«ФРАНКЕНШТЕЙНИНГ» ПО-ПУТИНСКИ

В сравнительно уже теперь далёкие от нас годы перестройки в СССР ходила шутка, что «от капитализма мы взяли только то, что про него знали – всё самое плохое. Самое хорошее капиталисты оставили себе». В политологии для подобного явления существует даже отдельный термин: «франкенштейнинг» – когда некая абстрактная диктатура старательно выбирает из демократической системы некие не лучшие эпизоды и их существованием оправдывает собственные преступления. Именно этим делом и занят Кремль вот уже годы подряд, показывая чудеса демагогической акробатики, чтобы оправдать собственные преступления.

Из представлений о западной демократии берутся отдельные эпизоды, выдираются «с мясом» из контекста истории и повседневности той или иной страны, после чего используются, как ширма для собственных системных преступлений или просто – для пропаганды по принципу «а у вас зато негров линчуют!». Подобный «франкенштейнинг» (искусство слепить чудовище из отдельных кусков) доведён Москвой до уровня искусства. Ради справедливости следует отметить, что правительства других стран также ему не чужды: к примеру, польское руководство использует этот приём в качестве оправдания собственной юридической реформы, мало соответствующей европейскому законодательству – однако именно Путин является признанным мастером в этой дисциплине. Кремль постоянно выискивает примеры неких законов, юридических либо политических инициатив стран Запада для того, чтобы оправдать ими якобы похожие диктаторские законы в России. К примеру – тот же закон «об иностранных агентах», который Владимир Путин столь решительно защищал во время своей очередной пресс-конференции, а также закон «о фальсификации истории», приведший, в частности, к решению Верховного суда о роспуске правозащитной организации «Мемориал».

«И нахальные шпиёнки в Бунгладеш»

Российское руководство утверждает, что «закон об иностранных агентах» всего лишь повторяет американский пример – в США также имеется, мол, закон об обязательной регистрации тех, кто получает деньги за представление интересов иностранных фигурантов. Так, по крайней мере, заявил Путин на пресс-конференции: российский закон, мол, даже либеральнее американского. На самом деле, это прямое враньё. В США с 1938 года действует закон под названием Foreign Agents Registration Act: он предусматривает, что политические и экономические лоббисты, работающие по заданию иностранного правительства или учреждения и желающие тем или иным образом повлиять на политику США, должны зарегистрироваться и держать прозрачными свои доходы и расходы. То есть, работа иностранного лоббиста делается законной и понятной.

В России подобный же закон, принятый в 2012 году, превратился в универсальный инструмент репрессий против неугодных СМИ, общественных организаций, а в последнее время – даже против частных лиц. Денежного перевода, полученного из-за границы, аккаунта в зарубежной социальной сети вроде Фейсбука или Твиттера достаточно, чтобы записать кого угодно в список «иностранных агентов» и обязать отчитываться за каждый чих – иначе бедолаге угрожают штрафы и даже лишение свободы на срок до 5 лет. Кстати, Путин это прямо отрицает: по его словам, иностранным агентам тюрьма в России не грозит. Видимо, не до конца прочёл собственный закон.

Предположительные нарушения этого закона используются в качестве предлога для закрытия неугодных организаций вроде «Мемориала».

«Мы выбираем – нас наблюдают»

Международные наблюдатели на выборах – к примеру, от ОБСЕ – как правило, присматривают за тем, чтобы выборы проходили по демократическим канонам: без подтасовок или давления на избирателей. И именно постоянная критика со стороны этих наблюдателей раздражает Кремль.

Поэтому государство российское несколько лет назад начало подбирать в Европе на роль наблюдателей тех, кто наблюдал бы не за выборным процессом, а, скажем, за тем, чтобы на фуршетных столах было достаточное количество красной икры, а «сопровождающие лица» обладали бы модельной внешностью. Ну, и чтобы перед камерами поясняли, что выборы состоялись «на отлично», а Путин – большой молодец.

Именно таким образом вместо наблюдателей от ОБСЕ в Россию теперь приглашаются наблюдатели от милых, праворадикальных, очень любящих российские деньги европейских политических партий: немецкой «Альтернативы для Германии», итальянской «Лиги», французского Национального фронта… Правда, вместо праворадикальных можно пригласить и леворадикальных, но не менее пропутинских: скажем, от немецкой партии «левых», чьи депутаты сыграли в 2014 году роль наблюдателей на противоправном «референдуме» в Крыму.

