АВАНГАРДИСТКА САРРА ШОР

«Творчество этой художницы, – как отметил израильский искусствовед, известный исследователь еврейского авангарда в живописи и скульптурном творчестве, Гиллель (Григорий) Казовский, – позволяет нам не только глубоко проникнуть в смысл процессов, происходивших в еврейском искусстве двадцатых годов прошлого века, но и само по себе, представляется ярким явлением в истории этого искусства». Таков отзыв о художественном наследии Сарры Марковны Шор, замечательного живописца и книжного иллюстратора. 10 октября со дня ее смерти исполняется 40 лет.

Родилась она 30 марта 1897 года в Дубно, небольшом уездном городе Волынской губернии (ныне – Ровенская область Украины). Родной городок героини нашего повествования представлял из себя типичное еврейской местечко с характерным укладом жизни. И добавим: с традиционным мышлением, присущим еврейскому населению в черте оседлости Российской империи. С юных лет Сарра увлеклась рисованием, что для ее семьи и окружения было странным и удивительным.

Что интересно, рисовать начинающая художница уже в первых робких опытах предпочитала не природу, а людей – их фигуры и лица, а все остальное служило для нее только фоном, и этому своему пристрастию Сарра Шор осталась верна и в зрелом творчестве. Несомненно повезло ей в том, что в Волынской губернии оказался волей судьбы выпускник Санкт-Петербургской Академии художеств Михаил Рудченко, сосланный из столицы империи за участие в студенческих антимонархических выступлениях. Рисунки даровитой еврейской девочки произвели на художника большое впечатление, и он встретился с ее родителями, предложив заниматься с Саррой бесплатно, но при условии, что она выберет для себя профессию художницы (если получится, разуется), не ограничившись просто увлечением живописью, и родители не станут этому препятствовать. Родительское согласие было дано, хотя, как признавалась через много лет Сарра, они, толком, и не поняли тогда смысла сделанного им предложения, решив для себя: пусть учится и рисует, раз ей это так нравится, а там видно будет. О, эта житейская мудрость!..

В 1911 году Шор поступила в Киевское художественное училище, попав на один курс с Исааком Рабиновичем, в будущем – замечательным театральным художником. Через него Сарра вскоре познакомилась и с другими студентами еврейского происхождения, чьи имена впоследствии получили широкую известность: Борухом Аронсоном, Иссахаром-Бером Рыбаком и Соломоном Никритиным. Позднее они возглавили еврейское художественное движение в Киеве. Во время обучения Сарра получала стипендию барона Г.О. Гинцбурга. В феврале-марте 1914-го Шор приняла участие в выставке «Кольцо», которую организовали видные художники русского авангарда Александра Экстер и Александр Богомазов. Участвовал в этом показе 21 художник, экспонировалось там 306 работ, 8 из которых принадлежали Сарре Шор. В 1915 Сарра, делавшая все более заметные успехи в изобразительном искусстве, была принята в Петербургскую Академию художеств, и через несколько лет оказалась свидетельницей революционных событий в России. Отправившись в 1917 во время отпуска, на Кавказ, она не сумела вернуться назад. И лишь летом следующего года ей удалось попасть на Украину и разыскать своего отца, работавшего на сахарном заводе в Ходорове. Она чудом осталась в живых во время одного из антисемитских погромов, прокатившихся, в ту пору по Украине, и в 1919 вновь оказалась в Киеве. О периоде Гражданской войны Сарра через многие десятилетия вспоминала: «Было холодно и голодно. Власти менялись, и о какой художественной жизни могла идти речь?!». Но она и в таких условиях продолжала рисовать, создав, в частности, два автопортрета, утверждая себя в жанре портретной живописи. В работах Сарры Шор того периода можно проследить творческую эволюцию, которая происходила в русле течения, называемого «еврейским авангардом». Правда, к еврейской тематике она напрямую тогда еще не обращалась, за исключением, быть может, картины «Бабушка у лампы», написанной в 1918 году. Комната в произведении этом представлена в приглушенных тонах, передавая страх и потерянность героини картины после пережитого погрома, а нависающая над столом горящая лампа, как бы парящая в воздухе, символизирует и бессмертие человеческой души, и неугасимый огонь жизни, противостоящий мраку небытия.

