Posted by (Продолжение. Начало в #622)
Кстати, и один из наших боссов Мик, не будучи женатым, закрутил роман с нашей уборщицей – молодой симпатичной женщиной по имени Мери, а когда дела в компании пошли на спад и Мери сократили, она судилась с эти Миком, объясняя своё увольнение её нежеланием продолжать с боссом любовные отношения. Вот что значит служебный роман по-американски, мало чем отличающийся от русского. То есть, я убедился ещё раз, что в этом плане им, американцам, как и нам, ничто человеческое не чуждо.
Как я уже писал, у нашей компании было три хозяина и всё шло более не менее хорошо, пока они по каким-то причинам не разругались. Потом долго судились. Потом разделили бизнес, Генри и Мик остались вдвоём, а Эван забрал свою, отсуженную у них, третью часть и отбыл восвояси, где в городе Олбани открыл свою собственную компанию. Поскольку, как я уже отмечал, именно он приносил в компанию львиную долю новых заказов на проекты, мы ощутили, что работы сразу стало меньше. Оставшиеся два босса попросили всех работников искать знакомых в сфере строительства для заключения новых контрактов.
А так получилось, что ещё раньше на ранних моих ежемесячных бизнес-посиделках, о которых я уже рассказывал, я познакомился с бизнесменом, который имел свою собственную сантехническую компанию по производству кранов, вентилей и клапанов. Звали его Майкл. Он был образованным и интеллигентным человеком и, как здесь говорят, афро-американцем, как его миловидная жена, которая работала учительницей в школе. Мы с Людмилой как-то незаметно с ними подружились, они стали бывать у нас в гостях вместе с семилетним сыном, а мы у них. Однажды, когда мы пригласили их, я, предлагая отведать бутерброд из гренок с красной икрой, рассказал, что гренки Люда приготовила из чёрного хлеба, после чего за столом наступила неловкая пауза. Как я узнал позже, афроамериканцы стараются не употреблять слово чёрный, что ассоциируется с оскорблением их по цвету кожи.
Но они на нас нисколько тогда не обиделись, и мы продолжали иногда общаться.
Вскоре мэр города Олбани, так как ему, как я думаю, для успеха на очередных выборах нужна была поддержка чёрного населения, назначил этого Майкла начальником отдела строительства и реконструкции города.
Это была довольно высокая и ответственная должность, так как он в силу этой своей должности был председателем комиссии по выбору подрядчиков на строительство и реконструкцию того или иного объекта. Конечно, выбор подрядчика проходил на конкурсной основе, но ни для кого не секрет, что, как и в России, огромную роль играла субъективная оценка всех членов комиссии, и особенно, её председателя. И когда к нам, работникам компании обратились наши боссы и попросили выяснить, нет ли среди наших знакомых, родственников или друзей, кто помог бы расширить сферу деятельности компании, то есть, предложили нам поработать в сфере маркетинга для получения новых подрядов, я робко заикнулся, что у меня есть один приятель, работающий в сфере строительства и реконструкции города. Хозяева попросили меня пригласить его познакомиться. Я позвонил Майклу, он приехал на ланч в один из лучших ресторанов Саратоги, представился, раздал им свои визитные карточки, и они онемели. Я, начинающий работник, едва говорящий по-английски, имеющий, пожалуй, самую низкую зарплату в компании, притащил на ланч своего приятеля – начальника строительства столицы штата Нью-Йорк, города Олбани. Я точно не знал, о чём они договорились и какие новые подряды моя компания получит, но после ланча Крис сказал, что он будет меня брать с собой на деловые встречи и научит играть в гольф, а один из хозяев Генри, подошёл и одобрительно похлопал меня по плечу, а где-то через месяц мне довольно солидно прибавили зарплату.
Однажды мы встретились с этим Майклом у него на работе в мэрии города и, поговорив о проектах, которые он собирается предложить моим боссам для участия в тендерах, он пригласил меня на ланч. Мы спустились в цокольное помещение, сели за столик, к нам подошёл официант. Майкл сообщил ему, что с ним гость и тот предложил меню. Я заглянул и поразился ассортиментом блюд, но, главное, их стоимостью. Они были просто мизерными, и я сразу вспомнил столовую Минского Горкома партии, где обед тоже стоил копейки. И я подумал, что, независимо от страны и политического строя, стоимость жизни для власть имущих одинакова… К слову сказать, с помощью Майкла моя компания получили несколько проектов реконструкции.
