Posted by (главы из книги)
(Продолжение. Начало в #577)
Поскольку главный корпус института был на ремонте, репетировали мы где угодно, даже между корпусами института, прямо на траве, а так как это было уже не конкурсное выступление, то никаких приглашённых варягов не было, писали десятиминутное приветствие сами наши ребята, в основном Яков Свирский и Аркадий Рудерман, Аркадий сам же и выступал в роли режиссёра-постановщика, так как он уже имел некоторый режиссёрский опыт в документальном кино. Скажу честно, мне теперь несколько неловко об этом говорить, но, как сейчас об этом не стыдно вспоминать, мы, уже в душе считавшие себя великими мастерами сцены, много спорили с, к сожалению, уже ушедшим из жизни, Аркадием, высмеивали его режиссёрские придумки, попросту, не верили в него, так как в этом смысле, он не был, конечно, для нас авторитетом. Ну, на мой взгляд, у Аркадия, к сожалению, может быть и поэтому, и не получилось. А ещё, наверное, потому что авторская работа и документальное кино, в чём Аркадий был очень силён, это одно, а постановка, в общем-то эстрадного номера – это другое… Думаю, что всё это, вместе взятое, учитывая и наше расхлябанное поведение на репетициях, и стало причиной, на мой взгляд, нашего провального выступления на праздновании 10-летия КВН на сцене легендарного Телетеатра.
Начались сводные репетиции праздничного концерта в Лужниках. Сидя в зале, я наблюдал за совместной репетицией известных певцов и оркестра. Репетировали только вступление и несколько начальных строчек запева, потом обрывали пение и репетировали только финал номера, после чего маститые исполнители уходили со сцены. Такой прогон занимал для каждого певца буквально две минуты. И только исполнитель русских народных песен Иван Николаевич Суржиков репетировал своих «коробейников» минут пятнадцать. Да простит меня прах покойного и вся его музыкальная и талантливая семья, но у Народного артиста РСФСР при очень красивом и мощном теноре, возможно, были какие-то проблемы со слухом, а может быть он был в то время болен или почему-то волновался, но он раз пять-шесть пытался вступить вслед за оркестром и каждый раз или спешил, или опаздывал. Дирижёр Людвиковский начал постепенно «закипать», музыканты посмеивались, Иван Николаевич нервничал всё больше и больше «не попадал». Дирижёр объявил пятиминутный перерыв, подошёл к Суржикову и резко размахивая палочкой что-то ему внушал. После перерыва певец подошёл к микрофону, и всё получилось. Мы все в зале громогласно облегчённо вздохнули и зааплодировали…
Ну, что сказать про сами концерты в Лужниках? Здесь я впервые увидел и даже пообщался со многими артистами – Майей Кристалинской, Львом Барашковым, Аллой Иошпе и Стаханом Рахимовым, Вадимом Мулерманом и Вероникой Кругловой, корифеем эстрадного конферанса Эмилем Радовым, куплетистом Афанасием Беловым, дирижером Вадимом Людвиковским, ансамблем «Самоцветы» и другими участниками этого праздничного концерта. Нашу часть выступления вели Саша Масляков и Светлана Жильцова. В зале десять тысяч зрителей, огромная сцена, эстрадно-симфонический оркестр, всё в огромных масштабах стадиона…
К тому же, пока шли наши репетиции и прогоны, зрительских кресел на ледовой арене ещё не было, и на ней проходили тренировки хоккейных команд. За кулисами дворца спорта я с открытым ртом провожал взглядом, идущих уже в полной экипировке по коридору наших хоккейных звёзд – спартаковцев братьев Бориса и Евгения Майоровых, Вячеслава Старшинова, Александра Якушева, динамовца Александр Мальцева, армейцев Фирсова и Петрова. К сожалению, Харламова тогда среди них не было…
Я понимаю, что, возможно, сегодняшнему читателю все вышеназванные эстрадные имена мало что скажут (сегодня на эстраде совсем другие звезды), а тогда мы с восторгом ловили каждое слово корифеев эстрады, пытались познакомиться, пообщаться или хотя бы до них дотронуться…
Согласитесь, что возможность выступать в профессиональном концерте на одной из самых больших концертных площадок страны, на глазах у десятка тысяч зрителей, это незабываемое событие и огромное потрясение для, в общем-то, совсем молодых людей, отнюдь не творческого вуза. Мне на всю жизнь запомнилось, как на огромной сцене Лужников, я один, перед огромным темным залом, в луче прожектора, десяток раз лихо «отыгрывал» моносценку, почти пантомиму из студенческой жизни сразу за двоих – и за студента, и за преподавателя, сорвал неожиданный для меня шквал смеха и аплодисментов, и удостоился похвалы самого Эмиля Радова.
