ДОМАШНИЕ ШАХМАТЫ МАЙИ ГЕЛЬФАНД

Имя Майи Гельфанд у многих ассоциируется прежде всего с ее мужем, гроссмейстером Борисом Гельфандом. Эта ассоциация усилилась после того, как в израильских магазинах появилась ее книга «Как накормить чемпиона. Дневник профессиональной жены». Причем появилась как на русском, так и на иврите, и стало ясно, что автор в равной степени владеет обеими языками. И хотя Майя по-прежнему характеризует себя как «профессиональная домохозяйка», она не менее известна как блогер и журналист сайта «Девятый канал». Ее поистине захватывающие интервью с писателями, режиссерами, художниками, да и просто неординарными людьми необычайно популярны на всем пространстве рунета. Как, впрочем, и ее кулинарные рецепты, которые обязательно хочется повторить. Меньше известно, что она пишет еще и сказки для детей. И еще меньше – о том, что она пробует свои силы в серьезной прозе, хотя и не торопится с ее изданием.

Так что выходит, что Майя Гельфанд – фигура вполне самодостаточная и без мужа-гроссмейстера. И наше интервью с профессиональной домохозяйкой, журналисткой и писательницей Майей Гельфанд проходило тоже без присутствия Бориса Гельфанда – было о чем поговорить и без него. Правда, в присутствии двух ее детей, Авнера и Авиталь, которым просто захотелось побыть рядом с мамой.

– Майя, мне не раз доводилось встречать ваше имя в списке типичных представителей так называемого «полуторного поколения». Давайте с этого и начнем: с того, откуда и в каком возрасте вы приехали в Израиль, какого было подростком входить в израильскую жизнь и в чем специфика этого самого «полуторного поколения»?

– Это ошибка. Действительно, многие думают, что я из «полуторного поколения», но это не так. Я родилась я в Казахстане, затем несколько лет жила в Праге, где в то время училась в школе при российском посольстве. Потом поняла, что мне там делать нечего – и одна, без родителей, будучи уже достаточно взрослой, в 2001 году приехала в Израиль. То есть никто меня сюда не привозил, ни к какой программе вроде «Наале» я не имела отношения, и это был исключительно мой вполне сознательный выбор. Конечно, у меня были здесь родственники, и немало, но в принципе, я была уже вполне самостоятельным, сложившимся человеком.

– И с чего вы начали жизнь в Израиле?

– Я поступила в Тель-авивский университет, и в итоге получила там две степени – первую на факультете кино и телевидения, а вторую по философии.

– Очень часто приходится слышать, что выпускники этого университета получают вместе с профессией и вполне определенную идеологию. А как повлияла учеба в Тель-авивском университете на вас? И насколько вы вообще согласны с мнением, что обучение там носит в числе прочего и идеологический характер?

– Ну, я окончила учебу достаточно давно, и потому мне трудно сказать, что происходит в университете сейчас. Но когда я только приступала к учебе, то была совершенно идеологически невинной. В израильской политике ничего не понимала, да мне было и не до нее – я приехала в Израиль без иврита, язык я учила в буквальном смысле слова на лекциях со словарем.

Но были вещи, которые меня шокировали. Например, когда я училась на факультете кино, на одной из лекций мы обсуждали фильм «Дженин, Дженин». Среди слушателей сидел парень в форме ЦАХАЛа. И когда преподаватель взял явно обвинительный, прокурорский тон, он поднялся и сказал: «Вы просто не знаете, о чем говорите, так как никогда за пределы этого зала с кондиционером не выходили. А я там был, знаю, что все там было совсем не так, и то, что вы сейчас говорите, меня очень оскорбляет». И тогда этого солдата просто выгнали из аудитории, и на этом весь спор закончился… В тот момент меня это страшно поразило.

Однако, повторю, это было время, когда я просто не думала о таких вещах: мне надо было учить иврит и устраиваться в новой стране, а это всегда не просто.

– Что ж, в принципе, вы вполне исчерпывающе ответили на вопрос. А что вы как профессионал думаете об уровне подготовки израильских режиссеров и сценаристов? Насколько он соответствует международному?

