ОРАНЖЕВОЕ НЕБО

Прошло 17 лет со дня завершения операции по сносу еврейских поселений в секторе Газы и Северной Самарии.

Как все начиналось…

План «итнаткута» – одностороннего размежевания с сектором Газы – часто называют «планом Ариэля Шарона», но это не совсем так.

Впервые о необходимости ухода из Газы и сносе поселений северной Самарии еще в 2002 году заговорил Хаим Рамон, а затем на выборах 2003 года её сделал основным пунктом своей программы негаданно возглавивший партию «Авода» мэр Хайфы Амрам Мицна. Шарон как раз противопоставил этой идее лозунг «Дин Нецарим – ото дин Тель-Авив», означавший, что статус одного из самых изолированных поселений сектора Газы – Нецарим – для него ничем не отличается от статуса Тель-Авива.

Однако за год, прошедший после весомой победы «Ликуда» на выборах, многое изменилось. Было проведено несколько успешных, но сопровождавшихся горькими потерями антитеррористических операций. Против Ариэля Шарона и его сыновей Гилада и Омри были возбуждены дела по подозрению во взяточничестве и коррупции. Скончался в Париже, отсидев много месяцев в блокаде, Ясир Арафат.

И осенью 2003 года министр торговли и промышленности Эхуд Ольмерт неожиданно заговорил о том, что для решения проблемы террора в секторе Газы его нужно просто оставить, а затем запереть границу на замок.

Это был пробный шар, вызвавший весьма позитивные отклики в израильских СМИ и у представителей левого политического лагеря. Сразу после заявления Ольмерта журналисты обратились к Ариэлю Шарону с вопросом, не говорит ли Эхуд Ольмерт от его имени, но премьер категорически отверг такое предположение.

И вдруг 18 декабря 2003 года, выступая на Герцлийской конференции, Шарон заявил, что намерен принять «историческое решение» и «ради укрепления безопасности страны» в одностороннем порядке покинуть сектор Газы, снеся созданные там евреями поселения.

С этого момента отношение к Ариэлю Шарону СМИ и истеблишмента страны начало заметно меняться: из «сторонника оккупации» и «подозреваемого в тяжких уголовных преступлениях» он на глазах стал превращаться в борца с этой самой оккупацией и лидера, решившего двигаться по пути мирного урегулирования израильско-палестинского конфликта. Симпатии к нему усилились еще больше после того, как 3 февраля 2004 года премьер сообщил, что твердо намерен претворить свой план в жизнь течение одного-двух лет.

Теперь уже никто о нависших над Ариэлем и Гиладом Шароном уголовных делах не вспоминал, а все масс-медиа Израиля были заняты исключительно обсуждением нового плана главы правительства.

Между тем, лидеры поселенческого движения выразили резкое возмущение неожиданным виражом премьера, решившим грубо нарушить свои же предвыборные обещания.

В обществе развернулась дискуссия на тему что может принести односторонний выход из Газы.

Противники плана утверждали, что ХАМАС немедленно объявит эти шаги Израиля своей победой, чрезвычайно усилит свои позиции и в Газе, и в ПА в целом, а потерю ЦАХАЛом контроля над происходящим в секторе использует для наращивания инфраструктуры террора, создания новых ракет, и тогда под обстрелом окажется не только Сдерот, но и весь юг страны, включая Ашкелон, Ашдод и Беэр-Шеву.

Сторонники плана назвали такие утверждения бредом и поспешили заверить израильтян, что ни одна ракета никогда не долетит до Ашкелона, не говоря уже о чем-то большем. Зато после того, как последний солдат ЦАХАЛа покинет сектор, никто в мире больше не сможет обвинить еврейское государство в оккупации Газы. Израиль снимет с себя всю ответственность за жизнь ее жителей, сэкономив миллиарды шекелей, а любой ракетный удар оттуда встретит такую страшную реакцию с нашей стороны, что у террористов навсегда исчезнет желание продолжать обстрелы. Да им будет и не до этого – ведь теперь они будут вынуждены сосредоточиться на решении проблем сектора, и ХАМАС неминуемо переключится с террористической на чисто экономическую и политическую деятельность.