Я уже отмечал, что в компании я был только один «русский», а тут наши боссы решили принять ещё одного «русского» инженера-электрика по имени Зорик, который прибыл в Олбани из Чикаго, где он жил уже десять лет и где потерял работу. Они его проинтервьюировали, и он оказался довольно грамотным парнем. Машину он здесь ещё не купил, и я возил его на работу и на объекты. Ему нравилась тишина нашего провинциального города. Семья его осталась в Чикаго и ему, конечно, было довольно одиноко. Я помог ему поселиться в апартментах недалеко от нас, вечерами он часто заходил к нам, мы его угощали, как говорится, чем были богаты. Выезжая на объекты, я специально выбирал дороги, идущие лесом или полем, где он радостно смотрел по сторонам, расслаблялся, тихонько напевал какие-то песни. Но постепенно я заметил, что Зорик ведёт себя не очень корректно по отношению ко мне. Скажем, на планёрках во время каких-то моих высказываний или во время ланча, когда все собирались со своими собойками у боссов «на сцене», он в присутствии всех начинал довольно ехидно подтрунивать или поддевать меня по поводу моего английского, который, конечно же, был тогда у меня, мягко говоря, далеко не хорош, ведь прошло только полтора года, как я приехал в Америку. Я старался не обращать внимания на его подколки, делал свою работу, но Людмиле я сообщил о своих ощущениях на этот счёт, и мы решили, что, наверное, следует тесное общение с Зориком несколько сократить, общаясь с ним по-прежнему по-соседски корректно и вежливо. Общих объектов у нас с ним не было, и поэтому в рабочее время я с ним тоже, как-то не очень пересекался. А в один из дней ко мне подошёл один из хозяев Генри и сказал, что ему надо со мной переговорить. Мы вышли в холл, и он спросил меня, как я отнесусь к тому, что они хотят уволить Зорика, так как много нареканий со стороны сотрудников на стиль его общения, который иногда граничит с хамством и неуважением. Я спросил Генри, почему он спрашивает моё мнение, ведь я не отношусь к руководству компании. Он ответил, что, во-первых, я тоже русский, а во-вторых, многие говорят, что он вёл себя точно так же и по отношению ко мне, хотя я на это никогда и никому не жаловался. Я ответил, что, я не знаю о его полезности компании, как инженера, но если его поведение влияет на микроклимат в коллективе, то они вправе поступать, как они считают нужным, без оглядки на его земляков, в частности, меня. Я только сообщил Генри, что Зорик вскоре собирается перевозить семью из Чикаго, поэтому, если они всё-таки решат его увольнять, то нужно бы дать знать ему об этом до приезда семьи, иначе получится довольно жестоко. Это будет огромная травма и для него и его близких.
Через несколько дней Зорик не вышел на работу и нам сообщили, что его уволили по сокращению и он пошёл оформлять пособие по безработице. Через пару недель он зашёл к нам попрощаться, мы искренне посочувствовали ему, пожелали удачи, он уехал назад в Чикаго, и я опять остался единственным «русским» в компании со своим неказистым и не очень грамотным английским языком…
Но, к сожалению, без третьего партнёра, Эвана, дела в компании шли всё хуже. Начались периодические задержки с зарплатой и все мы поняли, что дела наши хреновые. Первой уволили уборщицу и мне мой наставник Эдвар предложил вместе с ним частично подменить её, еженедельно вынося урны с бумагами и пылесося ковер в офисе за $100 в неделю. Я согласился, так как $400 дополнительных к бюджету на улице не валяются. И хоть мы с Эдом выполняли работу бывшей уборщицы и по совместительству любовницы босса Мика, нас он не домогался.
