В САН-РЕМО ПАЛЕСТИНУ ОТДАЛИ НЕ ЕВРЕЯМ, А АНГЛИЧАНАМ

(Возражения к празднованию одного недавнего столетнего юбилея)

Конференция в Сан-Ремо, заявил премьер-министр Израиля Биньямин Нетаниягу, предоставляет нам «шанс отпраздновать основополагающий момент в истории сионизма», когда «союзные державы-победители в Первой мировой войне признали право еврейского народа на самоопределение».

Заявление Всемирной сионистской организации: «[Союзники] выдали Британии мандат на Эрец-Исраэль с ясно выраженной поддержкой независимого еврейского государства на этой территории. Это было впервые за две тысячи лет, когда мир признал идею еврейского суверенитета в Эрец-Исраэль».

Профессор Эфраим Карш, директор The Begin-Sadat Center for Strategic Studies: «В истории арабо-израильского конфликта нет, пожалуй, более недооцененного события, чем конференция в Сан-Ремо в апреле 1920 года».

Однако если в Сан-Ремо и в самом деле произошло такое чудо, комментирует подобные высказывания на страницах интернет-журнала Mosaic известный американо-израильский историк, профессор Shalem College Мартин Крамер, то почему же в течение почти ста лет лидеры и друзья Израиля, по всей видимости, совершенно о нем не вспоминали? Я лично полагаю, утверждает Крамер, что они вообще сочли бы эту идею нелепой. С его репутацией критика прописных истин он не чурается категорических суждений, и с его точки зрения, ничто из приведенных выше и подобных им заявлений не является правдой.

Так что же вдруг произошло? Отчего в 2020 году «сионистские организации, израильские официальные лица и политические активисты стали убеждать нас», говорит Крамер, отмечать, по словам профессора George Mason University Юджина Конторовича, столетие конференции в Сан-Ремо как важнейшую веху в предыстории Израиля и упоминать ее в одном ряду с Декларацией Бальфура и резолюцией Генассамблеи ООН 1947 года?

Но для начала кратко о главных датах и событиях.

16 мая 1916 года – подписание секретного соглашения между Англией и Францией о разделе ближневосточных территорий еще существовавшей тогда Османской империи, так называемое соглашение Сайкса-Пико (по именам дипломатов, которые вели эти переговоры).

2 ноября 1917 года – появление письма министра иностранных дел Англии Артура Бальфура лорду Лайонелу Ротшильду, одному из лидеров английских сионистов: «Правительство Его Величества с одобрением рассматривает вопрос о создании в Палестине национального очага для еврейского народа, и приложит все усилия для содействия достижению этой цели; при этом ясно подразумевается, что не должно производиться никаких действий, которые могли бы нарушить гражданские и религиозные права существующих нееврейских общин в Палестине или же права и политический статус, которыми пользуются евреи в любой другой стране».

19-26 апреля 1920 года – конференция Антанты и ряда других стран в итальянском городе Сан-Ремо, присудившая мандаты Лиги Нации на управление Ираком, Палестиной, Сирией и Ливаном. Первые две территории ушли Англии, вторые две – Франции. Мандат Англии, по настоянию последней, включал пункт «о создании в Палестине национального очага для еврейского народа», а также ссылался на историческую связь с нею еврейского народа. Будущий президент Израиля Хаим Вейцман, вернувшись из Сан-Ремо в Лондон, сделал следующее заявление перед Английской сионистской федерацией: «Мы стоим перед вами с декларацией независимости в руках, независимости Эрец-Исраэль и еврейского народа».

• 

• 

Возвращаемся теперь к оценке Мартина Крамера. Вопреки триумфализму сионистского истэблишмента, говорит он, будущий лидер ревизионистского сионизма Владимир (Зеев) Жаботинский яснее, чем кто-либо, оценил последствия договоренностей в Сан-Ремо. Уже сам термин «национальный очаг» (в оригинале home), взятый из Декларации Бальфура, был очевидно размытым (сионистским дипломатам в Сан-Ремо не удалось заменить его на «еврейское государство»), и теперь именно его неопределенность, по словам Жаботинского, «получила всеобщее признание». Более того, «сама настойчивость, с которой этот термин был сохранен в Сан-Ремо, выдает умышленное намерение оставить широкие поля для его интерпретации на усмотрение державы, обладающей мандатом… У меня нет необходимости обсуждать трюизм, что любой конституционный принцип (особенно облаченный в самые общие слова) может стать недееспособным, если на то есть желание правительства».

