ИЗРАИЛЬСКАЯ ПАНОРАМА

КОМУ ОН НУЖЕН, ЭТОТ ТЕСТ?!

Пятая волна эпидемии продолжается. Число заболевших коронавирусом растет. Но, как выясняется, далеко не все из них готовы следовать указаниям Минздрава Израиля и сидеть в карантине. Многие спокойно продолжают выходить на работу, ведут обычный образ жизни, а значит, неминуемо подвергают риску других. Я сумел переговорить с несколькими из таких людей и постарался понять, что же ими движет.

Марина Т., парикмахер.

– Если говорить начистоту, то недели три назад у меня вдруг поднялась температура, стало сильно першить в горле, появилось ощущение слабости – в общем, вроде бы были все признаки «омикрона», как их нам описывают. Правда, я взяла лекарство от гриппа, и температура тут же спала, а после чая с медом и лимоном горло прошло, так что начала чувствовать себя вполне прилично. Тем не менее, я сделала домашний тест на антиген, и он оказался положительным. Начинаю думать, какой у меня выход. Если следовать указаниям нашего славного Минздрава, то после этого я должна была сдать PCR-тест, и, если бы он оказался положительным, то надо было закрыть парикмахерскую и на пять дней уйти в карантин. Но я и так в прошлом году не раз закрывала свой бизнес, и никто мне это никак не компенсировал. А у меня дети, и муж уже полтора года безработный. И кто будет кормить мою семью – Горовиц с Беннетом?! Так что, когда я поняла, что никаких симптомов у меня нет, то пошла на работу.

– Вы говорили клиентам, что у вас положительный тест на антиген?

– Мне кажется, умный человек не стал бы задавать такой вопрос. Разумеется, нет.

– Не боялись заразить клиентов?

– Смотрите, во-первых, я сделала еще два месяца назад третью прививку. Во-вторых, повторю, никаких симптомов у меня не было. Так как эти тесты на антигены очень неточные, то вполне возможно, что у меня был обычный грипп, а не коронавирус. А в-третьих, знаете, что я вам скажу? В Минздраве просто поняли одну простую вещь: мы все должны переболеть этим вирусом, чтобы выработался коллективный иммунитет. Прямо этого не говорят, но вся система работает так, чтобы люди заражали друг друга.

Александр Д., владелец «Фитнес-клуба»

– Скажем так: то, что у меня получился положительный тест на антиген я не скрывал, но и не афишировал. Никто у меня этого не спрашивал. Чувствовал я себя дня три-четыре неважно, но если бы я ушел в карантин и закрыл зал на пять дней, то потерял бы примерно 6000 шекелей. Я к таким потерям не готов, итак, потерял кучу денег.

– Разве государство вам не выплатило компенсацию за прежние локауты?

– Выплатило. Гроши. А потом заявило, что эта выплата была ошибочной и потребовало вернуть деньги.

– Но по новому закону дни в карантине оплачиваются. 570 шекелей в день. По-моему, совсем неплохо.

– Это – по-вашему. Мне эти деньги покрывают разве что аренду зала за эти дни. И потом, вы проверяли процедуру их получения? Так вот, получить их, конечно, можно, но перед этим из вас и Минздрав, и социальное страхование всю душу выжмут. И неизвестно, сколько времени займет получение. Так что спасибо, но я ничего от государства не хочу – только, чтобы оно от меня отстало.

– То есть ходить на работу больным и заражать людей, по-вашему, лучше?

– Даже если я был болен, то никого не заражал. Все время находился в зале в маске и со всеми клиентами держал дистанцию. Будем откровенны: я и прежде часто выходил на работу, несмотря на то что неважно себя чувствовал. Потому что, повторю, таких, как я, государство не кормит. Если в назначенное время не будет тренировок, клиенты просто найдут другой зал и другого тренера.

Елена К., продавец одежды.