Из-за того, чтобы Юля пошла в хорошую школу, мы переехали в новые, более дорогие апартменты. Когда мы пришли выбирать новое жильё, я несколько опозорился, не очень разбираясь в современных реалиях. Так как в нашей будущей квартире ещё был не закончен ремонт, лэндлорд сказала, что покажет нам квартиру точно такую же, этажом выше. Нам открыл молодой человек, за его спиной тоже стоял молодой парень. Они радушно пригласили нас зайти и с охотой показали всю квартиру. При этом я заметил, что в квартире царит полная чистота и порядок. Уже на выходе я, в благодарность за учтивый прием и желая сделать хозяевам комплимент, укоризненно посмотрел на дочь и нравоучительно произнёс по-английски:
– Посмотри дочка и поучись, живут двое мужчин без хозяйки, а чистота и порядок идеальные…
Хозяева несколько смутились, лендлорд посмотрела на меня несколько удивлённо, а дочка прыснула и выскочили из квартиры. Я, ничего не понимая, ещё раз поблагодарил хозяев, попрощался и вышел на лестничную площадку. И только там мне дочь объяснила, что эти ребята – два гомосексуалиста и кто из них мужчина, а кто женщина, разобрать трудно. Я понял, какую бестактность совершил, но сохраняя хорошую мину при плохой игре, опять же по-английски и сказал:
– Ну, какой бы ориентации они не были, – имея, конечно, ввиду только чистоту и порядок в доме, – а есть чему и у них поучиться…
Тут уж и лэндлорд не удержалась. Мы все вчетвером шли к машинам и громко смеялись… С тех пор, прежде чем сделать незнакомым людям какой-нибудь комплимент, я семь раз в уме «отмерю», чтоб мне потом ничего не отрезали…
В новую квартиру мы решили покупать новую мебель. Проехались по мебельным магазинам и нашли довольно приличную. Тут я должен опровергнуть существующее мнение, что в Америке не принято торговаться. Скажу, что я в нескольких магазинах торговался с обслуживающими нас продавцами, где, слегка пошутив, а где – на полном серьёзе, и мне удавалось кое-где довольно прилично сбивать цену. Некоторую мебель мы купили за наличные, а некоторую оформили в кредит. Причём, с оформлением кредита не возникло никаких проблем, а даже наоборот, так как оформленные в кредит товары для магазина финансово более выгодны, потому что они зарабатывают и на проценте.
Вспомнился анекдот.
Тонет большой пассажирский лайнер. По радио объявляют:
– Пассажиры, купившие билеты в кредит, садятся в шлюпки первыми…
По закону подлости, едва только мы переехали в новую квартиру, на работе всех работников боссы собрали на сцене и грустно объявили, что в компании нет проектов, нет наличных и просто нечем платить зарплату, почему они вынуждены сократить 90% работников, включая и меня.
После того, как нам сообщили эту неприятную новость, мы дружной грустной гурьбой направились в «Лэйбор департмент» оформлять пособие по безработице. Я обещал быть откровенным, поэтому, хотя, думаю, что в глазах читателя меня это и не красит, расскажу всё, как было дальше, Настроение, конечно, было поганое, домой ехать не хотелось, и я зашёл в местную аптеку. Сначала побродил между стеллажей, а потом от какой-то злобы начал распихивать по карманам бритвы, расчёски, шампунь, шоколад и ещё какую-то дребедень. Демонстративно прошёл мимо кассы, и, конечно, на выходе секюрити меня задержало. Завели в комнату охраны, где я на мониторах увидел, как прекрасно просматривается каждый ряд и даже каждая полка, составили протокол. Закончив его, начальник охраны спросил, почему я, с виду интеллигентный и добропорядочный гражданин, так нарочито ворую такую чёртову ерунду и из-за неё рискую попасть в полицию и сесть в тюрьму. Я искренне рассказал про свою первую в Америке работу и первое в жизни сегодняшнее увольнение и стал ждать приезда полиции. Однако, помолчав пару минут, начальник охраны сказал, что полицию он вызывать не будет, порвал протокол и сказал, что я могу идти домой. Мне на память пришла аналогичная ситуация, когда мы с майором Заварзиным из военкомата, сильно выпив, пришли справлять нужду к дверям районного отделения милиции и как дежурный следователь простил нам эту нечаянную пьяную выходку, порвал протокол и отпустил с миром. Я поблагодарил этого американского секюрити за проявленное великодушие и поехал домой, а по дороге всё время размышлял, как много в нашем мире, независимо от границ и социальных строев, добрых хороших людей. Дома сообщил семье про увольнение, про кражу в аптеке из чувства стыда умолчал и лёг спать, а наутро, проснувшись, стал думать, что же теперь делать дальше.