– Я бы не хотела брать на себя роль критика, но общеизвестно, что израильские телесериалы сейчас очень востребованы во всем мире. Это – очень качественная продукция. Да и реклама у нас, кстати, очень качественная. А вот что касается кино, то оно у нас пока еще достаточно заидеологизированное, «одностороннее», и рассчитано все же прежде всего не на массового зрителя, а на фестивали.

– Вы не пробовали найти работу по специальности на израильском телевидении?

– Скажем так: пока не сложилось, но, возможно, когда-нибудь это и произойдет. Дело в том, что еще на первом курсе университета я начала работать на «Девятом канале» в качестве ассистента по подготовке программы «Семь сорок», совмещала работу с учебой, а потом было замужество, другие дела и в итоге я вернулась в профессиональную журналистику сотрудницей сайта «Девятого канала».

– Должен признать, что ваши интервью, которые публикуются на сайте Девятого канала – это классная журналистская работа. Кто выбирает героев для очередного такого интервью – вы сами или ваше начальство? И какие сверхзадачи вы ставите для себя во время беседы с каждым интервьюируемым?

– Выбор героя очередного интервью всегда происходит по-разному. Иногда его предлагаю я, иногда – редактор; порой он со мной соглашается, а порой и нет, как это и бывает в каждой работе. Но в любом случае в ходе интервью прежде всего интересен сам человек, а не его функция. Не тот факт, что он знаменитый художник, писатель и т.д., а его судьба, его переживания, духовная эволюция, видение мира. Поэтому в каждого своего персонажа я всегда немного влюбляюсь, и как бы выстраиваю вокруг него фильм о его жизни и духовном мире. То есть моя задача – раскрыть человека. Есть люди, которые очень замкнуты, не хотят раскрываться, а значит, я должна найти те темы и вопросы, которые заденут его за живое и заставят раскрыться. Поэтому я тщательно готовлюсь к каждому интервью. Если, к примеру, речь идет о режиссере, то я изучаю его биографию, просматриваю его фильмы, причем иногда по несколько раз. Только после этого начинаю готовить вопросы, чтобы у нас получился живой, предметный разговор.

– Какие из своих интервью вы считаете самыми удачными?

– Наверное, не мне об этом судить. Но, скажем, вот совсем недавно я делала интервью с Максом Жеребчевским, создателем «Бременских музыкантов» и многих других наших любимых мультфильмов. Это – человек-легенда, человек-эпоха, но одновременно от него веет такой добротой и мудростью, что кажется, что беседуешь с каким-то старым ребе, к которому хочется прийти, посоветоваться, просто послушать, что он думает по тому или иному поводу. Запомнилось еще интервью с Александром Фридманом – создателем аппарата «Берейшит», который должен был прилуниться на Луне. Тоже безумно интересный человек, который еще в СССР был хабадником, вел религиозный образ жизни, и, одновременно, является выдающимся ученым и инженером… Словом, вспоминать можно долго. Лучшие свои работы в этом жанре я объединила в книгу «Субботние беседы», и она есть в интернете.

– При этом среди ваших интервьюируемых почти нет политиков…

– Признаюсь, с политикой и политиками у меня отношения сложные. Политики почти всегда начинают делить людей на «своих» и «чужих», на сектора, виды и подвиды, и мне это очень не по душе. Мне кажется, в Израиле отношения между людьми, даже если они придерживаются различных взглядов, намного лучше, чем это пытаются представить политики. И уж совсем для меня неприемлемо, когда на этой разнице во взглядах пытаются разжечь огонь ненависти.

Поэтому я действительно стараюсь не делать таких интервью, а если все же делаю, то стараюсь разговаривать с ними не как с политиками, министрами, депутатами и прочим, а как с людьми со своими заботами, печалями и радостями. Например, с Софой Ландвер у нас был чисто женский разговор о семье, о детях, о том, как он похоронила сына…

– Если уж мы заговорили о женской судьбе, то как и когда вы познакомились с Борисом Гельфандом?

– Это произошло как раз в то время, когда входила в состав рабочей группы по подготовке передачи «Семь сорок». В мою задачу входило собирать материал, приглашать людей, и Борис был одним из гостей передачи. А так как я в то время училась в университете, и должна была снять короткий студенческий фильм, то я подумала: почему бы не снять фильм про такого шахматиста, который к тому времени уже был известен в мире, но почти не известен в Израиле? Позвонила, представилась, сказала, что хочу снять про него пятиминутный фильм. Он сказал, что сейчас едет на турнир, но, когда вернется, готов встретиться. Мы начали работать над фильмом, как-то так это все завязалось, и вот уже 17 лет мы вместе.