К сожалению, как я уже говорил, на записи передачи 10-летия КВН, которая состоялась 8 Ноября 1971 года, мы-таки, облажались. По задумке наших авторов и режиссёра мы все должны были выйти на сцену в образе единого подарочного набора то ли духов, то ли конфет, то ли торта. Макет крышки этого набора был готов только к самому выступлению. Нам водрузили эту крышку на головы, и мы вслепую, в полной темноте просеменили из-за кулис на авансцену Телетеатра. Когда крышка, наконец, была снята с наших голов, нас ослепил яркий свет сцены и прожекторов, и оглушила музыка, шум зала и треск телекамер. Помню, как я, уже имея определённый сценический, пусть и самодеятельный, опыт, и выступавший на разных площадках и перед разными зрителями, на мгновение, пока не сразу пришёл в себя, просто обалдел, растерялся и стушевался. То же самое, очевидно, произошло и со всеми другими нашими ребятами. Мы что-то невнятное мямлили, бормотали, перепутали текст, и, хотя там у нас были некоторые довольно неплохие шутки, как например: «В десять лет “КВН впервые задумался, что лучше – студенческая непосредственность или материальная заинтересованность? И понял, что лучше всего – студенческая заинтересованность в материальной непосредственности”, мы ни одной из них не смогли, что называется, «продать», зал никак на наше выступление не среагировал, и мы покинули сцену, как говорится, под грустный перестук собственных каблуков и робкие хлопки наших немногочисленных болельщиков… Однако, просто прекрасное приветствие было в этот день у команды одесситов. Кажется, именно там, говоря о нашем футболе, они двусмысленно пошутили, «…потому что у нас каждый гол, как сокол…», что, параллельно с оценкой мастерства наших футболистов, навевало ассоциации о социальном положении советских тружеников. И ещё помню их песенку на мотив арии беспризорников из мюзикла «Оливер»:
Рассмотрим эту «зе ситуэйшен»,
Что было б, если бы не стало КВН.
Не смог бы даже Совет Старейшин
Нам предложить хотя бы что-нибудь взамен.
Без КВНа, видимо, не стало б телевидения
И получилось страшно бы,
И развалилась башня бы,
Ну, а финал бы был таков –
Ушёл бы в инженеры Масляков…
Как мы и предполагали, наше неудачное выступление, к нашей радости, в показе этой программы по телевидению было частично вырезано. Каково же было наше разочарование, когда выступление команды Одессы было вырезано полностью. Видимо и из-за Совета старейшин, под которым усмотрели наше глубоко состарившееся Политбюро.
На этом КВНовские баталии для нас, к сожалению, навсегда закончились, мы вернулись домой, к родным, к институтским занятиям, и к на время запущенному, учебному процессу.