«СЭЙДЖ ИНЖЕНЕРИНГ»
И тут я вспомнил про бывшего третьего совладельца компании, Эвана, который недавно отделился и открыл своё собственное дело. Я позвонил ему, рассказал о сокращении, и он сказал приходить… Я тут же пришёл, и он тут же без всяких интервью взял меня на работу на тех же условиях, что и раньше. В новой компании, которая называлась «Сэйдж Инженеринг», кроме самого Эвана было ещё два человека – его старый друг, инженер-сантехник Дэйв, которого я раньше не знал и специалист по компьютерам Ричард, которого я знал по прошлой моей компании и который тоже был ранее сокращён. Кроме того, из Флориды иногда наведывался и работал над некоторыми проектами инженер-электрик Дан, который точно так же наведывался ранее в мою прежнюю компанию и которого я также знал раньше. То есть я оказался пятым, или, учитывая только периодические наезды Дана из Флориды, четвёртым с половиной работником этой компании, которая располагалась в одной комнате большого офисного здания. Эван сразу дал мне небольшой, но очень весёлый проект, который назывался: «Реконструкция и переоборудование систем жизнеобеспечения похоронного дома в городе Олбани». Мы с Дэйвом, который занимался системами водопровода и канализации, выехали на объект, где мне предстояло реконструировать системы отопления и вентиляции с кондиционированием, а флоридский Дан чуть позже, по приезду, должен был заняться электрикой. Эван нас не предупредил, но похоронный дом был действующим и не закрывался на ремонт. Когда мы вошли и стали обходить помещения, оказалось, что в прощальном зале уже лежит один клиент, готовый к завтрашней церемонии, а в подвале – другого клиента, недавно доставленного, готовят к консервации в холодильнике до следующего за этим, дня. Я уже писал, что мне ранее доводилось сталкиваться с подобными учреждениями, когда я занимался развозкой цветов, Дэйв же в кулуарах похоронного дома оказался впервые. Я увидел, как при виде работы санитаров и гримёра в подвале и, особенно, после взгляда на открытую дверцу холодильника с мертвецом, мой напарник побледнел, остановился и начал слега оседать. Я вывел его на воздух и посадив на скамейку сам начал производить замеры и фотографировать, потом вылез на чердак, а оттуда на крышу, откуда я увидел, как Дэйв, точно в такой же позе, в какой я его оставил, вытянув далеко вперёд ноги и облокотившись на спинку, неподвижно и даже, не шевелясь, сидит на той же скамейке. Как читатель, наверное, помнит, я и сам был небольшой любитель крыш, и поэтому наспех сфотографировав место для возможной установки оборудования, медленно спустился с крыши и на трясущихся ногах подошёл к своему напарнику. Мы молча посмотрели друг на друга, потом, выпуская стресс, от души посмеялись над собой и поехали по домам. Больше мы туда не выезжали, а используя всё мною замеренное и сфотографированное и найдя в другой компании похожий проект, в срок выполнили всё как положено, передали его заказчику, то есть хозяину этого грустного, но прибыльного бизнеса, и наш хозяин Эван тоже остался доволен, что для меня было важно, так как это был мой первый проект, сделанный уже в этой компании. Надо сказать, что, в отличии от предыдущих боссов, Эван любил подойти к кульману и подолгу стоять за спиной, наблюдая, как ты работаешь, что, конечно, поначалу было не очень приятно, но со временем я привык, перестал на это обращать внимание, а ещё позже он, очевидно, став больше мне доверять, перестал заходить мне за спину во время работы.