– Ну да, было такое – вдруг почувствовала себя не очень хорошо, сделала тест на антиген – и он оказался положительным. Хотите узнать, что было дальше? Звоню я своей начальнице и говорю: так и так, у меня тест положительный, и теперь надо идти в больничную кассу и делать официальный тест. Она, надо отдать ей должное, спросила, как я себя чувствую, и есть ли у меня симптомы. Когда я сказала, что у меня так, легкое недомогание, она прямо заявила: если я пойду делать PCR-тест, то могу считать себя уволенной. А работа сегодня, что бы там ни говорили, на улице не валяется. Потерять легко, а найдешь другую такую же, – никто не знает. Так что я вышла на работу. Кстати, я и раньше выходила, несмотря на то что не очень хорошо себя чувствовала, так что не впервой. И знаете, что я вам скажу? Я точно знаю, что моя начальница такая не единственная. Почти все начальники сейчас требуют, чтобы люди не обращали внимания на результаты домашних тестов, и если у них нет симптомов, – выходили на работу. В том числе, это касается и тех, кто работает в ресторанах или кафе. И я прекрасно их понимаю: если вы делаете официальный тест, и он оказывается положительным, то вы не только сами не имеете права выйти на работу, но и ставите под удар весь бизнес. Это значит все, кто с вами работает, тоже должны сдать тест, и неизвестно, чем это закончится. А ударов по бизнесам и так было более, чем достаточно.

Семен Р., рабочий.

– То, что происходит – просто смешно. Не так давно я, несмотря на три прививки, заболел «омикроном». Если честно, никому не желаю, потому что чувствуешь себя в эти дни паршиво. Но, с другой стороны, не настолько паршиво, чтобы думать, что вот-вот помрешь.

Короче, иду в аптеку, выстаиваю в очереди, покупаю тесты на антиген для себя и для моей половины. Прихожу домой, делаем тест, у меня выходит положительный, у супруги – отрицательный. Звоню в больничную кассу, спрашиваю, вернуться домой, что делать? Они в ответ: если вы в состоянии, приезжайте по такому-то адресу и сдайте тест на антиген. Я отвечаю, что временно «безлошадный», с машиной недавно было ЧП, сейчас жду новую, но они заявляют, что это их не касается.

В общем, на следующий день поехал сдавать тест на автобусе – принципиально не захотел брать такси. Конечно, был в маске, но заразил я в тот день кого-то или нет, не знаю. Сдал тест, который оказался положительным, в чем у меня изначально и сомнений не было. Но обратно-то я тоже поехал на автобусе! И еще прежде, чем вернуться домой, зашел в магазин – потому как если уж пять дней в карантине сидеть, то надо еду закупить. Возможно, и там кого-то заразил.

Никаких угрызений совести при этом не испытываю, поскольку если бы в Минздраве не хотели, чтобы я кого-то заражал, то не стали бы меня посылать делать тест на автобусе. Кстати, на работе, когда узнали, что я сделал PCR-тест устроили мне головомойку, поскольку это означало, что теперь все, кто работает рядом со мной, тоже должны пройти тест, а им, как понимаете, этого совсем не хотелось.

«УМНЫЙ ТАМПОН» ГИЛЫ ШАВИВ

Израильский инженер-биотехнолог Гила Шавив изобрела «умный тампон», призванный совершить революцию в женской гигиене и профилактике рака.

Это – далеко не первое исследование и изобретение Гилы Шавив в области биотехнологий, но, безусловно, одно из самых сенсационных. Более 13 лет Шавив изучала менструацию и за это время создала продукты, связанные с женским здоровьем, включая простой в использовании тампон, предназначенный для облегчения боли от дисменореи. Это изобретение, получившее название ActiLady легло в основу ее первого стартапа, который, увы, потерпел крах – компания не смогла собрать достаточное финансирование.

