Posted by (Продолжение. Начало в #622)
Однажды я также, проезжая мимо, случайно попал в компанию по продаже новых окон и дверей в уже построенные старые дома. Я раньше в жизни никогда ничего не продавал, поэтому я там на какое-то время задержался и тоже прошёл их тренинг по продажам, который показался мне весьма занятным.
РАЗВОЗЧИК ПИЦЦЫ
Как-то, проезжая в своих многочисленных поездках в поисках работы, на дверях одной из местных пиццерий я увидел объявление о том, что требуется водитель для развозки пиццы. Работа на кэш. Я поговорил с хозяином – итальянцем по имени Арт, и меня приняли. Как меня супруга не отговаривала, что мы и так проживём, я всё-таки решил пойти, чтобы подработать наличных в тайне от социальных служб, на обеспечении которых мы были, изучая английский. Мне выделили небольшой фургон с рекламой аппетитной пиццы и надписями по бортам в переводе, что-то, вроде, «Папаша Арт». Работал я только в вечерние часы. Так как штатные развозчики в это время отдыхали. Мне выдавали список адресов с заказами, я загружал упаковки пиццы, горячих бутербродов, жареной курицы, жареной рыбы и бутылок Кока Колы, Спрайта и других напитков. Каждый заказ горячей пиццы уже был упакован в тёплые дерматиновые чехлы на ватине или поролоне, напитки содержались в небольшом холодильнике, оборудованном в траке. Причём, время всегда поджимало, так как, если заказ не был доставлен в срок, то заказ доставался клиенту бесплатно, то есть, за мой счёт. Ну, и намотался я с этой пиццей по городу на этом чёртовом траке, в котором нет зеркала заднего вида, так как кузов закрывает обзор. Города я ещё не знал, GPSов тогда ещё не было, ориентировался по карте при тусклом свете в кабине, порой в кромешной темноте на улице искал нужный адрес, принимал плату, чаевые, которые в основном давали, но иногда и нет и впопыхах порой даже не замечал, как время подходило к двенадцати ночи и моя «смена» подошла к концу. Помню, стою я в какой-то тёмной подворотне в засаленной куртке, с огромным чехлом с горячей пиццей в руках, смотрю по сторонам и с горькой иронией говорю сам себе:
– Эх, Сёма, Сёма, инженер с высшим образованием, весёлый КВНщик, автор юмористических монологов для эстрады, ну куда ты попал и что с тобой происходит, и нафига тебе всё это вообще было надо? – спрашивал я себя, и, честно говоря, не находил для себя ответа. Я возвращался в пиццерию. Получал почасовую оплату кешем, несколько кусков только что сделанной свежей пиццы, собирал из карманов все типы, заработанные нелёгким, но честным трудом и возвращался домой. Людмила меня ждала, мы съедали по кусочку пиццы с пеперони или с сыром, запивали некрепким чаем и шли спать. Чтобы утром отправиться на занятия в центр для изучения английского.
Однако, кончилась моя карьера пиццерщика довольно быстро. Я и раньше доставлял пиццу в довольно «чёрные» районы и каждый раз всё обходилось без эксцессов, однако в тот раз всё получилось наоборот. Это был один из последних на сегодняшний день заказов. Дом, по указанному адресу оказался в чёрном районе, стоял как-то на отшибе, в окнах не было света. Я взял из машины упаковку с заказом и постучал в дверь. Она неожиданно быстро открылась, я шагнул в затемнённый коридор, откуда ко мне вышли две тоже затемнённые фигуры. Один из них взял из моих рук пиццу и спросил, много ли было сегодня заказов, я сказал, что не очень, после чего они довольно вежливо попросили у меня весь кеш, который у меня есть. Я не могу сказать, что я сильно испугался, так как от открытой за мной двери отошёл недалеко, мысленно напрягся, чтобы сделать резкий прыжок назад, но достал из карманов весь кеш и протянул, стоящему ближе ко мне чернокожему. Он жадно схватил пачку и в этот момент я резко шагнул назад в открытую за спиной дверь, пулей вскочил в кабину, и резко рванул с места, так как, к счастью, увидев затемнённые окна в доме, я мотор не заглушил. Справедливости ради, скажу, что за мной никто и не гнался, я на большой скорости выехал из этого дурацкого района и примчался в свою пиццерию. Я рассказал Арту о происшествии, но он не очень удивился, из чего я понял, что для его бизнеса это происшествие довольно обычное явление. Тем не менее, по его звонку приехали два полицейских, посадили меня в свою машину, и мы выехали по тому злополучный адресу. Полицейские сказали мне оставаться в машине, включили на ней мигающие огни, направили передний прожектор на вход, откуда я выскакивал сорок минут назад, достали пистолеты и осторожно пошли к дому. На их оклики никто не вышел. Они медленно, с пистолетами наперевес вошли в дверь, и вышли из дома минут через пять-семь, уже немного расслабившись и пряча в кобуру своё оружие. Они сообщили мне, что как они и предполагали, в доме никто не живёт, вызов был «левым» и, судя по всему, я ещё легко отделался, так как на прошлой неделе в этом же районе у развозчика пиццы забрали все деньги, трак компании вместе со всем его содержимым, а водителя избили до полусмерти, после чего он едва дополз до ближайшей заправки. Они привезли меня назад в пиццерию, с моих слов составили протокол, после чего я попросил у хозяина расчёт, забрал свою куртку, не стал забирать, приготовленную для меня на сегодня пиццу и поехал домой. Люда ждала меня, как всегда, я попросил у неё рюмку водки, мы поужинали, в этот раз без пиццы и пошли спать. Больше я в пиццерии «Папа Арт» и никаких других никогда не работал.
