ИДИШ – ЭТО ВАМ НЕ ДОЙЧ!

В своё время я своими ушами слышал спор двух высокоучёных специалистов на тему: какой язык от какого произошёл – идиш от немецкого или немецкий от идиша? Правда, специалисты были, соответственно – в области тяжёлого машиностроения и в Одесской области, ни один не знал толком ни идиша, ни немецкого, но спорили они жарко, как говаривал Михаил Жванецкий: «до хрипоты, до драки».

На самом же деле, хотя евреи и появились на территории современной Германии за пару тысяч лет до того, как появился, собственно, географический термин «Германия» – пришли вместе с римскими легионами – но язык восточноевропейского еврейства, идиш, всё-таки сформировался значительно позднее, впитав в себя немецкую структуру и основу, а также элементы польского, украинского, русского и даже румынского языков. В свою очередь, идиш оказал на немецкий немалое влияние: недаром в современном немецком языке – около 120 заимствованных из идиша слов, большинство из которых по сей день находятся в активном обращении. Правда, они далеко не всегда используются в своём первоначальном, истинном значении, а, кроме того, зачастую невольно оказываются окрашены в антисемитские тона.

«На самом деле, это настоящий комплимент языку, когда из него выхватывают словечко, потому что оно оказывается особенно выразительным или благозвучным» – считает Ронен Штайнке, немецкий писатель, журналист и юрист, издавший в 2020 году брошюру о еврейских понятиях, завоевавших себе прочное «место под солнцем» в немецкоязычной среде. Их и в самом деле много и немцы, употребляя их, зачастую даже не догадываются, что слова эти – вовсе не немецкие: Ganove (мошенник) и Knast (тюрьма), Pleitegeier (банкрот) и Tacheles (откровенность), и даже такие, казалось бы, чисто немецкие слова, как Abzocke (торговый обман), Zoff (конфликт) и Kaff (мелкий, провинциальный городишко) – все имеют еврейские корни.

Многие подобные обозначения нравятся Ронену Штайнке гораздо больше их чисто немецких синонимов: «Ты мешуге» звучит лучше, чем «ты сумасшедший», – считает он, – а «angeschickert» – ярче, чем «besoffen» («пьяный») или «malochen» выразительнее, чем просто «arbeiten» («работать»). Не говоря уже о «schmusen» («ластиться») или «mosern» («ворчать»).

Хорошо о плохом

Внимательный читатель, пожалуй, уже успел заметить, что в ряду приведённых слов, заимствованных немецким языком из идиша, превалируют, скажем так, негативные понятия. Увы, это относится ко всей массе подобных заимствований: большинство идишских слов в немецком – понятия негативные или, по крайней мере, получили негативный оттенок уже в многосотлетнем процессе употребления, – поясняет Штайнке. «Язык формирует представление, которое мы имеем друг о друге» – подчеркнул он в интервью радио Bayerische Rundfunk. Так, например, понятие «мишпуха» означает в идише просто «семья», а в немецком – то, что принято понимать под «дурной компанией». «Ихсе» – один из синонимов «женщины» в идише – превратилось в немецком в «гулящую женщину». И так – увы, со многими словами.

«Итак, если заимствование слов из идиша в немецком словарном запасе обладает столь ярко выраженным негативным контекстом – это кое-что говорит о том, какое отношение к евреям превалировало у немцев на протяжении столетий» – считает Штайнке. Отношение, сформировавшееся, по его мнению, ещё в глубоком Средневековье, в так называемые Тёмные века, когда евреи жили преимущественно в гетто, в бедных районах и автоматически считались поэтому ворьём и отребьем.

Писатель приводит ещё несколько примеров: «Скажем, слово «schachern» в идише означает «торговать» или «зарабатывать». А вот в немецкий оно перешло в качестве глагола для описания незаконных сделок. Или «mauscheln»: в немецком – глагол, описывающий закулисные, нечестные сделки в то время, как в идише это слово, ведущее своё происхождение от имени пророка Моисея. Где-то в XVII столетии появилось презрительное словечко «моисеить» – торговаться с «еврейскими выкрутасами». И прижилось. Подобные слова используются по сей день – уже без всякого злого умысла, просто все давно забыли, что родились они в качестве презрительного выражения по отношению к евреям. Тем не менее, многих евреев это, мягко говоря, напрягает – по крайней мере, тех, кто знает идиш и помнит первоначальное значение слов. «Я бы сравнил это с малыми дозами мышьяка, – говорит Штайнке, – которые вроде бы и незаметны, но, принимаемые регулярно год за годом, постепенно отравляют организм».

Так что ничего удивительного нет в том, что книгу свою Ронан Штайнке назвал «Антисемитизм в языке: Почему важен подбор слов?». Для него было важно подчеркнуть, что вот такие вот незаметные понятия зачастую обладают бОльшим влиянием, нежели открытые антисемитские высказывания, которые у всех на слуху и их, таким образом, можно просто отбросить.

Старые еврейские майсы

Возвращаясь к спору двух великих знатоков всего на свете, упомянутому в начале статьи, можно сказать: идиш, как самостоятельный, полноценный язык, возник в начале XIII века. Евреи жили в немецких селениях весьма обособленно, зачастую – в собственных кварталах, а с ростом антиеврейских настроений, дискриминации – даже отгораживались от остального города стенами. Со временем многие из них перебрались в Речь Посполитую, где им в то время легче было соблюдать собственную религию. Именно так и получилось, что немецкие слова, немецкое строение фраз смешались в их речи с ивритскими корнями и славянскими понятиями.

Когда-то, в средние века и до начала XX столетия, между Киевом, Ригой и Берлином жили почти десять миллионов носителей идиша. После Холокоста от процветающих еврейских штетлов остались одни обгоревшие головешки да печальные развалины. Сегодня в Восточной и Центральной Европе найдётся совсем немного ультраортодоксальных еврейских общин, члены которых постоянно говорят на идиш. И об этом пишет Штайнке в своей книге.

Евреи, уехавшие в Палестину после Второй Мировой войны и создавшие там государство Израиль, рассматривали идиш, как язык страданий и унижений, язык подавленного и преследуемого меньшинства, язык «галута» – и не стали делать его государственным, предпочтя ему древний, возрождённый из тысячелетнего небытия иврит. Об этом, пожалуй, лучше всех рассказала в своих воспоминаниях Голда Меир, для которой идиш был её родным, живым языком, на котором она общалась до конца жизни. Идиш называли «старым и слабым, неспроста оставленным позади». И, несмотря на то что поначалу он был родным языком большинства израильтян – в конце концов он и в самом деле остался далеко «за кормой». Он стал языком бабушек и дедушек, языком прошлого, но никак не будущего.

Только в наши дни, в XXI веке, многие молодые израильтяне вдруг вновь, всё больше и больше, стали проявлять интерес к идишу, к языку своих не таких уж далёких предков. А в Европе идиш живёт подспудно – в виде слов, заимствованных не только в немецком, но и в других восточно- и центральноевропейских языках. И, несмотря на опасения по поводу негативного контекста, присваиваемого тем или иным словам, Штайнке полагает, что без них немецкий язык, пожалуй, уже просто не в состоянии существовать. «Без них у нас наступил бы полный Schlamassel» – утверждает он.