О КОРИФЕЯХ
Сейчас я часто задумываюсь, почему в наше время, (а я совсем не собираюсь брюзжать и ворчать о времени сегодняшнем) все мы, студенты нашего института, оказались в такой, очень интеллектуальной, творческой среде, почему у нас было так много направлений для развития нашей технической мысли, нашего научного потенциала, а, главное, для разностороннего развития личности. Думаю, что во многом, если не во всём, это было обусловлено присутствием в нашей студенческой жизни высочайшего потенциала наших замечательных институтских преподавателей, наставников, педагогов, интеллектуалов в самом широком смысле этого слова, как говорится, старой советской школы. Тогда мы просто не задумывались об этом, а воспринимали всё происходящее вокруг нас, студентов, как норму, как что-то, само собой разумеющееся, которое так должно и быть. Сейчас, по прошествии нескольких десятков лет, пройдя, с заложенным ими багажом, трудовую, да и, просто, повседневную, реальную школу жизни и в Советском Союзе, и в Америке, – я понимаю, что они дали нам гораздо больше, чем просто техническое образование и знание своей специальности. Они дали нам заряд интеллектуального потенциала, широту видения этого сложного мира, достойный культурный уровень, указали высокую планку благородства, преданности, выстраивания с окружающими людьми чистых и искренних человеческих отношений. И я уверен, что во многом, именно благодаря им, и именно в то время, пришёлся расцвет нашей творческой студенческой деятельности БПИ, когда команда КВН нашего, сугубо технического, ВУЗа стала чемпионом этого клуба, чего с 1970 года не удалось достичь ни одной студенческой команде технических ВУЗов республики. А какими замечательными музыкантами и певцами были ребята из Вокально-Инструментального ансамбля «ЗОДЧИЕ», впервые спевшие популярный позже шлягер Песняров «Касил Ясь Канюшыну». Кстати, о Песнярах, знаменитый солист Песняров Анатолий Кашепаров из того самого дома в Вологде-где-где, где тот самый «резной палисад», тоже примерно в это же время окончил наш институт. Так же известный ныне советский и российский актёр театра и кино Александр Яцко окончил архитектурный факультет БПИ. А мой соратник по КВНу, Гриша Харик – выпускник энергофака, одно из самых «поющих лиц» команды КВН, впоследствии ведущий солист Минского Театра Музкомедии, засл. Артист БССР. Да что говорить, даже знаменитый советский и российский театральный режиссёр Леонид Хейфец, тоже, правда несколько ранее, был студентом и выпускником нашего института.
Что касается меня, то я, поступив в институт, был обычным, ничем не выделявшимся студентом, и сегодня я хорошо понимаю, что мне необычайно повезло в жизни в том, что силой обстоятельств я очутился в водовороте увлекательнейших творческих событий, не имеющих прямого отношения к техническому ВУЗу, но оказавших влияние на всю мою жизнь.
Возвращаясь же к выдающимся педагогам нашего времени, таким, как доктор технических наук, профессор А.П. Несенчук, член-корреспондент АН БССР А.П. Воинов, Член-корреспондент АН БССР А.И. Вейник, зав. кафедрой философии доктор философских наук, профессор п.ф. Протасеня, Зав кафедрой теоретической механики профессор, доктор наук Г.К. Татур, профессор, доктор технических наук, Зав кафедрой автомобильных дорог Член-корреспондент АН БССР Б.И. Ладыгин, академик АН БССР, заведующий кафедрой обработки металлов давлением В. П. Северденко, ректор института, Академик АН БССР, доктор технических наук, профессор П.И. Ящерицын и многих других, мне бы хотелось здесь особо упомянуть некоторых из них, наиболее ярко запечатлённых в моей памяти и в памяти некоторых моих друзей и сокурсников.