РАЗВОЗКА ЦВЕТОВ
По объявлениям в газете я узнал, что в цветочный магазин «Phеbe’s Florist» требуется водитель. Я пришёл на интервью. Хозяйкой магазина оказалась приятная женщина лет пятидесяти по имени Фибби. Она вместе со своим мужем меня проинтервьюировали и приняли на работу. Безусловно, цветы для своих близких заказывал более благородный контингент и таких случаев, как с пиццей в чёрном районе, за время моей работы никогда не было. Кроме заказов цветов своим близким в дни рождения, было много заказов, что вполне понятно, на свадьбы и на похороны, причём, по всему городу. У меня опять же была почасовая оплата наличными плюс чаевые. За время этой работы я прекрасно изучил весь город Олбани – столицу штата Нью-Йорк и все прилегающие к нему окрестности. Какие только заказы мне не пришлось выполнять. Конечно, наиболее удручающее впечатление по понятным причинам на меня производили похоронные дома. Со временем я перестал обращать внимание на покойников, перестал шарахаться от них, и воспринимал это, как часть моей работы, которую мне приходится выполнять. Кстати, я убедился, что к вопросу ухода человека на тот свет американцы относятся вполне спокойно, основная масса не льёт горьких слёз, не разражается рыданиями, не бросается в могилу вслед за гробом с криками:
– О-о-й! Лучше закопайте меня вместе с ним!
Я помню, как через несколько месяцев моей работы в цветочном магазине у той же Фибби скончалась её престарелая мать, и мы с Людой решили подойти на похороны. У входа в похоронный дом мы услышали громкий смех, разговоры, а войдя внутрь увидели саму Фибби с мужем и сыновьями, на лицах которых не было ни печали, ни горя. Когда я выразил им соболезнование, Фибби сказала, что её мама теперь будет на небесах и будет жить там тихо и упокоено.
Когда умер наш сосед-американец, который перед этим болел, и мы зашли выразить соболезнование, другая соседка, подойдя к нам сказала, имея ввиду жену покойного:
– Good for her, good for him (Хорошо для неё, хорошо для него).
А когда скончалась сама эта соседка, я уже не пошёл выражать соболезнование её родственникам.
Благодаря этой моей работе и полученным на ней, если можно сказать, связям, мы смогли довольно легко и недорого перезахоронить нашего папу на еврейском кладбище в Олбани, перевезя его из Баффало, где он ранее скончался.
Очень много цветов мне довелось развозить по домам престарелых. Cкажу честно, мне было очень больно наблюдать, как принимают там букеты цветов пожилые люди-американцы, разочарованные тем, что вместо ожидаемых ими в праздник сына или дочки им доставляли красивый, богатый веник. Я смотрел на одиноко сидящего у окна старого человека, глядящего куда-то вдаль, очевидно вспоминающего свою жизнь, молодость, годы радости и счастья и у меня буквально сердце сжималось от жалости и сострадания. И я вспоминал двух старичков, просящих милостыню в Доме отдыха на отдыхе на Азовском море и слова моей дочки:
– Я вас с мамой никогда из дома не выгоню.
Приходилось доставлять цветы и пациентам сумасшедшего дома. Конечно, я передавал букеты не самим больным, а санитарам, но с ужасом смотрел на обстановку вестибюля с решётками и вспоминал фильм местного производства «Полёт над гнездом кукушки».