– То есть к шахматам вы не имеете никакого отношения?

– Ну, на уровне школьного кружка…

– И каково это было – вдруг окунуться в шахматный мир, более того – в элиту этого мира?

– Знаете, шахматный мир в Израиле, и шахматный мир за его пределами – это два совершенно разных мира. При том, что в Израиле живет много очень хороших шахматистов, а в свое время он вообще занимал первое место по числу проживавших в стране гроссмейстеров, сейчас ситуация в израильских шахматах очень плохая. Говорю это как человек, знающий, что происходит внутри. Но войти в этот мир мне было очень интересно. Тем более, что вскоре после женитьбы Борис достиг очень больших успехов, которые я ни в коем случае не связываю с собой. Он выиграл кубок мира, затем получил право бороться за звание чемпиона мира, потом был сам матч, то есть мы прошли очень длинный и напряженный и, одновременно, захватывающий путь. Ну, а с большим шахматным миром сталкиваешься на международных турнирах, которые сейчас из-за эпидемии, понятное дело, не проводятся. И, разумеется, общаться там с людьми безумно интересно. На одном из таких турниров в Амстердаме я взяла интервью у экс-чемпиона мира Владимира Крамника, на мой взгляд, одно из самых удачных моих интервью.

– Во время матча за первенство мира вы были рядом с мужем?

– Сначала я была в Израиле, так как у меня был маленький ребенок. Но, разумеется, мы были все время на связи, я знала об всем, что происходит, была, что называется, на подхвате. Приехала я уже на последнюю партию, потом был день отдыха, и затем блиц. Конечно, мы до последнего надеялись на победу, так как Борис провел этот матч очень достойно. Да и сам матч был сражением равных, очень достойных соперников, и тут, видимо, стоит использовать такое понятие как судьба. Для меня это была, безусловно, личная трагедия.

– А для мужа?

– Для мужа – не знаю. По крайней мере, он при мне не плакал, а вот я плакала без остановки несколько дней. Потому что Борис шел к этому сорок лет своей жизни. Было гигантское напряжение, была крайне тяжелая подготовка к матчу, по ходу которой приходилось преодолевать массу трудностей и тратить нервы на совершенно нешахматные проблемы, а тут у нас еще маленький ребенок. И потому, когда все это закончилось поражением, для меня это, конечно, стало ударом. Но для меня было важно, что я была все это время рядом с мужем, старалась по мере сил ему помогать, и продолжаю это делать и сейчас, так как Борис продолжает играть на турнирах. Точнее, играл до начала этой эпидемии.

– То есть в системе ваших жизненных приоритетов семья стоит на первом месте, а профессиональная карьера – на втором, если не на третьем?

– Да, однозначно.

– И что для вас значит быть хорошей женой и хорошей матерью?

– Знаете, у меня нет ответа на эти вопросы. Я не знаю, какая я мама – хорошая или плохая. Но вот смотрите: если моим детям со мной хорошо, если они сейчас сидят с нами, потому что им хочется быть рядом со мной, то, наверное, я все-таки хорошая мама.

– А насколько строго вы их воспитываете?

– Ну, они сами считают, что я – безответственная мать («Мы так не считаем!» – громко заявляет на это Авнер), что я им уделяю недостаточно внимания. И в этом что-то есть. Я их не контролирую, я никогда не сижу у них над душой, требуя, чтобы они сделали уроки. Я их не наказываю, не заглядываю в содержимое их компьютеров. Они практически не знают такого понятия, как запреты. У нас вообще в семье отношения между всеми очень откровенные и очень дружеские.

– Сейчас в стране все еще обсуждают недавнее изнасилование 16-летней девушки в Израиле, и многие профессиональные педагоги и пользователи интернета сходятся во мнении, что случившееся во многом – результат израильского воспитания. Потому что когда детям не ставят границ и запретов в результате вырастает поколение без тормозов…

– Вы знаете, сам факт, что 16-летняя девочка сама поехала в Эйлат, и там напилась в компании мальчиков, мне кажется не очень нормальным…

– А вы бы своей дочери этого не позволили?