Другой сионистский мыслитель, Ахад Хаам, тоже не торопился надеть розовые очки. «Когда британское обещание было подтверждено в Сан-Ремо, мы вновь затрубили в трубу, возвещающую приход Мессии, дабы провозгласить “освобождение”… Но по существу к этому обещанию ничего не добавилось… Следовательно, все зависит от доброй воли “опекуна”, на которого в Сан-Ремо был возложен долг сделать это предложение возможным практически. Если бы мы внимательно отнеслись к фактам, то нам надо было бы придержать свои чувства и немного подождать и посмотреть, как письменное слово будет интерпретироваться в реальности».

Крамер замечает при этом, что оба критика не отрицали прогресс, достигнутый в Сан-Ремо. «Строго с юридической точки зрения, – указывал, например, Жаботинский, – эти статьи Мандата дают нам опору для защиты наших требований против крайних попыток ограничительного толкования», а Ахад Хаам подчеркнул, что Мандат поднял Декларацию Бальфура «на уровень международного обязательства, и, с этой точки зрения, он несомненно очень ценен». Но даже эти соображения не могли затушевать тот факт, что в Сан-Ремо, как чеканно формулирует Мартин Крамер, Палестину отдали не евреям, а англичанам.

Подтверждения этому не замедлили себя ждать. Не успели, что называется, высохнуть чернила на подписанных в Сан-Ремо документах, как генерал-майор Луис Болс, главный военный администратор Палестины, сделал следующее проясняющее заявление, адресованное местным арабам: «В страну будет допускаться ровно столько иммигрантов, сколько необходимо для развития страны, и иммиграция будет контролироваться ее британской администрацией… Когда наступит время для какой-либо формы представительного правительства, меньшинству населения ни за что не будет позволено осуществлять контроль над большинством». Ремарка Крамера: «Когда было выпущено это заявление, арабы в Палестине в девять раз превосходили евреев по численности».

А вот как разъяснил суть относящихся к Палестине договоренностей премьер-министр Франции Александр Мильеран. Беседуя с командующим французскими войсками в Леванте генералом Анри Гуро через две недели после Сан-Ремо, он сказал, что Франция «никогда не признавала, что Палестина может стать сионистским государством или что в ней может быть установлен сионистский режим… Еврейские группы никогда не получат ни малейшего преимущества в политических, гражданских и религиозных правах перед другими населяющими эту страну группами, будь то христианами, будь то мусульманами… На конференции в Сан-Ремо обмен толкованиями, состоявшийся между мной и лордом Керзоном [английским министром иностранных дел], не оставил у меня в этом никаких сомнений».

Так что уже в конце года Хаим Вейцман, только-только ликовавший по поводу «декларации независимости еврейского государства», пришел к безутешному выводу: «Столько воды было добавлено в это вино, что я окончательно уверился: когда текст Мандата будет опубликован, он вызовет огромное разочарование».

Отдельно хотелось бы привести точку зрения Менахема Бегина, будущего премьер-министра Израиля. Бегин вообще рассматривал Декларацию Бальфура как хитрый английский ход, имеющий целью присвоить Палестину, но для получения общественной поддержки рекламировавшийся в том числе как благородная миссия во имя создания национального дома для вечно гонимых евреев. Такая политика, считал Бегин, должна была содействовать и британским интересам в Америке, так как евреи там «пользуются влиянием». Со своей стороны, арабы в Палестине должны были естественно ответить на приток иммигрантов протестами и насилием, от чего евреев должны были оберегать английские штыки. И наоборот. «Разделяй и властвуй» – в чистом виде.