Надо сказать, что особый бум с этими цветами, ну просто, сумасшедший дом, приходился на праздники, такие как Рождество, Пасха, Новый Год. В эти дни моя машина была буквально забита различными букетами и фруктовыми наборами. Приходилось делать до 10 загрузок автомобиля в день. Часам к двенадцати ночи я буквально падал от усталости, а все карманы были набиты мелкими и средними купюрами чаевых.
Помню, как у нас в Олбани открывался знаменитый магазин одежды «Лорд энд Тэйлор», куда кто-то заказал цветы главному менеджеру магазина. Когда я принёс этот огромный букет в кабинет к адресату, тот вместо чаевых вручил огромный набор дорогих духов, как он сказал, для жены.
В процессе развоза цветов я побывал, практически, во всех католических храмах города, иногда общался с католическими священниками. Безусловно, они по своему типажу очень отличаются от священников православных или раввинов. На мой взгляд, они более закрытые, более суховатые, менее общительные люди, что ли. Кроме того, меня несколько смущала некоторая холодность и официальность католических храмов, что, честно признаюсь, не мешало мне иногда, привозя цветы, молиться и там за здоровье моих близких, так как я считал и считаю, что если Бог есть, то он должен быть один для всех, независимо от религий и вероисповеданий. Кстати, скажу, что, хоть в Олбани есть несколько мусульманских молельных домов, не скажу, что это мечети, туда никогда никто цветов не заказывал, что, очевидно объясняется особенностями мусульманской религии.
Особенно следует сказать о доставках цветов на свадьбы. Я доставлял их и в те же церкви, и в частные дома, и в рестораны, и в гостиницы, где, как правило, приезжие невесты одевались и готовились к свадьбе. Видел и снующих в волнении по комнатам номера полуголых невест, ни на кого не обращавших внимания, и женихов, нервно отпивающих из фляги нечто бодрящее, и родителей молодых, старающихся во всём угодить капризной дочери и бегающих вслед за ней по комнатам, буквально на цыпочках. Однажды я доставил целую цветочную арку, которая по частям едва влезла в мою машину, на берег реки, где были накрыты столы, стояла огромная беседка и расставлены ряды стульев для гостей, как в кинофильмах. Был красивый солнечный день. Я представил, как через несколько минут здесь рассядутся гости, в беседку, пройдя через «мою» арку, войдут молодые и начнётся радостный и волнующий процесс бракосочетания. Мне захотелось остаться и посмотреть на это зрелище, но, во-первых, меня никто сюда не приглашал, а, во-вторых, меня ждали другие получатели цветов, которых, вместе с моей хозяйкой Фибби, я не хотел подвести.
А один раз я доставил цветы в гостиницу в центре города, где у дверей номера меня встретил уже весьма весёлый отец невесты, принял цветы и дал мне чаевые в целых сто долларов. Однажды я привёз заказ в некий огромный, почти дворец, где уже собрались гости и, подошедшая ко мне распорядительница, пристально оглядев меня с ног до головы, спросила, могу ли я им помочь на полчаса, так как кто-то из обслуги заболел и не вышел на работу, а заменить некем. Я, глянув на часы, согласился. Меня провели в гардеробную, где уже переодевались официанты, попросили прикинуть фрак, который оказался мне почти впору и поручили обслуживать столики музыкантов и артистов, выступающих на торжестве. Я впервые, выполняя роль официанта шмыгая и извиваясь между гостями помог накрыть три стола холодными закусками и прохладительными напитками, что заняло, действительно, около получаса. Распорядительница меня похвалила, сказав, что я прекрасно справился и очень им помог, сказала, что я свободен и выдала мне наличными триста долларов, каких денег за пол часа я никогда не зарабатывал. Я переоделся и поехал дальше развозить цветы, про себя думая, что, может быть, развозя эти чёртовы цветы, я совсем не тем занимаюсь.
Как-то в разгар зимы я повёз заказ куда-то к чёрту на рога, в далёкую безлюдную местность, которую я с трудом отыскал даже по карте, где посреди огромного снежного поля стоял всего один дом. Я вышел из машины, достал букет и подошёл к входу. На звонок никто не вышел, и вокруг не было ни души. Честно скажу, стало немного жутковато и на ум пришли сцены из фильмов ужасов. Я подёргал дверь на веранду, она оказалась незапертой, приоткрыл дверь, поставил у входа в полутёмную веранду цветы и рванул к машине. Когда я въехал в город, я заметил, что мои руки на руле слегка подрагивали.