Мой старший брат потерял работу в компании, где он проработал около десяти лет, и где тоже произошло огромное сокращение. Я поговорил с Эваном и тот сказал, пусть приходит. Ну, он и пришёл, и остался. Так получилось, что когда-то, по приезду, брат помог мне устроиться на работу в компанию к Генри, а сейчас я помог ему. Так что теперь в компании нас стало шестеро и двое из них «русские», причём родные братья. Надо сказать, что и мне приход брата был очень на руку. Он к тому времени был уже опытным американским проектировщиком, знал специальную литературу, технические стандарты, имел навык в местных системах теплоснабжения и кондиционирования. Он много помогал мне в процессе работы, за что я ему по сей день благодарен.
Старый друг Эвана был в компании «Дженерал Моторс» большим человеком, причём, отвечающим за выполнение подрядных строительных работ. Нетрудно догадаться, что компания Эвана вскоре получила несколько больших заказов, в числе которых были и, так сказать, международные. Один из них – проектирование заводов по выпуску автомобильных аккумуляторных батарей в Мексике и Саудовской Аравии.
Мы выехали в Мексику для начальной стадии разработки проекта строительства завода по выпуску автомобильных аккумуляторов, где наша компания должна была разработать систему очистки воздуха при производстве продукции с высоким содержанием свинца и других вредных примесей. Наши приключения начались сразу же по выходу из аэропорта в Мехико. Встречал нас заводской водитель с машиной, который не знал ни одного слова по-английски, правда, к счастью, Эван в школе учил испанский. Мы выехали из аэропорта на какую-то магистраль, по направлению в одну из провинций, на место строительства будущего завода. Проехав час или полтора, шефу захотелось в туалет, и он спросил водителя, разумеется, по-английски, когда будет «рест эрия» или, по-нашему, место для отдыха. Водитель, не отрывая взгляда от дороги, вежливо ответил «Си!», что по-испански означает «Да!». Эван принял этот ответ за согласие остановиться на ближайшей и немного успокоился. Но когда мы проехали ещё минут тридцать, он опять обратился к водителю. А так как англо-испанский словарь был наглухо упакован в его чемодане, он, пытаясь всё-таки обратить на себя его внимание, начал судорожно вспоминать все слова, которые остались в его голове со школьной программы. Получилась довольно хорошо звучащая, но, к сожалению, не имеющая к просьбе остановиться никакого отношения, фраза, что-то типа:
– Амиго, ола, абсолюто, но перфекто, адиос! – что означало, примерно, – Друг, здравствуй, абсолютно, не очень хорошо, до свидания!
В это время наш инженер-электрик Дан вспомнил слово, которое, как ему казалось, должно было означать что-то очень грозное и, вдобавок к длинной тираде Эвана, на весь салон довольно сурово прокричал:
– Маньяна! – что означало всего лишь, – Завтра!
Водитель в ответ одобрительно кивнул, мол, завтра, так завтра…
Я испанского не знал совсем, как и мой брат, однако он, вдруг, решил не оставаться в стороне и блеснуть своей эрудицией, отчего и добавил, известное ему ещё по советским пропагандистским фильмам, угрожающее:
– Но пасаран! («Они не пройдут!»).
Водитель в ответ очень доброжелательно улыбнулся и произнёс:
– Мучас грациос! – что, разумеется, означало «Большое спасибо!», после чего продолжал сосредоточенно и невозмутимо ехать себе дальше.
И тут, очевидно, от того, что ему уже стало просто невмоготу, шефу на ум пришло слово, обозначающее почти на всех языках мира одно и то же. И он прокричал прямо в ухо водителю:
– Мучас ПИСО! – что в переводе означало буквально – «Большая земля», а затем с ещё большим криком перешёл на родной английский:
– Стап! Райт э вэй! Ф-кин идиот!
Водитель, судя по всему, опять ничего не понял, но от испуга остановился. Эван выскочил из машины и во всю прыть помчался к нескольким, одиноко стоящим у обочины деревьям, вслед за ним помчались и мы все, образуя на фоне пустынного мексиканского пейзажа живописную картину – группу, увлечённо занятых своим делом, американских инженеров-проектировщиков под названием «Облегчение». После этого до места мы доехали без приключений, но на обратный путь, на всякий случай, Эван попросил принимающую сторону дать нам водителя, хоть немного говорящего по-английски.