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

К тому времени, когда Сарра возвратилась в столицу Украины, практически, единственной организацией, которая объединяла еврейских мастеров кисти и резца, была художественная секция «Культур-Лиги». Как оказалось, со многими активистами этой секции Шор была уже знакома – по совместной учебе в Киевском художественном училище. Взаимопонимание с коллегами в такой обстановке найти было гораздо легче и проще. Важно отметить: «Культур-Лига» была учреждена в свете закона, гарантировавшего всем национальным меньшинствам право на национально-образовательную и культурно-массовую деятельность. Лига в определенный, пусть и недолгий, период времени (пока она не попала под полный и строгий государственный контроль) сыграла позитивную роль в развитии творческого процесса в еврейской среде. Ядро «Культур-Лиги» в Киеве составили Иссахар-Бер Рыбак, Борух Аронсон, Марк Эпштейн, Иосиф Эльман, Соломон Никритин и Яков Пайлес. Членами художественной секции и ее сотрудниками стали также Ниссон Шифрин, Исаак Рабинович, Элиэзер (Эль) Лисицкий, Полина Хентова, Иосиф Чайков и другие художники и скульпторы, причем, не только киевляне, но и мастера, приехавшие тогда в Киев из Москвы и Петрограда. Весной 1919 года в работу художественной секции с энтузиазмом (ибо секция подняла знамя нового искусства) включилась и Сара Шор. Ощущение подлинной свободы творчества побудило художницу (как и других ее коллег по объединению) к смелому экспериментированию и новаторству. Его главные идеологи – Иссахар-Бер Рыбак и Борух Аронсон, в опубликованной ими программной статье: «Пути еврейской живописи» указывали: «Интернациональные проблемы формы в искусстве существенны для всех истинных художников», тем не менее, «способы, с помощью которых эта форма воплощается, всегда национальны». Вера в реальность построения новой, светлой жизни, в которой, веками угнетавшийся еврейский народ станет равным среди равных, предопределила пафосный характер творчества участников «Культур-Лиги». Произведения Сарры Шор стали строиться на сочетании веяний времени с европейской классической традицией в живописи, при использовании мотивов и элементов еврейского фольклора. Имея уже опыт сотрудничества в Киеве с театром Соловцова, Шор создала эскизы для постановки пьесы «Бар-Кохба» (которая тогда, к сожалению, не была осуществлена). Яркие тона декораций задумывались, как символ света, разгоняющего непроглядную, казалось бы, тьму. Ту же образность, только иными средствами – силою слова, передавали в своих произведениях и еврейские поэты, творившие в то время – Перец Маркиш, Моше Бродерзон, Моше Кульбак, Эзра Финенберг, Лейб Квитко.

Наработанный ею выразительный стиль Сарра Шор с большим успехом реализовала и в жанре книжной графики. В качестве примера, можно привести оформление книг Ицика Кипниса, изданных на языке идиш, и в первую очередь, – «А бер из гефлойгн» («Небылицы»). В ноябре 1923 года Сарра переехала в Москву, где изучила технику офорта. В 1925 она вступила в художественное общество «Четыре искусства». На организованных им выставках экспонировались ее работы – живописные и графические циклы. В то же время, до конца двадцатых годов, Шор продолжала сотрудничество с киевскими книжными издательствами, создавая иллюстрации для книг, выходивших на украинском языке. Здесь можно назвать произведение Владимира Короленко «В дурном обществе», «Рики-Тикки-Тави» Редьярда Киплинга, «Букварь-радугу» 1924 года. А в 1929 художница оформила обложку книги Ноаха Лурье «Брикн бренен» («Мосты горят»). Надо сказать, что некоторые из своих крупных работ Сарра выполняла в творческом содружестве с другими оформителями, что в те годы было весьма распространено. Во второй половине двадцатых годов Шор попробовала свои силы в области промышленного дизайна, выполнив ряд эскизов вышивок и тканей. Плодотворной стала ее творческая поездка в Среднюю Азию, в результате которой появились картины, отразившие местную экзотику через призму восприятия художницы с еврейской душой. В Москве портретная ее галерея пополнилась воплощенными на холсте образами Соломона Михоэлса, Давида Гофштейна, режиссеров Абрама Роома, Анатолия Эфроса и других известных личностей.