А однажды летом, проехав по горам, в такой же пустынной местности, в районе городка Альтамонт, возвращаясь с доставки цветов, я услышал многоголосый собачий лай и, каюсь, из любопытства завернул на его звуки. Я выехал на огромную поляну, вокруг которой не было никаких строений, а в центре которой был образован небольшой стадион с трибунами, на которых сидела богато одетая публика в дорогих нарядах и в шляпах, а по стадиону, в разлинеенных флажками дорожках по кругу, опережая друг друга, мчались псы, судя по всему, гончие собаки. Всё это сопровождалось громким собачьим лаем, криками и воплями зрителей. Я остановился и вышел из машины, чтобы посмотреть на необычное для меня зрелище, но тут ко мне подошли двое молодых людей и поинтересовались, кто я такой. Я объяснил, после чего, проверив мою машину и убедившись, что она, действительно, полна цветов, как-то странно переглянувшись, попросили меня удалиться. Я не заставил себя долго упрашивать и тут же уехал, поняв, что это самые настоящие бега, а проще говоря, тотализатор, который в штате Нью Йорк, в отличии от, скажем, Невады, мягко говоря, не всегда легален и я, судя по всему, ещё легко отделался, выбравшись оттуда без всяких проблем.
Я ещё раз напомню, что я только недавно приехал из Союза, ещё мало что знал об американской жизни, почему иногда и совершал не совсем правильные поступки. Так, опять же, развозя цветы где-то в сельской местности, я увидел у дороги большой стол, на котором стояли ящики с различными овощами и вокруг не было ни души. Я решил, что это кто-то из фермеров по доброй американской традиции решил поделиться с проезжающими излишками своего урожая. С чувством благодарности я загрузил в багажник ящик огурцов и ящик помидоров и довольный поехал дальше. И только дома брат сообщил мне, что это овощи, выставленные на продажу и проезжающие берут сколько им надо, складывая деньги в стоящий где-то там ящичек, чего я, конечно, не сделал. Я, безусловно, не хотел воровать эти продукты и мне стало стыдно за своё неумышленное воровство. Когда через несколько дней я опять оказался в этих краях, там уже не было стола у дороги и никаких овощей, а главное, не было никакого ящичка, куда бы я мог пусть и с опозданием положить свои деньги. Это история меня потом долго лишала внутреннего комфорта.
А однажды я заехал со своими цветами так далеко, куда-то в горы, что не нашёл адресата, не выполнил заказ, и уже не знал, как оттуда мне выбраться. Через какое-то время, проехав по пустынной местности в поисках обратного пути миль двадцать, я въехал на какую-то гору и увидел внизу на равнине огромную территорию, ограждённую колючей проволокой с надписью «проезд запрещён». За проволокой какие-то серые человечки в защитных комбинезонах и респираторах перекатывали какие-то металлические бочки, очень напомнившие мне так хорошо знакомые по службе в батальоне химзащиты, бочки с напалмом. Тут уж точно я решил ретироваться как можно быстрее. Как-то неожиданно быстро, на ходу оглядываясь, я сразу нашёл дорогу назад, вернулся в город, ничего никому не рассказав и, разумеется, никаких цветов этим серым человечкам не оставив.
Узнав, чем я занимаюсь в свободное от отдыха время, мой знакомый ленинградец Игорь, который на моле имел небольшой киоск по продаже матрёшек и других русских сувениров, попросил меня познакомить его с хозяйкой цветочного магазина, что я и сделал. В процессе разговора, на котором я присутствовал в качестве посредника, Игорь попросил Фибби свести его с крупным поставщиком цветов, так как в Ленинграде у него есть подходящие связи и он, если это окажется выгодным, организует поставку крупных партий цветов в Ленинград. Мы встретились с хозяином цветочной базы, сбросились по не очень большой сумме для предварительной оплаты пробной партии тюльпанов, чтобы в канун восьмого марта отправить её в Ленинград грузовым самолётом. Через пару дней Игорь связался со своим другом в Питере, Сергеем, занимавшимся реализацией цветов на рынке, тот сказал, что всё получил, растаможил и поставил на рынок. Через какое-то время на счёт Игоря пришёл расчёт, мы рассчитались с поставщиком и нам осталась на двоих сумма, равная, примерно, 300% дохода. Это безусловно, был очень выгодный бизнес и в конце августа мы решили поставить в Ленинград к началу учебного года ещё большую партию тюльпанов. Всё было снова оговорено с поставщиками, и мы вместе с Игорем позвонили в Ленинград его другу, чтобы обсудить процесс реализации цветов и расчётов. К телефону подошла его жена, потом я услышал в трубке, находящейся в руках Игоря какие-то рыдания и всхлипы. Игорь ничего не ответил, как-то осунулся и побледнел, потом опустил руку с телефоном на рычаг и хриплым голосом произнёс:
– Серёгу убили!