Но Шавив не опустила руки и создала Tulipon – устройство, сочетающее функции тампона и менструальной чаши и предназначенное для женщин с особо обильным менструальным кровотечением (а таких, согласно статистике, порядка 20%). Tulipon вводится как обычный тампон, но во влагалище открывается в форме чаши и способен собирать втрое больше жидкости чем все остальные существующие на сегодняшний день тампоны.

Но самое главное заключается в том, что Tulipon имеет механизм блокировки жидкости, который активируется при вынимании и запирает всю собранную жидкость внутри. Таким образом он позволяет женщине контролировать собственное кровотечение и собирать аналитические данные из крови. Это значит, что кровь можно будет использовать для диагностики заболеваний, которые идентифицируют по биомаркерам, обнаруженным в вагинальных выделениях.

«Как только женщина достает его, она может отправить его в лабораторию, чтобы провести там различные виды анализа на рак, эндометриоз (чрезмерное разрастание клеток матки) или другие состояния, которые еще не обнаружены, потому что менструация почти никогда не исследовалась. На самом деле это ежемесячная биопсия половых органов женщины», – утверждает Гила Шавив.

Революционный тампон-чаша был создан изобретательницей еще в 2016 году. Однако никто из производителей предметов женской гигиены почему-то не решился запустить эту новинку на рынок, а израильское Управление по инновациям Израиля сочло, что новый вид тампона… «не является достаточно инновационным».

Тогда Шавив организовала сбор средств на эти исследования через интернет и собрала в итоге 1,2 млн. шекелей.

Это не так много, как может показаться, но Гила Шавив продолжает бороться за то, чтобы ее продукт появился на рынке и повысил качество жизни женщин.

«То, что в 2022 году у женщин есть только прокладки, тампоны и менструальные чаши – три приспособления, чтобы справиться с менструацией, я считаю позорным. Современные тампоны появились больше 100 лет назад, и с тех лет практически не усовершенствовались», – говорит Гила Шавив.

СКИТАЛЬЦЫ

В тель-авивском «Музее Земли Израиля» открылась любопытная выставка «Республика скитальцев», рассказывающая о шести еврейских писателях, которых судьба заставила немало поездить по миру. Перед посетителями выставки предстают письма и открытки, которые они отправляли из разных городов и весей, а также отрывки из личных дневников и путевых заметок.

Инициатором проведения выставки стала председатель «Института рукописей» («Махон гназим»), созданного Объединением ивритских писателей Адива Гефен. Для тех, кто не знает: «Махон гназим» – это своеобразный аналог российского ЦГАЛИ (Центрального государственного архива литературы и искусства). Сегодня здесь хранятся архивы 810 крупнейших мастеров слова, творивших на иврите с 19 века до наших дней. Но эта выставка может быть интересна в первую очередь тем, что все шесть ее героев – Миха Йосеф Бердичевский (1865-1921), Йосеф Хаим Бреннер (1881-1921), Уни Нисан Гнесин (1881-1913), Двора Барон (1887-1956), Давид Фогель (1891-1944) и Гиршон Шуфман (1880-1972) – родились на территории Российской империи. Все они хорошо, а некоторые и просто блестяще знали русский язык, да и значительная часть жизни каждого прошла на русскоязычном пространстве. Об этом напоминают конверты и открытки столетней давности, на многих из которых адреса и имена получателей написаны на русском языке.

Ури Нисан Гнесин метался между Киевом и Варшавой, Вильно и Лондоном. На какое-то время он приехал в Эрец-Исраэль, но вскоре вернулся в Варшаву, где и скончался совсем молодым от сердечного приступа.

Поэт Давид Фогель сначала направился из Украины в Австрию, оттуда во Францию, из Франции он попал в Палестину, но затем вернулся во Францию – только для того, чтобы быть там схваченным нацистами и погибнуть в Освенциме.