В марте-апреле 2004 года Совет поселений Иудеи, Самарии и Газы начал готовить кампанию общественного протеста в надежде, что к ней присоединятся сотни тысяч израильтян. По аналогии с недавней «оранжевой революцией» в Украине было решено, что этот цвет станет символом протеста, и его участники будут носить оранжевые майки, а лозунги на плакатах и транспарантах будут выведены на оранжевом фоне. Одновременно Шарон принял условие депутатов и активистов «Ликуда», и согласился на проведение референдума по вопросу об одностороннем размежевании среди членов своей партии.

Референдум состоялся 2 мая 2004 года, и его результаты были однозначны: 39.7% ликудников проголосовали за выход из Газы и 59.5% против. Но вскоре после этого премьер заявил, что он представляет не «Ликуд», а всю нацию, а потому итоги внутрипартийного референдума его ни к чему не обязывают. Попытки провести в кнессете закон о всенародном референдуме провалились, не набрав необходимого большинства…

Затем было 25 июля 2004 года, когда свыше 130 000 израильтян соединились в живую цепь от КПП «Эрез» до Стены Плача с требованием остановить продвижение плана Шарона. После этого по всей стране прокатилась волна демонстраций, и 14 октября 2004 года такие демонстрации прошли одновременно на 100 важнейших перекрестках в десятках городов страны. По самым скромным оценкам, суммарно в них приняло участие свыше 100 000 человек. Ариэль Шарон тем временем шаг за шагом продвигал в кнессете «Закон об интаткуте», попросту увольняя единоличным решением тех министров, которые отказывались проголосовать в поддержку этих законов на заседании правительства. Это был поистине беспрецедентный шаг, и в Израиле заговорили о диктатуре.

На том этапе моя старшая дочь активно включилась в борьбу против «итнаткута», мне не оставалось ничего другого, как к ней присоединиться, и потому я хорошо помню запруженную демонстрантами почти от начала до конца улицу Яффо (1 ноября 2004 года). Помню я и появление в преддверии Хануки огромной палатки протеста в Иерусалиме (7 декабря 2004 года), многотысячные демонстрации возле кнессета (3 и 30 января 2005 года). Наверняка были и другие акции, которые просто ускользнули от моего внимания или не сохранились в памяти.

Само собой, помню я и плакаты, наклейки и листовки той поры с лозунгами «Размежевание взорвется вам в лицо», «Еврей не изгоняет еврея!», «Есть у нас любовь, и она победит!».

Я видел людей, участвовавших в этих акциях, и до сих пор помню их прекрасные, одухотворенные лица. Они и в самом деле были движимы верой в Бога и свои идеалы, а также беззаветной любовью к Земле Израиля. Но уже тогда стало ясно, что им не удалось заразить этой своей любовью большую часть народа.

Самая большая из организованных противниками «итнаткута» демонстраций собрала 200 000 человек. Это много, но это был далеко не весь народ.

Борьба против плана Шарона превратилась исключительно в борьбу религиозных сионистов и небольшой группы светских, которых относили к «правым радикалам». Большинство народа предпочитало верить Шарону, что ни одна ракета никогда не упадет на Ашкелон, и либо вообще не задумывались о своем отношении к его плану, либо горячо его поддерживали, повторяя мантры о том, какими выгодами это обернется для Израиля.

Шарон прекрасно чувствовал эти настроения, и взял курс на раскол «Ликуда» и создание новой партии «Кадима», ядро которой составили преданные ему Эхуд Ольмерт, Ципи Ливни, Авраам Гиршзон и ряд других министров. Среди тех, кто решил идти с Шароном до конца неожиданно оказалась и чрезвычайно популярная тогда Марина Солодкина. Новым начальником генштаба ЦАХАЛа был назначен горячо поддерживавший размежевание Дан Халуц.