Так закончился наш прибыльный международный цветочный бизнес. Игорь открыл на моле магазин мягких игрушек, а я продолжал развозить цветы и искать работу по специальности.
Однажды, возвращаясь с развозки цветов я увидел на дорогое голосующего, прилично одетого молодого человека, как мне показалось, чем-то взволнованного. Я остановился, парень открыл дверцу и дрожащим голосом сообщил, что ему только что сообщили о смерти матери, его машина не завелась, а такси ждать долго. Я спросил, куда ему ехать, оказалось, что это мне, практически, по пути и я повёз его к дому матери. По пути попытался расспросами о матери его немного успокоить и отвлечь от стрессового состояния. Когда мы подъехали к дому, он начал совать мне какие-то купюры, но я их не взял, выразив ему своё соболезнование. Парень со слезами на глазах поблагодарил меня, и я уехал, с радостным ощущением, что смог хоть немного поддержать человека в беде.
Через некоторое время, опять же, возвращаясь домой, мне проголосовал на дороге мужчина лет пятидесяти в кожаной куртке и в кепке-бейсболке. Я спросил, куда ему ехать, и это тоже оказалось почти по пути в мой городок Скэнектеди. По дороге мужчина всё время молчал, только спросил, сославшись на мой акцент, откуда я родом, на что я вполне правдиво ему ответил, откуда, сказав, что еду с работы домой. А когда мы начали подъезжать к указанной им улице, он, повернувшись ко мне, сказал, что ему надо совсем не сюда, а в город Трой, расположенный в двадцати километрах от моего дома. При этом он демонстративно засунул руку в карман кожаной куртки и как-то очень угрожающе, почти по слогам произнёс, что лучше мне его завезти, куда он скажет, иначе домой я сегодня могу и не попасть. Что там у него в кармане, я не знал, поэтому драться с ним было бессмысленно и опасно. Я, в знак согласия, кивнул головой и сказал, что мне надо выехать на хайвэй. Я уже хорошо знал даунтаун своего городка и, проезжая по одной, из хорошо знакомых мне улиц, я резко свернул вправо и на всей скорости въехал на территорию участка местной полиции. У в хода в дежурную часть стояло несколько офицеров, и я на всём ходу подъехал прямо к ним, едва не сбив кого-то из них с ног. Мой пассажир, не ожидая остановки машины, открыл правую дверь, выскочил на тротуар и помчался вон с территории участка. За ним никто из полицейских, не поняв в чём дело, разумеется, не погнался, они обступили меня, спросив в чём дело. Я сбивчиво объяснил всё, что произошло, они сказали запарковать машину и зайти в участок. Там взяли с меня подробное объяснение, составили протокол с подробным описанием внешности моего попутчика и сказали, что я могу ехать домой. Когда я уже выходил из дежурки, меня окликнул их старший – сержант и попросил на минутку зайти к нему в офис. Там он, неожиданно для меня спросил:
– В армии служил?
– Да, в Советской армии, офицером.
– Молодец, ловко сообразил прямо к нам его завезти. Чем занимаешься?
– Да вот, только недавно приехал, ищу работу по специальности, а пока, вот цветы развожу.
– А к нам пойти поработать не хочешь?
Я ответил, что вряд ли я уже подойду им по возрасту так как мне сорок два года, и специальность у меня другая, да и униформу носить мне уже за время службы поднадоело.
Я поблагодарил сержанта за предложение, поехал домой, дома никому ничего не рассказал, но с тех пор в Америке, вот уже тридцать лет, я больше никогда не беру на дороге попутчиков.
МАЛЯРКА
Ещё один из моих ранних производственных опытов в Америке. Знакомый по институту приятель Мирон предложил мне подработать маляром. Если говорить честно, то я никогда не был в этом плане умельцем. То есть, не могу сказать, что руки у меня растут не из того места, но рукодельником я никогда не был. А малярную кисть раньше в жизни я в руках держал, кажется, раза два. Ну, а с валиком работать мне вообще не приходилось. Но зарабатывать надо.