На четвёртом курсе у меня начался новый предмет «Газоснабжение». Вёл его старейший преподаватель нашего Института, Зав кафедры теплогазоснабжения и вентиляции доктор технических наук, профессор Эммануил Хацкелевич Одельский. Было ему в ту пору уже, наверное, где-то, за восемьдесят (Эммануил Хацкелевич Одельский был 1891 года рождения – прим. ред.). Он был очень талантливым учёным и педагогом, воспитал много своих учеников и последователей, цвет белорусской науки в этой области. Свою кандидатскую диссертацию он защитил в самый разгар Сталинских репрессий, в 1937 году. Его учебник «Газоснабжение» в 340 страниц был настольной книгой многих поколений студентов и преподавателей нашей специальности. В ней подробно были изложены основы газоснабжения, детально рассмотрены физико-химические свойства горючих газов, различные газоснабжающие системы и их элементы, дальнее газоснабжение и хранение газа, процессы горения и использования газа в быту и промышленности, экономика газоснабжающих систем. В книгу также, насколько я помню, входил раздел: «Трубы для магистральных газопроводов дальнего действия и расчет стальных труб на прочность». В том числе, в учебнике есть параграф: «Определение на трассе магистрального газопровода места возможного начала образования кристаллогидратов углеводородных газов». Почему я об этом упомянул? Дело в том, что я точно не знаю, насколько эта легендарная байка является правдой, но рассказывают, что после войны один из первых, недавно построенных главных подземных газопроводов, снабжавший газом Москву, перестал подавать газ. Специалисты решили, что где-то на газопроводе случилась авария, может быть в результате износа и порыва трубы, или какого-нибудь случайного бытового взрыва, или даже, что тогда, вполне могло обсуждаться, как возможная диверсия… Сталин, приказал создать комиссию, куда включили авторитетных учёных и промышленников. Те проехали вдоль всей многокилометровой трассы, не нашли никаких наружных повреждений, и все вместе стали «ломать головы», что же делать. И тут кто-то из членов комиссии вспомнил, что где-то в Минске проживает и плодотворно работает в области газоснабжения некий Э.Х. Одельский, который написал несколько научных работ о газопроводах, где, в том числе, описал некоторые возможные причины подобных аварий на газопроводах и прекращения поступления по ним газа. Одельского вызвали в Москву, дали ему в помощь несколько сотрудников и определили сроки, которые, разумеется, были минимальными. За это короткое время под руководством Одельского его группа «прошла» все крупные промежуточные узловые газовые подстанции, на каждой из них замеряя давление, потом произвела расчёты и, в конце концов, именно Одельским была применена формула, позволившая с довольно большой точностью определить точку аварии. Этот участок, перекрыв на нём газ, раскопали, трубу вырезали, подняли на поверхность, и, действительно, в одном из сварочных стыков нашли небольшой свищ, в результате чего в этом месте трубы при низкой подземной температуре образовалась конденсатная пробка, которая постепенно и «закупорила» всю трубу по её сечению. После этого на магистральных газопроводах стали устанавливать противоконденсатное оборудование, в частности, конденсатосборники, а Одельский, был удостоен различных премий и наград.
И ещё одна занимательная история, которую, хотя я слышал её от близко общавшихся с ним людей, но за достоверность ручаться не берусь. Это история, связанная с нашим легендарным учителем, которая характеризует и его человеческие качества. Дело в том, что, как мне рассказывали, женившись в первый раз, он прожил со своей женой несколько лет, но, к сожалению, у них не было детей. Он встретил и полюбил другую женщину, которая родила ему сына Якова, но первую жену не оставил, не бросил, а продолжал её всячески поддерживать и содержать. Так во время войны они и отправились в эвакуацию в Куйбышев всей большой семьёй. После войны, по каким-то причинам, жизнь со второй женой у него не сложилась – она оставила его, и он снова женился на ещё одной женщине, с которой и прожил в любви и согласии до конца своей жизни, по-прежнему, не бросив на произвол, свою первую жену. Ситуация, конечно, нестандартная для всех членов этой большой семьи, но только не для самого Одельского. Он добился выделения ему двух квартир, расположенных рядом на одной лестничной клетке, соединил их общей внутренней дверью и так и жили они одной большой семьёй, и он не только содержал этих двух любимых женщин, но до конца жизни, как рассказывали очевидцы, у него хватало на обеих и средств, и любви и душевного тепла…
Надо сказать, что Эммануил Хацкелевич по рассказам людей, близко знавшим его, всегда был джентльменом и ценил женскую красоту. Так все его жёны были очень красивы, и он не мог пропустить ни одну знакомую даму, встретившуюся ему во дворе или в институте, чтобы не сказать ей что-нибудь приятное, или не сделать ей комплимент, причём, комплименты его были необычными, изящными и изысканными. Так, как-то встретив во дворе одну из соседок, Тому Левину, которая, кстати, была моей однокурсницей, он, увидев на ней новое платье, не сказал, как это обычно делается, что платье, скажем, ей очень идёт, или, скажем, к лицу, а со свойственной только ему галантностью, произнёс: «Как Вы сегодня украшаете Ваше платье!».