Примерно во второй половине марта, когда стало понятно, что премьер не намерен останавливаться, наряду с продолжающимися демонстрациями, маршами и молитвами небольшие группы молодежи начали перекрывать важнейшие автотрассы – сначала на 15-20 минут, а затем и до часа, и более. Большинство участников этих акций составляли активисты движения «Бней-Акива», юноши и девушки 14-20 лет. И вскоре полиция начала их не просто задерживать, но и арестовывать, возбуждая против мальчиков и девочек в оранжевых футболках уголовные дела по обвинению в «бунте против постановления правительства». В июне 2005 года счет арестованных подростков шел уже на сотни, и некоторым из них суд вновь и вновь продлевал арест, так что они задержались в КПЗ на несколько месяцев.

Забыть и простить?

Израильские СМИ тем временем взяли курс на еще большую поддержку плана Шарона с одновременной демонизацией поселенцев. В большинстве газет утверждалось, что поселенцы подбивают солдат в вязанных кипах выполнять приказ по сносу поселений; что поселенцы готовят вооруженное сопротивление и якобы получили от раввинов разрешение стрелять в военнослужащих ЦАХАЛа и т.д.

Накал ненависти к поселенцам в те дни достиг своего апогея. Хорошо помню, как старшая дочь, которой только-только исполнилось 17, вместе с младшей, 9-летней, отправились в Рамат-Авив раздавать на перекрестках листовки с призывом возвысить свой голос против сноса поселений в Газе. Когда младшая подошла к машине, за которой сидела сначала показавшаяся ей очень симпатичной женщина, и протянула ей листовку через окно машины, у той началась истерика. «Не прикасайся ко мне, ты, мерзость! Убери свой грязный листок, тварь!» – причала она, видимо, приняв мою младшую, коренную тель-авивку, за поселенку.

Эта сцена почему-то очень сильно напугала дочку. Она сначала впала в состояние ступора, затем начала рыдать и потом еще долго вспоминала пережитое.

Хорошо помню и то, как было решено провести большую демонстрацию в Сдероте, а затем оттуда двинуться в расположенный на границе с Газой Кфар-Маймон. Среди тех, кто собрался на эту демонстрацию, была и моя старшая (старший сын тогда был в армии, на сирийской границе, а иначе он наверняка бы к ней присоединился). Когда она с подругами попыталась сесть в автобус «Эгеда», идущий в Сдерот, выяснилось, что все рейсы в этот город почему-то отменены. Они попробовали найти маршрутное такси, и – о чудо! – и в самом деле нашли. Но не успели подростки рассесться по местам, как появились полицейские, велели водителю выйти из микроавтобуса, а затем силой выволокли всех, кто там сидел.

Но остановить следующий в Сдерот огромный поток машин было невозможно. Водители как обычных легковушек, так и микроавтобусов по возможности предоставляли места всем желающим, на трассу были также выведены автобусы туристических компаний, и в результате, к вечеру (выйдя рано утром из дома) дочь с подругами добралась до Сдерота, а затем и до Кфар-Маймона. И там к этому времени просто яблоку было негде упасть.

Командующий Южным округом полиции генерал Нисо Шахам выстроил стену из полицейских на границе и отдал приказ использовать любую попытку прорыва через заслон или даже просто намек на насилие со стороны поселенцев для их разгона с применением силы. «Я хочу увидеть их кровь! Даже много крови!» – добавил Шохам, и будучи услышанными и записанными одним из журналистов, эти слова попали в СМИ.

Демонстрация в Кфар-Маймон состоялась 20 июля 2005 года, и вдохнула новые силы и надежды в противников размежевания. «Нельзя опускать руки! Все еще можно повернуть назад! Бог не допустит, и в последнюю минуту сделает так, что этот план станет неосуществимым! – помнится, говорили ораторы на митингах. Теперь демонстрации проходили почти ежедневно, против них выстраивались заслоны из солдат и полицейских, и таким образом армию готовили к будущему противостоянию.