Йосеф Хаим Бреннер за свою жизнь успел пожить в Вильно, Варшаве, Лондоне, пока, наконец, не добрался до Палестины, где и был убит во время еврейских погромов в Яффо в 1921 году. В этом же году в Берлине закончил свою жизнь уроженец Меджибожа Миха Йосеф Бердичевский, а до того, где только не побывал, но вот приехать в Палестину почему-то никогда не пытался.

Двора Барон, считающаяся «первым ивритским прозаиком-женщиной», еще в юности оставила свое родное местечко в Белоруссии, переехала в Минск, затем в 1910 году направилась в Палестину. Здесь она была на два года депортирована турками в Египет, а затем до конца жизни никогда не выезжала за границу, да и вообще жила затворницей в Тель-Авиве, крайне редко выходя из дома.

Наконец, Гиршон Шуфман жил в Варшаве, Львове, Черновцах, пока в 1930 годах не обосновался в Вене. В Палестину он долго категорически ехать отказывался, но после аншлюса все же поехал и дожил до глубокой старости в Хайфе, получив все возможные литературные премии Израиля и став автором считающихся каноническими переводов на иврит произведений Чехова и Горького.

По словам Адивы Гефен, еврейские писатели начала ХХ века создали своего рода социальную сеть, охватывающую значительную часть территории Европы и, само собой, Землю Израиля. Безусловно, каждое письмо мог прочесть только тот, кому оно адресовано, но так как адресаты пересекались и делились друг с другом житейскими и литературными новостями, то ощущение сети остается. В результате из содержания этих открыток и писем вырисовывается целостная картина еврейской жизни той эпохи. А кроме того, как и в соцсетях, многие письма носят исповедальный характер.

Главное, что можно понять из этих писем – так это то, что жизнь еврейского писателя никогда не была легкой и проходила в непрестанных поисках куска хлеба. В одном из размещенных на выставке писем, датированном 1888 годом, 23-летний Бердичевский сообщает своему другу Аарону Каминке, что у него выходит новая книга, но гонорар он получит в виде 400 экземпляров, часть которых просто раздарит, а часть продаст, и это, возможно, поможет ему заработать немного денег. Вместе с уроками Талмуда это даст ему «скудный кусок хлеба», поскольку в последнее время он откровенно голодает. Но в Берлине, добавляет писатель, ему поститься лучше, чем где бы то ни было.

А вот письмо Бреннера Хаиму-Нахману Бялику, отправленное в 1894 году и подписанное «Твой почитатель»: «Я хотел бы поехать в Нью-Йорк, но у меня нет на это денег. Ты посоветовал мне поехать в Баден, но что я там буду делать? Я обязан поехать в Лондон. Купил туда билет, и у меня осталось две с половиной марки. Это – все деньги, которые у меня есть. Я тебе оттуда напишу. Буду признателен, если ты вспомнишь обо мне и моем положении и найдешь для меня хоть какую-то литературную работу. Ты знаешь, как я хорошо разбираюсь в русской литературе. Может быть, кому-то нужен обозреватель или критик в этой области…».

Переезд в Палестину, судя по всему, не улучшил ни материального положения, ни настроения Бреннера. В 1920 году, за год до гибели, он пишет своему другу, редактору, драматургу и переводчику Шалому Штрайту: «…Получил твое короткое послание. Твои слова и твое доброе отношение ко мне я храню в сердце и постоянно вспоминаю. Иногда – со слезами. Мне, к сожалению, писать тебе не о чем. Пустошь и запустение вокруг меня и внутри меня. Нет рядом никого, кто поднял бы настроение, кто просто бы проявил сострадание…».

Давид Фогель, раздумывая о том, стоит ли ему ехать в Палестину, пишет тому же Штрайту в 1923 году: «А теперь скажи, дорогой друг, есть ли для меня вообще место в Эрец Исраэль? Найду ли я там какой-то источник пропитания? Может быть, найдется ставка учителя? Мне трудно находиться здесь, воды дошли до души моей, но я не могу ехать в никуда…».