Он был человеком довольно неугомонным, которому свойственны были нестандартные подходы к любому делу, и которым во всём руководили пылкие, можно даже сказать, романтические порывы. Он всегда старался решить нерешённые задачи, предлагал свои нестандартные решения, делал всё что мог, (да простят меня за высокий слог) на благо своей страны, участвовал и помогал там, где он только мог даже если его об этом и не просили. Так, когда в СССР возникли проблемы с обледенением самолётов, летающих на Северный Полюс и был объявлен конкурс на техническое решение этой проблемы, Одельский, хоть проблема не имела прямого отношения к его специальности, рьяно взялся за эту техническую задачу, предложил своё оригинальное решение, которое не было принято комиссией в целом, (конкурс выиграл проект, предложенный другими учёными), но какие-то фрагменты из его решения всё-таки вошли в конечный вариант решения этой задачи. Одельский никогда не был членом партии, но в пылу каких-нибудь жарких споров, он мог воскликнуть: «Да я больше коммунист, чем вы все!»
Как мне рассказывали, свою докторскую диссертацию он защитил по теме «Магистральные газопроводы дальнего действия большого диаметра», чем, один из первых, внёс огромный вклад в развитие газоснабжения и строительства магистральных газопроводов по всей стране.
…Были в его профессиональной жизни довольно серьёзные драматические ситуации, об одной из которых он сам рассказывал близко знавшим его людям, которые и поделились этой историей со мной. Излагаю её в таком виде, в котором услышал. Итак, до войны он принимал самое активное участие в строительстве Минского Дома Правительства, проектируя его довольно сложную систему теплоснабжения. И так получилось, что через несколько лет одно из крыльев этого грандиозного и очень важного сооружения, которое, кстати, одно из немногих выстояло в Минске во время войны. Кажется, это было правое крыло здания. Оно оказалось плохо отапливаемым. Часть правительства БССР в разгар зимы стала замерзать. А было как раз, вроде бы, время разгара дела ЕАК (Еврейского Антифашистского Комитета) и дела врачей. Разумеется, в деле «замораживания» правительства Республики тоже усмотрели некий вредительский след. Одельский был вызван на некое общественно-показательное разбирательство, что-то типа суда, где ему начали задавать вопросы, на которые по всем техническим деталям проекта, его автор отвечал конкретно, спокойно и уверенно. Комиссии не к чему было прицепиться, высокий Общественный суд зашёл в тупик. И тогда Одельский попросил пригласить работников, отвечающих за эксплуатацию системы отопления здания. После перерыва тех, таки, пригласили, и Одельский попросил сантехника, отвечающего именно за часть системы отопления правого крыла, рассказать, как они в начале отопительного сезона запускают систему. Тот начал сбивчиво рассказывать, как он поочерёдно открывает задвижки, клапаны, вентиля, отдельными секциями поочерёдно заполняя систему, ну, и так далее… Когда он закончил, Одельский встал и сказал:
«Ну, что по этому поводу я могу сказать! Всё неправильно!».
kackad.press 