей начальнице, та схватилась за голову и чуть не упала в обморок. Дрожащим голосом она произнесла:
– Боже мой, что теперь будет! Теперь кто-то точно пойдёт в тюрьму.
Очевидно, опасаясь нагоняя со стороны руководства компании, начальница никому не доложила об этом инциденте, но, как показали дальнейшие события, которые я опишу позже, она была недалека от истины.
НАЕЗДЫ В МИНСК И МОСКВУ
Мне теперь даже трудно сосчитать, сколько раз за годы жизни в Америке, я пересекал океан, побывав в Минске и в Москве.
Остановился я как-то раз у приятелей, у которых был шестнадцатилетний сын. Я привёз полный чемодан сувениров, косметики, парфюмерии и прочего, что помогало мне, кроме дачи взяток деньгами, решать многие мелкие вопросы. Однако через несколько дней я заметил, что количество моих сувениров в чемоданах уменьшается со страшной скоростью. Оказалось, что сын приятелей – страстный игрок в автоматах гостиницы «Юбилейная», а на игру нужны деньги, вот он и распродавал содержимое моих чемоданов. Я принял кое-какие меры, ограничил доступ к моим вещам, после чего пацан заметно погрустнел. Я поговорил с юным «игроком» по душам, предупредив, что если он не остановится со своими игровыми автоматами, то я обо всём расскажу родителям. Скажу честно, что я не знаю, насколько тот мой разговор подействовал, так как вскоре улетел в Америку, но знаю, что сейчас парень женился, имеет двух детей и живёт вполне благополучно без всяких злосчастных игровых пристрастий.
А я с тех пор стал останавливаться у других наших друзей, Новиковых, которые всегда принимали очень радушно и гостеприимно. Дима был журналистом, одним из учредителей «Детективной газеты», где не раз печатались мои материалы. Я помню, в один из приездов они заказали видеомагнитофон. Я его привёз, Дима купил кассету с фильмом «Джентльмены удачи», и когда у него что-то не ладилось на работе или было просто плохое настроение, он включал «видик» и смотрел этот фильм.
Часто приезжая в Минск, я, конечно, встречался со всеми своими друзьями и знакомыми оставшимися в этом городе.
С Димой и Татьяной Новиковыми мы, выехав на их дачу, ходили как в детстве по грибы. Какое это счастье ранним утром в тихом сосновом лесу собирать в лукошко горы лисичек, срезать под корень толстую ножку боровика или «слепнуть» от яркого цвета красноголовых шапок подосиновиков. А потом попарившись в дачной баньке на мангале прокручивать шампуры с шашлыками и под водку наслаждаться жаренной картошечкой с грибами, только что собранными в лесу твоими собственными уже американскими руками.
В Минске я постоянно встречался и с моим бывшим начальником и многолетним другом Леонидом Марковцом. Он стал хозяином крупной производственной фирмы, которой теперь принадлежал тот самый завод сантехзаготовок, где я когда-то проходил практику, и где меня чуть не убили, завалив сверху тяжелеными чугунными трубами пьяные грузчики.
Леонид посетовал, что не найдёт киношников, чтобы сделать клип, рекламирующий продукцию его тепловых комплексов. Я спросил, сможет ли его фирма выделить какую-то сумму наличными. Он вызвал бухгалтера, и та сообщила, что тысячи полторы долларов из призового фонда они найдут. Через два дня бывший Людин сотрудник, режиссёр Юра Бреус с бригадой операторов и очаровательной моделью из Минского Дома Мод был в одном из крупнейших тепловых узлов города, оборудованных фирмой Леонида. По сюжету рекламного ролика девушка заходила в теплоузел в шикарной песцовой шубе, а через пару минут, изнывая от жары, оказывалась в таком же шикарном мини бикини. Рекламный клип, был подкреплён соответствующим остроумным текстом, написанным мной и Леонидом Марковцом.
Через пару дней после съёмок мы с Леонидом и его супругой ужинали в ресторане, по-моему, «Мински Бровар» и за столик рядом с нами присела компания человек в шесть, в основном высокие, красивые, стройные девушки и среди них один импозантный и видный мужчина – тот самый Людин коллега, режиссёр Юра Бреус. Как оказалось, он ставил в Доме Моделей новую программу показа мод, и они пришли отмечать премьеру. Мы объединили наши компании, получился необычный весёлый вечер.
Встречался я так же и с бывшим капитаном нашей команды КВН Олегом Быковским в его кабинете Директора проектного института «Гражданпроект», и со своим старым товарищем и наставником по драматургии эстрады Виктором Синайским. Мы с ним тоже провели вечер в каком-то частном ресторане, уже не помню названия, посидели, повспоминали, посмеялись, погрустили.