Любопытно, что в начале ХХ века многие еврейские писатели чувствовали, что «литература умирает», что следующее поколение евреев не будет читать на иврите, да и вообще не будет читать, и их книги станут никому не нужны.

В 1900 году Йосеф Хаим Бреннер писал Ури Нисану Гнесину: «Знаешь ли ты состояние нашей молодежи? Известно ли тебе, что мы с тобой – последние из могикан? Знаешь ли ты, что вместе с нами все это умрет? Видишь ли ты, куда идет этот мир? Чувствуешь ли как отчаяние захватывает все души? Есть ли у тебя глаза?».

Есть, впрочем, на выставке и очень короткие послания. Например, открытка, посланная Гершоном Шуфманом своему другу Нахуму Фихману, на которой стоит только одно слово «Ну?!».

По версии Адивы Гефен, открытка была послана в 1914 году, когда Шуфман приехал в Берлин, чтобы подготовить ежемесячный журнал на иврите, который затем должен был быть отправлен в Эрец Исраэль. Но ему не прислали вовремя материалы для журнала, а затем грянула Первая мировая война, и все вообще застопорилось.

Словом, оказавшись на этой выставке, невольно прикасаешься к реликвиям прошлого и многим страницам нашей национальной культуры. И одновременно понимаешь, что особой разницы между временами нет – во все эпохи людей волновали одни и те же проблемы и чувства…

КРУТОЙ МАРШРУТ ТУВЬИ ТЕНЕБОМА

Известный (а можно сказать, легендарный) журналист и писатель, мастер провокационных инсценировок Тувья Тененбом завершил новую книгу, рассказывающую об еврейских ультраортодоксах.

Почти все предыдущие книги Тенебома – «Я сплю в комнате Гитлера» (2011), «Поймай еврея!» (20014), «Ложь, которую рассказывают все» (2016), «Привет, беженцы!» (2018) и «Как унизить еврея» (2020) – становились бестселлерами. Станет ли бестселлером новая книга, пока неизвестно, но Тенебом считает, что не зря потратил на книгу время.

– В сущности, я давно уже не выбираю тему для новой книги, – рассказал писатель. – Мне просто говорят в издательстве «Шухркамп», с которым я давно работаю, какая тема их в данный момент интересует. Затем мы подписываем договор, я получаю аванс – и приступаю к работе.

Так было и на этот раз. Получив заказ, Тувья вместе с женой поселился в квартале Меа-Шеарим в гостинице «Цфания» и стал думать, кем же ему лучше всего здесь представляться? Маска немецкого журналиста, под которой он работал над предыдущими книгами, в данном случае могла не подойти. Можно было попробовать представиться американским журналистом, что тоже было бы правдой, но…

Предаваясь этим раздумьям, Тенебом ходил по Меа-Шеарим, участвовал в проходивших там демонстрациях, заглядывал в ешивы и штиблы, пока однажды не услышал за спиной удивленный возглас на идиш: «Эй, Тувья, а ты что здесь делаешь?!». Потом этот вопрос прозвучал еще и еще раз, и Тенебом понял, что «шифроваться» на этот раз не получится: если его узнали в Меа-Шеарим, то узнают и во всех остальных местах.

– Я много десятилетий не разговаривал на идиш, – говорит Тенебом. – Но тут он, что называется, вдруг попер из меня со всех пор. Из живота, из ушей, из носа! Это нельзя объяснить, это можно только почувствовать. Разумеется, знание идиш мне сильно помогло в работе над книгой. С идиш я сразу стал для харедим снова «своим». Все те пять месяцев, которые мы прожили в Иерусалиме, у нас с женой не было ни одной субботы в отеле – все время были у кого-то в гостях, и это было замечательно! Правда, следует понять, что ультраортодоксы говорят не на идиш и не на иврите. Они говорят на «харедите». Это – особый язык, со своими культурными и прочими кодами, зачастую чуждыми и непонятными современным светским евреям.