За две недели до начала операции въезд в Газу был заблокирован, чтобы желающие противостоять этому не смогли подойти на помощь жителям сносимых поселений. Тем, кто был готов заблаговременно и добровольно покинуть свой дом, дополнительно к компенсации предлагался бонус в $50 000, но это условие приняли только несколько семей.

А затем наступила ночь с 14 на 15 августа, когда началась насильственная эвакуация еврейских жителей сектора Газы. Вопреки прогнозам, со стороны поселенцев не прозвучало ни одного выстрела. Самое отчаянное сопротивление было оказано в Неве-Дкалим, Кфар-Даром и Ацмона, но и оно не вышло за пределы гражданского сопротивления. Самым грозным из оружия, которое использовали защитники поселений оказались целлофановые пакеты с краской.

22 августа все было кончено – из 21 поселения не осталось ни одного. Последними были жители Нецарим – того самого, статус которого, если верить Шарону образца 2003 года, ничем не отличался от Тель-Авива.

На следующий день пришла очередь располагавшихся на севере Самарии Санура, Хомеша и Ганим. За сутки до этого было арестовано более 150 человек, заподозренных в организации сопротивления сносу. Среди них – сотрудник Института Вайцмана Игорь Печерский, известный израильский психиатр Вадим Ротенберг и его жена Наталья.

Тогда же выяснилось, что изгнанникам попросту негде жить. Их спешно селили в общежитиях, школах и домах культуры различных поселений, одновременно собирая для них еду, игрушки, белье. Несколько десятков таких семей остановились в парке возле Центрального тель-авивского автовокзала.

Помню, как дочки принесли оттуда ворох белья и одежды и сказали жене, что все это надо срочно постирать. Затем вычистили холодильник и кухонные шкафы поехали обратно – кормить. Вечером явились с десятком детишек, которым надо было срочно искупаться.

Но уже на следующий день мэр Тель-Авива Рон Хульдаи потребовал, чтобы все поселившиеся в парке семьи в течение 24 часов покинули город, так как их пребывание в палатках незаконно. И это при том, что ранее в центре Тель-Авива в течение многих месяцев существовал палаточный городок, а в том самом парке у вокзала еще 10 лет в палатках и самодельных сарайчиках будут жить представители «золотой молодежи», и никто им слова не скажет.

Тут самое время поговорить о том, что история выселения жителей Гуш-Катифа – это, пожалуй, одно из самых ярких свидетельств тех двойных стандартов, которых придерживается правящие элиты и масс-медиа.

Многим наверняка памятны демонстрации возле резиденции главы правительства на улице Бальфур. Нет, я сейчас не о том, как выглядели демонстранты и какие лозунги они выдвигали – об этом тоже можно говорить долго. Но демонстранты несколько раз пытались прорваться в резиденцию премьера, перекрывали ведущие к ней дороги, отказывались выполнять указания полиции, оказывали силовое сопротивление блюстителям порядка и т.д. Все это – не говоря уже о массовом нарушении утвержденных правительством карантинных норм. Но СМИ и политики левого лагеря приветствовали эти демонстрации как проявление демократии, и ни один из их участников не был арестован. Была пара случаев задержания на пару часов, и на этом все кончилось.

Впрочем, точно также не задерживались полицией и члены эфиопской общины или активисты движения инвалидов, неоднократно и надолго перекрывавшие главные магистрали страны.

А вот 14-15-летних подростков, участвовавших в акциях протестов против размежевания, ни один из которых не имел уголовного прошлого, не просто задерживали. Их отправляли под арест, к ним не допускали адвокатов так, словно речь шла о матерых террористах, и этот арест по указанию начальника Особого отдела прокуратуры Шая Ницана продлевался все снова и снова. Некоторые из них, как уже говорилось, провели в различных тюрьмах четыре месяца без предъявления обвинения, что является вопиющим нарушением закона. И затем многие годы над ними висела угроза предъявления суда, что морально давило и на них, и их родителей. Кстати, одним из таких арестованных был нынешний лидер партии «Ционут а-датит» Бецалель Смотрич.