Заходил я и в свой родной Политехнический институт, где друг моего брата, Борис Хрусталёв был уже ректором, и в Белпромпроект, где до сих пор работал, только уже начальником Технологического отдела мой старый товарищ Лёня Дубов. Он с супругой Татьяной тепло принимали нас с Людой у себя дома. Встречался я и со своим бывшим бригадиром Николаем Кононом. Он пригласил меня домой на обед и его супруга угощала нас вкуснейшим блюдом белорусской кухни – «мачанкой». Я, конечно, принёс им свои сувениры, но в конце вечера Николай вынес из другой комнаты сувенир для меня. Это был тот самый огромный старый ключ от того самого старинного сейфа, который мне по протекции Николая открывали когда-то сотрудники МВД.
В один из наших с Людмилой приездов она пошла подстричься в свой некогда любимый салон «Мечта». Накануне мы поменяли доллары на белорусские рубли – «зайчики», прозванные так в народе из-за изображенного на них зайца, так как только ими можно было везде рассчитываться. Так при расчёте у кассы салона, она, не очень разбираясь в курсах валют, высыпала им такую кучу «зайцев», в несколько раз превосходящую сумму услуги вместе с типами, что они её ещё долго не отпускали, предлагая всё новые и новые процедуры.
Тут я расскажу о некоторых приключениях, которые случились со мной при пересечении границы в обоих направлениях в аэропортах и в таможне.
1992 год, я лечу в Минск рейсом Аэрофлота через Москву. Люда упаковала для своих московских родственников два чемодана всяких вещей, подарков. Приезжаю в JFK, регистрируюсь, работница Аэрофлота взвешивает багаж и говорит, что у меня лишний вес, надо доплатить $292. Забираю свои чемоданы назад, снова ставлю их на тачку, звоню Людмиле. Она говорит, что всё это не стоит триста долларов. Лучше оставить это всё где-нибудь в здании аэропорта и подарить родственникам эти деньги. Я, в принципе, согласен. В раздумье решил зайти в туалет, тачку с чемоданами без всякой опаски оставляю у входа. В туалете пусто, однако следом за мной заходит мужчина в форме «секюрити» аэропорта, похожей на полицейскую. Он ждёт, пока я справляю свои дела и подходит ко мне. Спрашивает по-английски:
– Что, проблемы с багажом?
– Да, – отвечаю, – есть некоторые.
– Я в курсе. Могу помочь. $25 и решим проблему.
Я секунду раздумываю. Мужчина в форме, с виду приличный, хотя, может и аферист. Ну, в крайнем случае потеряю $25, подумаешь. Рискнуть, что ли.
– Ладно, – говорю, – давай.
Отдаю ему деньги. Выходим. Он берёт мою тачку и подкатывает к стойке регистрации. Двумя словами перебрасывается с девушкой – приёмщицей багажа, та без всякой очереди снимает с тачки мои чемоданы, вешает бирки, и они уплывают по конвейеру вниз. Я получаю свои талончики на багаж, хочу от души поблагодарить «благодетеля», но его уже и след простыл.
Ещё один случай, но уже в Минском аэропорту. Я вылетаю рейсом на Нью-Йорк через Франкфурт. Был в Минске неделю. На паспортном контроле офицер пограничник внимательно листает мой паспорт и, почему-то, очень радостно произносит:
– Э-э, батенька, виза-то у вас есть, а вот регистрации ОВИРа у вас нет, а пребывание иностранного гражданина в Белоруссии больше пяти дней требует регистрации.
– Да закрутился я, – говорю, – давно на родине не был, время незаметно бежало.
– Ну, что ж, за это мы вас сейчас и накажем.
– И как вы наказывать будете? – спрашиваю, – назад в Америку не пустите, в тюрьму посадите за два лишних дня, миллионный штраф выпишите?
– Да, нет, что вы. Вон видите бар, где вы только что кофе пили, купите там бутылочку сухого вина и всё уладим.
Пошёл я в бар, попросил бутылочку сухого вина. Продавщица говорит:
– $30!
Я несколько удивился:
– Как, так? Пол-литровая бутылка вина $30? А подешевле нет?
– Нет, молодой человек, у нас валютный бар и цены здесь соответствующие.
Ладно, думаю, чёрт с вами. Даю ей $50, она даёт мне сдачу $20 и отходит. Я говорю:
– А вино?!
– А вы не волнуйтесь, идите себе на посадку, мы вино пограничнику потом передадим.
Подхожу к офицеру, подаёт мне паспорт и желает счастливого полёта. Иду на посадку, а про себя, ну, просто восхищаюсь, как хорошо придумано, чистые денежки поступают под прикрытием покупки откупного и потом можно всё спокойно поделить между собой.
В связи с этим случаем вспомнил анекдот.
«Объявление в поезде:
– Уважаемые пассажиры, мы подъезжаем к границе Белоруссии. Если у кого-то есть оружие, наркотики, запрещённые препараты – приготовьте, пожалуйста, по 200 баксов!».