Знание идиш и «знатное происхождение» открыло перед Тувьей Тенебомом многие двери. Он побывал в ешивах и домах как литваков, так и гурских, белзских, лаловских и прочих хасидов. Он взял интервью почти со всеми живущими в Израиле хасидскими адморами, включая адмора закрытой и считающейся радикальной даже в харедимных кругах общины «Толдот Аарон». Он провел несколько часов в ешиве «Паневежис», а затем и несколько дней подряд в ешиве «Хеврон», где ему был оказан удивительно теплый прием.

– Как выяснилось, многие из 1500 учеников этой ешивы читали мои книги. Хотя это непорядок: в дни моей юности приличный ешиботник не должен был тратить время на подобного рода литературу! – то ли в шутку, то ли всерьез говорит Тенебом.

Ультраортодоксальная среда для него совсем не чужая. 64-летний Тувья Тенебом родился и вырос в Бней-Браке, в «смешанной» семье: его отец был известным среди «литваков» раввином, а мать – отпрыском знаменитой хасидской семьи, подростком прошедшей через гетто и концлагерь. С раннего детства Тувья считался вундеркиндом, а затем и илуем – гением в Торе. Ему было 14 лет, когда он окончил ешиву для юношей, и у его отца, бывшего тогда главой одной из ешив Бней-Брака, были на него большие планы. По его словам, он был в подростковые годы тем самым мальчиком, который первым приходит в бейт-мидраш и вечером выключает там свет. Однако уже тогда у него появились первые вопросы по поводу, как он говорит, несоответствия образа жизни ультраортодоксов требованиям Торы и Талмуда.

– Прежде всего, меня категорически возмущало отношение харедим к женщине. Но были и другие моменты, которые вызывали мое резкое несогласие, – вспоминает Тувия. – Я тогда много спорил с ешиботниками и аврехами, которые были намного старше меня, а порой и с раввинами. Они пытались мне возражать, но Тору, Гемару, Рамбама, а также сочинения некоторых других наших великих учителей я нередко знал куда лучше их. Тогда они прибегали к последнему аргументу – авторитету раввина. «Как сказал рав Шах…» – начинали они, и тут я перебивал: «Для меня он просто Элиэзер, близкий друг моего отца! И с ним тоже можно спорить!».

В общем, через некоторое время я решил стать религиозным сионистом и перешел в ешиву «Мерказ а-рав». Понятно, что для всей семьи, и особенно, для отца это стало тяжелым ударом. Затем во время службы в армии я вообще снял кипу, а после демобилизации решил поступать в университет. Этого отец уже перенести вообще не мог. Останься я в Израиле, и жизнь для него превратилась бы в ежедневную муку. На него стали бы показывать пальцами на улице и сокрушенно качать головами. И тогда я уехал в США. Там 15 лет учился сначала математике и компьютерным наукам, затем решил стать гуманитарием и начал изучать языки, английскую литературу, потом журналистику, затем и театр. Из языков особенно преуспел в немецком и арабском.

В 1990 году Тувья Тенебом возродил в Нью-Йорке еврейский театр, который работает до сих пор. Хотя, понятное дело, после начала пандемии спектакли там были приостановлены.

Свободное знание немецкого и арабского позволило Тенебому больше года жить в Палестинской автономии под видом немецкого журналиста. Больше того – за это время он стал близким другом самого Джибриля Раджуба (палестинский террорист – прим. ред.).