Начали мы с покраски какого-то крыльца и веранды в частном доме. Крыльцо оказалось очень большим и никак у меня не хотело равномерно покрываться краской, всё время получались какие-то лысины или подтёки. Квалификация моего напарника Мирона оказалась не намного выше моей, хотя он уже зарегистрировал свою малярную компанию в которой было два работника – он и я. А вечерами он ходил в какой-то клуб, где подрабатывал пекарем, помогая кому-то выпекать кексы и торты. Он и туда пытался меня привлечь, но чего я уж точно не мог делать, так это работать пекарем, ну, не было у меня такого таланта. Так что в его хлебопекарной компании, которую он тоже зарегистрировал, остался всего один пекарь – это он.
Но я отвлёкся. Поскольку качество нашей работы оставляло желать намного лучшего, мы решили, что нанесём краску, как получится, сразу на всю площадь крыльца, пусть она подсохнет, а позже приедем и покрасим поверху второй раз. Мы нанесли, причём на уже закрашенные мной участки я старался особо и не смотреть, так иногда, вскользь пробегал взглядом. Через пару часов приехали назад, когда, по нашим подсчётам краска должна была высохнуть, но уже начало темнеть. Так в темноте мы, перепачканные с ног до головы этой чёртовой коричневой краской, елозили валиками и кистями ещё не очень просохшие доски, а закончив около двенадцати ночи, решили, что за расчётом приедем к хозяевам завтра. Приехали мы к знакомому крыльцу, когда едва рассвело, разбудив хозяйку, сказали ей, что на крыльцо пока ещё выходить нельзя, так как оно должно за день полностью просохнуть, получили расчёт и поскорей удалились, чтобы больше к этому дурацкому крыльцу не возвращаться.
Следующим нашим объектом было здание местной «Джуиш федерейшен», то есть, Еврейской федерации – подряд который Мирон получил через местного раввина. Там оказались очень высокие потолки, а подходящих по высоте лестниц у нас не было, но мы нашли рядом на стройке длиннющие палки, шесты, к которым попривязывали кисти и валики и два дня мазали этими палками с кистями потолки еврейской федерации. В итоге, судя по всему, федерация осталась довольна, так как потолки были уж очень высоко, и с нами расплатились согласно договору. После этого мы с Мироном покрасили несколько частных домов русскоязычного населения, а потом старший брат взял меня с собой на несколько халтур по устройству электропроводки и систем отопления и горячего водоснабжения в частных домах. Короче, я, в дополнение к пособию от служб социального страхования в пору обучения языка сумел подработать вождением и маляркой какую-то сумму наличными для обеспечения своей семьи несколько более высоким уровнем финансового состояния. Поэтому моей жене и дочери, к счастью, по приезду не пришлось заниматься уборкой квартир, мытьём унитазов и т. д. в домах богатых американцев, как это пришлось делать семьям других, приехавших сюда эмигрантов.
Кстати, один раз другой мой знакомый по имени Володя предложил мне в ночное время за хорошую оплату поработать на уборке магазина домашних товаров «Launcher» и в одну из ночей я туда и поехал. В первый день менеджер поручил мне на специальной машине разъезжать по магазину, чистить и шлифовать полы, сразу оплатил наличными за семь часов работы. Во второй день поручил мыть стеклянные входные двери, на что я, скрепя сердцем, согласился, после чего к утру расчёт опять состоялся по полной, но, когда на третий день мне предложили убирать туалеты за двойную плату, я тут же попрощался, пошёл домой досыпать и больше на эту халтуру не ходил.
Нам сообщили, что прибыл наш багаж. Поехали с братом в JFK, получили и привезли четыре наших фанерных ящика с нашим скарбом. Когда распаковали, было очень больно и странно видеть наши минские, из той далёкой прошлой жизни, такие знакомые и любимые нами вещи, которые уже абсолютно не вписывались в сегодняшнюю нашу американскую реальность.
Пошли на собрание в местный Центр еврейской общины. Там нас познакомили с каким-то бухгалтером, евреем-хасидом. Он пообещал всем к концу года посчитать «инкомтэксы», то есть, отчёт по налогам. В конце года он пришёл и к нам, не отказался от рюмки водки, съел все Людины блинчики с творогом, задал сотню вопросов, в том числе и о пришедшем из-за океана багаже, попросил за работу $250 и ушёл. Оказалось, что по его подсчётам мы должны заплатить государству $1200 налогов, это при том, что никто из нас ещё толком и не работал.
kackad.press 