И всё замечательно. Европа же демократичная? Демократичная. Наблюдатели же из Европы? Из неё. Так какого вам ещё рожна надо, дорогие соотечественники? Ну, не ОБСЕ, ну, так получилось…

Гуманитарная аннексия

Современная политология определяет понятие «гуманитарной интервенции», как «военную операцию для защиты прав человека и прекращения тяжких преступлений против них». Большинство этих операций проводятся с мандатом ООН, но есть и такие, которые стартовали без него: к примеру, операция НАТО в Югославии в 1999 году, покончившая с войной, которую вёл Радован Милошевич в Косово.

Вдохновлённый этим примером, Путин объявил, что аннексия Крыма – это-де тоже «гуманитарная операция». Для защиты русскоязычного населения с помощью захвата правительственных учреждений спецназом, бронемашин на каждом перекрёстке и «ихтамнетов» без знаков принадлежности к российской армии, штурмующих украинские военные корабли и базы под прикрытием живых щитов из женщин и детей (последнее – вовсе не выдумка автора, сам Путин говорил об этом: «Мы поставим перед собой женщин и детей и посмотрим, будут ли они тогда в нас стрелять»).

Однако же в марте 2014 года в Крыму убивали вовсе не русскоязычных, а совсем даже наоборот – украинских активистов. После аннексии жертвами «старших братьев» стали крымские татары и евреи: скажем, в Симферополе была осквернена и частично разрушена синагога, из которой был вынужден бежать раввин с семьёй – бежать, следует заметить, в «укронацистский» Киев, а не в Москву. В Одессе в то время появился весьма показательный анекдот:

– Вы знаете, Моня, я в самом деле теперь боюсь говорить на улице по-русски.

– В чём дело, Соломон Абрамович? Или вы опасаетесь, что придёт «Правый сектор» и захочет вас побить?

– Чтоб да – так нет. Но я опасаюсь, что придёт Путин и станет меня защищать…

Фальсификация фальсификаторов

В некоторых европейских странах – Франции, Германии – существуют законы, запрещающие отрицание Холокоста. Их смысл в том, чтобы защитить память о преступлении против человечности, чтобы никто не смог её извратить, отрицать и попытаться стереть. В ФРГ отрицание Холокоста наказывается так же, как подстрекание к насилию и осквернение памяти умерших. И именно эти законы Путин назвал в 2009 году примером для целого ряда законов против «реабилитации нацизма».

Основным предметом защиты этого законодательства, действующего с 2014 года, стал вовсе не Холокост, который по сей день позволяют себе отрицать в России даже официальные политические партии, а советская (российская) версия истории Второй Мировой войны. Запрещается, к примеру, писать о том, что СССР с 1939 по 1941 сотрудничал с нацистской Германией, запрещается упоминать о массовых изнасилованиях, которыми «отличились» советские солдаты в Германии в 1944-1945, о миллионах сдавшихся в плен солдат РККА в 1941-м… Кто нарушил этот закон – может или уплатить штраф (в пересчёте – до $8 тыс.) или получить 5 лет тюрьмы. Всё, что выходит за рамки «фактов, подтверждённых приговорами Нюрнбергского трибунала», является потенциальным преступлением – то есть, теоретически, любые результаты исторических исследований о Красной армии образца 1945 года. При этом, как ни странно, украинцам – опять особая честь: никто не смеет усомниться в том, что, скажем, узник Освенцима Степан Бандера – нацистский преступник и предатель (хотя он даже не был гражданином СССР).

Против этого закона безуспешно протестовал Свободный союз историков России, другие НГО. Его, в основном, применяют против пользователей соцсетей и оппозиционеров, однако он делает опасной работу профессиональных историков.

Подобных извращений можно перечислить, в принципе, ещё множество. Однако все они сводятся к одному: авторитарный московский режим, фактически выстраивая вокруг себя некое подобие Советского Союза, одновременно пытается доказать собственным гражданам, что «Запад не лучше». Что ж – по сути, это тоже старый советский приём. В СССР он, в конце концов, не сработал – сработает ли теперь? Пока что работает.