В связи со всем этим прямо-таки напрашивается яркая цитата еще одного автора журнала Mosaic, Юджина Конторовича, профессора международного права. «С самого начала следует подчеркнуть, что рыться в истории в поисках международного штампа одобрения для создания Израиля является глупостью. Государства не должны испрашивать разрешения, образовываться им или нет. Они делают это либо на основе соглашения, либо, что встречается гораздо чаще, успехом в вооруженном противоборстве. Никому не приходит в голову допытываться у Соединенных Штатов или Южного Судана, какое право они имеют на существование…». Так то Южный Судан, скажем мы, а вот Израиль кто только не тщится делегитимизировать. И здесь правовед Конторович делает изящное па и, противореча самому себе, принимается доказывать значимость Сан-Ремо именно с точки зрения легальной перспективы. Ведь в плане международного права, говорит он, ни Декларация Бальфура, ни голосование Генеральной Ассамблеи ООН 29 ноября 1947 года о разделе Палестины не имеют ни малейшего значения. А почему? А потому что «ни резолюции ООН, ни официальные заявления английского министерства иностранных дел не являются факторами собственно международного права. Соединенное Королевство – это всего лишь одно из государств. Что же касается Генеральной Ассамблеи, то само ее существование и полномочия произрастают из ооновского Устава, который дает ей нуль законотворческих полномочий, и уж точно не полномочия создавать государства и вычерчивать границы». Но Британский Мандат, признанный международным правом, установил, настаивает Конторович, границы Палестины, и Израиль как единственное государство, возникшее на ее территории, эти границы от Мандата и унаследовал. Конечно, это, как говорится, сильный ход со стороны профессора George Mason University, ибо снимает любые вопросы о «незаконной оккупации», о «незаконных поселениях» и далее по выбору.

Но почему, контратакует в ответ на «сильный ход», Мартин Крамер, сионистское движение, а затем и Государство Израиль никогда не рассматривали Мандат, опиравшийся на решения конференции в Сан-Ремо, как право на государственный суверенитет? Да потому что право это признано им не было, точка. Первый проблеск такого признания мелькнул лишь в резолюции ГА ООН 1947 года, призвавшей к созданию в Палестине двух государств – еврейского и арабского. «Это признание со стороны ООН права еврейского народа на создание своего государства незыблемо» – сказано, как отрезано, в «Декларации независимости Израиля».

А что же те самые границы, о «законности» которых сломано столько копий? Ответ прост: еще в 1948-1949 годах Израиль избегал любых обязательств, затрагивающих границы. Давид Бен-Гурион выступил против собственных юристов, полагавших, что провозглашение независимого государства невозможно без указания его границ. Территория Израиля будет такой, какими будут результаты войны, считал он, и карта ее будет начертана еврейскими бойцами.

Уже после Шестидневной войны, когда Израиль построил поселения на Синае и Голанских высотах, т.е. вне контуров Мандата, его позиция состояла в том, что именно безопасность еврейского государства должна быть базой для его границ, а не «наследование от прежнего государственного образования». Даже Совет Безопасности ООН в 1967 году подтвердил право Израиля на «безопасные границы». А развернись события с оглядкой на международное юридическое крючкотворство, то Голаны так и оставались бы сирийскими по сей день.

Можно допустить, что шумиха в еврейских кругах в связи со столетием конференции в Сан-Ремо является реакцией на непрекращающиеся попытки сил, враждебных Израилю, дать ему «решительный бой» на псевдо легальных полях сражений и руками международной бюрократии добиться неприемлемых для еврейского государства уступок, а то и вовсе поставить его вне закона. Мысль о том, что Израиль «унаследовал» свои границы от Мандата, призвана, во-первых, отвергнуть обвинение в том, что еврейские поселения «незаконны с точки зрения международного права», а во-вторых, поддержать на этой основе установление израильского суверенитета над частью Западного Берега, если не над всем им. Крамер считает, однако, что усилия Конторовича и солидарных с ним деятелей «стряхнуть пыль» с материалов Сан-Ремо вряд ли укрепят в глазах мирового общественного мнения юридические позиции Израиля.

В общем, резюмирует Мартин Крамер, мы обязаны отдать должное мужеству наших отцов-основателей, раскусивших двусмысленное отношение «международного сообщества» к идее еврейского государства. Стоит ли повторить, что это отношение с течением времени если и меняется, то в основном к худшему? Последняя акция Международного уголовного суда ООН, приступившего к рассмотрению якобы военных преступлений Израиля, является очередным печальным тому подтверждением.