– Разумеется, я вел себя так, чтобы не дать ему ни малейшего повода заподозрить, что я – еврей, – рассказывает Тувья. – Когда он смотрел израильские телеканалы, спрашивал его: «Ну, что там говорят эти евреи?!». Не буду скрывать, мы были очень близки. Вместе каждое утро для разминки ходили пешком из Рамаллы в Иерихо, и, понятное дело, по дороге говорили о многом. Джибриль был душа-человек – до того момента, пока не узнал, что я – еврей. Но ничего не поделаешь, такой он по своей натуре: настоящий друг и непримиримый враг, зверь и расист в своей ненависти к евреям, необычайно теплый и открытый по отношению к друзьям; садистски жестокий во всем, что касается тех же евреев, и очень добрый и сострадательный в отношении всех остальных.

Взаимоотношениям с Джибрилем Раджубом, повседневной жизни и мироощущению жителей автономии и была посвящена книга Тувии Тенебома «Поймай еврея!», в какой-то момент возглавившая шорт-лист бестселлеров журнала «Дер Шпигель». И уже затем были другие книги – рассказывающие о жизни Тенебома среди немецких неонацистов, среди американских сторонников движения BDS или просто о разговорах в немецких барах, доказывающих, что современные немцы как были антисемитами, так ими и остались.

– Говорят, что материал для своих книг я добываю обманом, но это не так, – говорит Тувья. – Когда я представляюсь немецким журналистом по имени Тоби, в этом никакого обмана нет – я и в самом деле работаю на немецкие газеты и немецкое издательство. Говорить о том, что я – еврей, я не обязан. Разве журналист «Нью-Йорк таймс», назвав свое издание, обязательно добавляет: «У меня ирландские корни, и по вероисповеданию я – католик»?! Я не говорил, что я немец, но многие немцы и в самом деле принимали меня за своего – этакого пожилого, добродушного немца в подтяжках, растолстевшего из-за пива. Главное, чтобы рядом не оказалось еврея – свои меня вычисляли почти сразу. А вот неонацисты при всем своем расизме этого почему-то сделать не смогли.

Главной темой всех изданных до сих пор книг Тенебома был, разумеется, антисемитизм.

– Это действительно самый уникальный вид расизма, способный принимать удивительные формы, – констатирует Тенебом. – Например, ты разговариваешь с молодым американцем на улице, и на вопрос, какую международную проблему он считает самой важной, он однозначно отвечает: «Освобождение Палестины от оккупации!». Затем выясняется, что он совершенно не представляет, где находится эта самая Палестина; сколько километров от Палестины до Иерусалима и т.д. В итоге оказывается, что он просто не любит евреев, и потому сочувствует неведомым ему палестинцам. А в глубине души он вообще убежден, что от евреев надо освободить не только Палестину, но и весь мир.

– И все же, – добавляет Тувья Тенебом, – самые яростные актисемиты это, безусловно, евреи. Трудно понять, почему столько наших соплеменников заражено самоненавистью.

Что касается образа жизни и нравов харедимной общины, то Тенебом не скрывает, что для него пять минувших месяцев были в некотором смысле возвращением домой. Он говорит о том, что традиционный еврейский образ жизни и взгляд на мир имеет, несомненно, немало преимуществ, и жаль, что большинство светских евреев об этом позабыло.

– Что касается «минусов» харедимной общины, – добавляет Тенебом, – то главным для меня остается ее авторитарность, слишком большая роль лидера. Как я уже рассказывал, мне довелось проинтервьюировать многих хасидских цадиков. Подавляющее большинство из них действительно поражают и своим интеллектом, и моральными качествами. Но стоит стать во главе какой-то общины такому человеку, как, скажем, рав Элиэзер Берланд, и духовное и моральное разложение начинает неминуемо затрагивать и рядовых его хасидов. Они готовы оправдать любой, самый мерзкий поступок своего духовного авторитета, и в итоге сами не замечают, как во всем ему уподобляются.

На вопрос «не боится ли он, что те, кого он разоблачил в своих книгах, попытаются ему отомстить?» – этот пожилой толстый еврей в очках и подтяжках ответил:

– Как только я начну бояться, мне надо будет закрыть лавочку!