Дан взялся обучать меня проектированию на компьютере, то есть «автокэду». В процессе этого обучения порой тоже возникали интересные моменты. Так объясняя мне команду симметричного дублирования какого-нибудь строительного элемента, звучащую, как «симметри», он, сказал, что эту команду легко запомнить по аналогии с созвучным ей словом «семитери», то есть, кладбище, хотя по смыслу, как он же сказал, эти слова, конечно, ничего общего не имеют. На что я возразил, что и по смыслу в них есть что-то общее, так как человек, скажем, ходил прямо себе, ходил, а потом, взял себе, довольно симметрично упал и оказался на кладбище. Дан хохотал минут пять, а потом пошёл рассказывать мою шутку, как анекдот, всем сослуживцам.
Я уже несколько месяцев работал в компании, а всё ещё был, «селф имплойи», то есть, работал сам на себя и у меня не было медицинской страховки. Я поговорил с Даном, тот сказал, что говорил с шефом, с Эваном, и они будут скоро решать этот вопрос. Я подождал немного, вопрос не решается, пошёл к боссу. Он был очень удивлён:
– Как, ты ещё не в штате, и медицинской страховки нет, я и не знал и со мной никто не говорил.
И меня в два счёта полностью оформили. Дан оказался трепачом и, поскольку моё компьютерное обучение закончилось, и я уже работал на компьютере самостоятельно, больше я с ним решил дело не иметь.
Одним из моих проектов оказалась реконструкция охладительного цикла ядерного реактора атомной лаборатории «Дженерал Электрик», который я выполнял под руководством самого Эвана. Когда мы выезжали на объект, я уже имея определённый опыт со злополучным нашим Чернобылем, всегда с опаской подходил к заветному блоку, старался побыстрее закончить и побыстрее унести ноги подальше от этой лаборатории.
Очень забавным мне показалось несколько тупое соблюдение субординации в американском офисе. Так, босс Эван уехал куда-то в командировку. А в это время мы собрали специальную самовыдвигающуюся металлическую полку для каталогов оборудования. Два часа Дан и все наши остальные работники решали, к какой стене эту полку прислонить, но потом всё-таки решили, что надо подождать приезда шефа, чтобы он сам по возвращении принял решение, куда эту полку поставить.
В нашу компанию «Сэйдж Инженеринг», пришёл работать электрик Билл, который работал со мной в прежней компании, и который работать не особенно любил, а любил ходить по рабочим местам и беседовать на религиозные темы, за что и получил кличку «Проповедник». Ему поручили вести контроль за сроками выполнения работ и расходами денежных средств на проекты. Прошло какое-то время. Я остался работать в сверхурочное время, чтобы закончить какую-то работу, в офисе не осталось никого, кроме шефа, который, как я понял, был чем-то очень расстроен. Появился электрик Билл, сказал, что его вызвал шеф и зашёл в его кабинет. Дверь в кабинет шефа осталась открытой, и я слышал весь их разговор. Эван спросил, почему по проекту «Торговый Центр», компания не только не заработала какую-то прибыль, а понесла убытки за счёт перерасхода заработной платы проектировщикам. Билл начал в ответ что-то лепетать, разговор всё больше накалялся, Эван вышел из себя, начал кричать, Билл что-то кричал в ответ, после этого раздался грохот, и я услышал звук падающего тела. Я понял, что Эван буквально выбросил менеджера по графикам выполнения работ из своего кабинета, после чего тот вылетел в дверь, ударился о стену коридора и рухнул на пол. Из коридора Билл начал орать в дверь шефа, что он этого так не оставит и будет судить его за рукоприкладство и избиение, и что на этом тот потеряет в сто раз больше, чем на его ср.. ном торговом центре. Минут через пять, отряхиваясь и потирая ушибленные места, Билл подошёл ко мне и спросил, видел ли я что произошло. Я ответил, что был увлечён работой, слышал какой-то шум, но не придал ему значения и ничего не видел. Менеджер, чертыхаясь, удалился.
Появился шеф, спросил, слышал ли я что-нибудь. Я сказал, что слышал, он сказал:
– Понятно, – и ушёл к себе. Я, разумеется, никому ничего не рассказывал, а Эван со мной больше этот вопрос не обсуждал.
kackad.press 