Трое из таких подростков и их старший товарищ Шломо Малка (20) были арестованы за перекрытие трассы в апреле 2005 года, просидели в тюрьмах до августа, а затем по прямому указанию Шая Ницана против них было подано обвинительное заключение и начался суд, дливший 4 года!

В какой-то момент судья Иерусалимского мирового суда Рахель Шалев-Гарталь потребовала от прокуратуры отозвать обвинительное заключение, отметив в своем постановлении, что «обвиняемые участвовали в легитимной акции общественного протеста, а вот по отношению к ним было совершенно множество нарушений закона, начиная с лишения их возможности защиты».

Однако Шай Ницан не успокоился и дал указание подчиненным опротестовать решение мирового суда в окружном. Тот вернул дело судье Шалев-Герталь с требованием принять другое, «более взвешенное» решение. На следующем заседании суда представитель прокуратуры Дан Бахат потребовал приговорить обвиняемых к нескольким годам тюремного заключения.

«С какой стати?! – возмутилась судья. – Речь идет о группе молодых людей, действовавших в соответствии со своими идеалами! В результате их действий никто не пострадал. Все они – нормативные граждане. Я требую, что вы пересмотрели свое требование и предложили более легкое наказание!».

Бахат заявил, что ему нужно проконсультироваться с начальством. Через некоторое время он вернулся в зал суда и повторил, что требует самого сурового наказания.

«Я чувствую, что кто-то в прокуратуре рассматривает это дело как личный вопрос», – заметила судья. Когда же Дан Бахат с негодованием отверг это предположение, она осмотрела зал, заметила, что в нем сидят журналисты и добавила: «Мои дети учатся в одной школе с детьми Шая Ницана. Некоторое время назад в школе было родительское собрание, и я решила подойти к господину Ницану, чтобы выразить ему соболезнование в связи с недавней смертью отца. В ответ он заметил: «Насколько я понимаю, к тебе скоро вернется одно дело». Это было за месяц до решения окружного суда. Не значит ли это, что прокуратура пыталась вне стен суда оказать незаконное давление на судью?!».

Эти ее слова были услышаны и попали в газеты. Что не помешало Ницану затем занять пост госпрокурора.

В связи с годовщиной «итнаткута» в правом лагере вспомнили эту историю, которая была показательной, но не единственной. Как тут было не вспомнить и многие другие случаи, когда полиция, суды, прокуратура и другие государственные органы демонстрировали приверженность двойным стандартам?

17 лет спустя…

Несмотря на годы, история ухода Израиля из сектора Газы и из трех поселений Самарии остается кровоточащей раной и продолжает разделять израильское общество.

Этот уход привел к тому, что сотни семей остались на многие годы без постоянной крыши над головой и без работы, потеряв все, что имели, и у многих из них так и не нашлось сил начать все заново. Тысячи из них в течение многих лет нуждались в помощи психологов.

Этот уход породил «молодежь холмов» и кризис в отношениях между поколениями в среде религиозных сионистов.

Иногда я оглядываюсь назад и вспоминаю, какая судьба постигла тех, кто вместе с Ариэлем Шароном активно поддерживал размежевание.

Давно отсидели свое Моше Кацав, Эхуд Ольмерт и Авраам Гиршзон – первый за весьма странное изнасилование, а двое других – за взятки и коррупцию. Дан Халуц был вынужден подать в отставку после провалов во Второй Ливанской войне и скандала вокруг махинаций с акциями. Нисо Шохам отбывает наказание за сексуальные преступления…

Бесславным оказался политический финиш Шауля Мофаза, ставшего во главе «Кадимы» и с треском проигравшего выборы. Дольше всех из этих проводников «итнаткута» в политике продержалась Ципи Ливни, но и ее окончание карьеры «славным» явно не назовешь.

При этом нашелся только один представитель левого лагеря, который признал, что одностороннее размежевание было глубоко ошибочным шагом, и сказал, что сожалеет о его поддержке – Шимон Перес. Увы, равной ему по масштабу фигуры в левом лагере так и не появилось.