А вот случай на нью-йоркской таможне. Я прилетел из Минска в JFK. В чемодане вёз очень ценные гостинцы – свежий чёрный хлеб, две буханки, и огромный шмат сала, розового, с мясными прожилками, солью и тмином. Когда я снял с турникета свой большой чемодан, я сразу почувствовал исходящий от него белорусский национальный аромат. И тут я увидел, как с другой стороны таможенник обходит багаж, вертящийся на турникете, с маленькой собачкой, которая тщательно обнюхивает каждый прибывший чемодан. Я знал, что, согласно заполненной мной ещё в самолёте и подписанной декларации, сельскохозяйственные продукты в США ввозить нельзя и, разумеется, ничего в ней не показал.
– Э-э, нет, – подумал я, – так дело не пойдёт.
И, так как, мне надо было дожидаться и второго чемодана, взяв свой продуктовый чемодан, обошёл турникет с другой стороны и встал позади таможенника с собачкой, которая уже «пронюхала» это место и пошла дальше. Это была одна из моих первых таких поездок, и я был ещё не очень опытен во всех этих таможенных делах. Я самодовольно смотрел вслед удаляющейся собачке с проводником, радуясь, как изящно я их всё-таки перехитрил. Я получил свой второй чемодан и направился к посту досмотра. Но мне не дали даже к нему подойти, так как ко мне тут же подошёл один из таможенников и вежливо попросил пройти с ним в офис для уточнения кое-каких вопросов. Я потащился вслед за ним, мысленно грустно размышляя, сколько лет мне грозит за контрабандный провоз этого чёртового шмата сала и хлеба.
Мы зашли в какое-то помещение без окон, где было ещё два их работника, а посреди комнаты стоял огромный стол, на который они предложили мне выложить содержимое моих чемоданов и дипломата.
Пока я выкладывал, один из них, судя по всему, старший, взял в руки мою гринкарту, билет и декларацию и стал расспрашивать, как долго я живу в Америке, где работаю, есть ли семья и т. д. Не скажу, что бы я очень перетрухал, так как кроме ошибки с декларацией, ввиду не очень хорошего знания языка, я никакого преступления не совершил. Я старался отвечать спокойно и обстоятельно, хотя на душе всё-таки чуть-чуть скребло. Начал я с чемодана, где лежали личные вещи и безобидные сувениры, матрёшки, шкатулки и так далее. Мой допрос закончился, все трое молча смотрели на содержимое на столе, никак ни на что не реагируя. Когда я дрожащей рукой открыл второй чемодан, в нос сразу ударил дразнящий запах свежего сала, а свежий хлеб добавил аромата в их небольшой комнате досмотра. Старший попросил развернуть фольгу с салом, что я и сделал, выложив это белое чудо на стол. Таможенники переглянулись, я достал хлеб из целлофановых мешков, реакции никакой, я выложил всё остальное содержимое. Один из них взял какую-то тонкую длинную спицу и пару раз слегка потыкал ею в мои продукты, а второй, темнокожий, взял два моих пустых чемодана и с ними вышел. Я открыл дипломат, где, кроме деловых бумаг и кроссвордов, была фотография моей семьи и четыре коробочки с двумя парами золотых колец и серёжек с брильянтами, которые я купил в подарок моим девочкам в «Малахитовой шкатулке» – минском ювелирном магазине, и указал в декларации. Старший стал рассматривать фото, спросил кто это, я объяснил, что это жена и дочь, которым везу в подарок по кольцу и серёжкам. Старший сказал, что красивая семья. Тут я, слегка осмелев, сказал, что я тоже красивый, старший в ответ улыбнулся. Вернулся чёрный с моими чемоданами и, глядя на старшего, отрицательно покачал годовой, мол, ничего там нет. Меня попросили выложить из карманов все, что есть и пройти через рамку, стоящую в углу комнаты. Я прошёл, ничего не зажглось и не сыграло. Двое, ничего не сказав, как мне показалось, несколько разочарованно вышли из комнаты, мы остались со старшим, который сказал, что я могу складывать вещи назад в чемоданы. Как я теперь думаю, наверное, они искали у меня наркотики. Потом немного помолчал, и вдруг резко спросил:
– А чего это ты от наших собачек убегаешь?
Я, подумав, как мог, на своём английском ответил:
– Вы знаете, жизнь в Советском Союзе научила меня на всякий случай держаться от греха подальше от служителей власти. Ну, а тут, тем более, так как американец я ещё молодой, живу в Америке только два года, ещё не гражданин, порядков и правил всех не знаю.
Таможенник, слегка улыбнулся, встал и начал помогать мне складывать моё добро в чемоданы, на сало с хлебом никакого внимания не обратил, поставил печать в декларации, забрал её и вывел меня прямо в зал приезжих. Потом, несколько равнодушно сказал: «Гуд бай» и удалился, а я поплёлся со своими чемоданами на стоянку к своей машине, только тут почувствовав, что вся рубашка на спине, хорошо, что не штаны, мокрая.
Теперь уже вспоминается анекдот на эту тему:
«Впервые путешествующий пассажир подходит со своим, только что полученным багажом к таможеннику. Тот:
– Алкоголь, кубинские сигары, наркотики?
– О, нет, большое спасибо, мне только чашечку кофе, пожалуйста».
kackad.press 