Творчество Сарры Шор, как искусного книжного иллюстратора, получило признание не только в стране, но и за рубежом. Книги, в оформлении которых она принимала участие, выходившие в свет в ведущих издательствах Москвы и Ленинграда, и неоднократно награждавшиеся премиями, представлялись на международных выставках книжного искусства за рубежом: в Кёльне, в Амстердаме, в Нью-Йорке и других городах Америки, в Берлине и Лондоне. В 1932 году Шор стала сотрудницей издательства «Academia», для которого талантливо оформила ряд изданных книг. Она, в частности, сделала иллюстрации к роману Ивана Гончарова «Обломов», правда, изобразив главного героя не совсем таким, каким он представлялся по описанию его автором романа. Особая история произошла с подготовленным к печати романом Федора Михайловича Достоевского «Бесы». До этого «Бесы» включались лишь в состав полных (хотя это и не было так) собраний сочинений классика русской и мировой литературы. Предпринятая издательством «Academia» в 1935 году попытка выпустить неугодный властям роман отдельной книгой (с иллюстрациями Сарры Шор) была пресечена на стадии «сигнального» экземпляра (после чего, как известно, произведение остается только растиражировать). Поводом для отмены печати послужил появившийся в газете «Правда» фельетон известного литературного критика (а по сути, – литпогромщика) и коммунистического деятеля Давида Заславского «Литературная гниль». Максим Горький попытался отстоять роман, но это не помогло. Правда, первый том романа, все же, был отпечатан небольшим тиражом, но большую его часть пустили под нож, а автор вступительной статьи к изданию, историк и библиограф Петр Павлович Парадизов был арестован, а впоследствии расстрелян. Сарры Шор эти печальные события напрямую не коснулись: в ее иллюстрациях цензоры крамолы не обнаружили. Примечательная деталь: в июле 2019 года сообщалось о том, что в Мерано была организована выставка художественных работ, посвященных другому роману Достоевского «Идиот», работу над которым он завершил в Италии полтора столетия назад. В экспозиции представлены были и гравюры Сарры Шор к этому произведению писателя. В 1936 она была командирована в Донбасс. Творческим отчетом о этой ее поездке стали работы на «производственную» тему, выставлявшиеся на выставке, проведенной в 1939 году. Шор стала автором военного плаката 1941 года «Организуем охрану заводов, электростанций, телефонной и телеграфной связи!» и выполнила афишу для выставки живописи, графики и скульптуры «Великая Отечественная», которая проходила в Центральном выставочном зале Московского товарищества художников на Кузнецком мосту. А вскоре после окончания войны, в июне 1945, в Москве состоялась единственная персональная выставка произведений Сарры Шор, где она представила свои произведения, созданные в разные годы. Ну, а потом, и над Саррой сгустились тучи – на фоне развернувшейся в Советском Союзе кампании по борьбе с космополитами и государственного антисемитизма с пресловутым «делом врачей». Эти веяния стремительно распространились от Москвы до самых до окраин. В лагерь художница отправлена не была, но ее подвергли административному преследованию, лишив возможности заниматься художественной деятельностью. Чтобы как-то сводить концы с концами, Шор занималась подготовкой наглядных пособий для школ, иллюстрацией учебников и разного рода брошюр, а также рисовала по официальным заказам портреты русских писателей. И лишь в своей домашней мастерской, пока были силы и не стало подводить зрение, она продолжала заниматься живописью и графикой.

Из жизни художница ушла четыре десятилетия тому назад, оставив богатое творческое наследие. Значительное место в нем занимает, как уже было сказано, еврейская тематика. Кроме упомянутой «Бабушки у лампы», назовем картину «Дубно» (1912), где запечатлена жизнь родного местечка Сарры и его обитателей, «Местечко» (1924), «Портрет отца» (1927), «Еврейская семья» (1952) и другие. Ныне работы Шор представлены в музейных собраниях и в частных коллекциях, некоторые из них выставляются и в наши дни на аукционную продажу. Весной 2015 года в московском Еврейском музее и центре толерантности в Москве была развернута выставка «Современники будущего. Еврейские художники в русском авангарде. 1910 – 1980-е годы». В одном из трех выставочных блоков – под названием «Первый русский авангард» можно было увидеть и образцы творчества Сарры Шор. Как поясняли организаторы, для показа отбирались работы, наиболее характерные для каждого из мастеров. А еще указывалось, что решение разместить примерно 140 произведений в достаточно скромном по своим размерам музейном пространстве, следовало воспринимать, как метафору: зримая теснота и скученность ассоциировались с атмосферой отсутствия реальной свободы и притеснений, в которой пришлось жить евреям – как в Российской империи начала XX века, так и в Советском Союзе. Но, вместе с тем, и даже тогда творческими людьми создавались национальные, по своему содержанию и духу, произведения искусства, над которыми не властно время. И низкий им за это поклон.