– Я не могу чего-то ей позволить или не позволить, не могу запереть ее дома, да и считаю это бесполезным. Но я могу попытаться объяснить ей, что хорошо и что плохо. Авиталь вот-вот исполнится 15. Наверное, она тоже в какой-то момент пойдет на дискотеку, и попробует там, скажем, пиво, а может, и водку. Я не могу исключить эту ситуацию, но я могу объяснить, что есть вещи, которые не надо допускать, и я надеюсь, что у моих детей хватит мозгов этого не делать. И потом, я очень верю в то, что главным в воспитании является личный пример родителей. И мы с мужем стараемся, чтобы этот пример был достойным.

Кроме того, мы в семье откровенно обсуждаем все, что происходит в жизни каждого из нас. Обычно это бывает в субботу, когда мы садимся за субботний ужин. Мы знаем, чем увлекаются наши дети. К примеру, Авнер сейчас очень увлечен советским кино и его историей, и все время добывает какие-то новые факты этой истории. Авиталь нравятся химия и биология, и вместе с тем она много читает, в том числе, и классику, мы обсуждаем с ней литературных героев и их поступки.

То есть я все время стараюсь быть рядом с детьми, знать, что их тревожит, о чем они мечтают, какие планы строят – и вот таким образом воспитывать. Контролировать же и запрещать, на мой взгляд, просто бессмысленно.

И еще: я не считаю, что из ужасной эйлатской истории следует делать общие выводы, и говорить о том, что «вся израильская молодежь такая».

– Давайте перейдем к более приятной теме. Ваша поваренная книга «Как накормить чемпиона» получили прекрасные отклики читателей, ваши кулинарные рецепты в интернете собирают множество поклонников. Иногда складывается впечатление, что по профессии вы все-таки шеф-повар…

– Ну, во-первых, отчасти это правда: я окончила профессиональные кондитерские курсы. У меня есть официальный диплом («И постоянные пробователи!» – добавляет Авнер). Во-вторых, я это действительно люблю. Люблю готовить блюда разных национальных кухонь и придумывать собственные рецепты. Что касается книги «Как накормить чемпиона», то это все же не поваренная книга. Во всяком случае, не в первую очередь поваренная книга. Просто я подумала, что если просто написать книгу о матче на чемпионате мира, то это будет не очень интересно. Да и сколько уже таких книг написано! А вот совместить две такие несовместные вещи как шахматы и кулинарию мне показалось интересным. И в результате в книгу вошли рецепты наших бабушек из белорусской, литовской, украинской, казахской кухни, которые перемежаются с занятными историями из жизни шахматистов. Некоторые вошедшие в книгу старинные рецепты я получила от Бориной мамы, некоторые – у нашей семьи…

Кроме того, это ведь моя не единственная книга. Сейчас я пишу уже свой третий роман, и надеюсь когда-нибудь увидеть его в виде обычной книги.

– Какую роль в жизни вашей семьи занимают традиции? Я имею в виду не только и не столько религиозные, сколько чисто свои, семейные.

– Я вообще человек очень традиционный и консервативный. Поэтому одна из главных традиций нашей семьи – это празднование субботы. Мы зажигаем свечи, на столе у нас в этот день халы и вино. Иногда мы празднуем субботу в своем кругу, иногда с родственниками, но суббота должна быть. Само собой, празднуем все праздники. Ну и когда Борис возвращается с турнира, особенно, если он возвращается в хорошем настроении, то мы обязательно устраиваем праздничный обед.

– У нас есть еще одна семейная традиция, – снова вмешивается в разговор Авнер. – Мы каждый день играем в белот. По меньшей мере, стараемся играть в каждый день.

– Ну, эта традиция возникла в период карантина, – говорит Майя.

– А как, кстати, вы переживаете эпидемию коронавируса и все связанные с ней ограничения?

– Нормально. Сначала, конечно, были в шоке, как и все, а затем поняли, что это – просто этап в жизни, который тоже надо пройти. Но скучно нам тоже не было. Нам вообще скучно не бывает никогда. Во-первых, у нас есть игры, а во-вторых, мы все много читаем и любим обсуждать прочитанное. Так что мы люди и читающие, и пишущие.