Posted by Среди многочисленных и замечательных высказываний легендарной актрисы Фаины Раневской есть и такое: «Получаю письма: «Помогите стать актером». Отвечаю: «Бог поможет!» Герой нашего повествования был актером от Бога. Славу он обрел под именем Морис Шварц, а при рождении получил имя Авраам Мойша. Этому мальчику выпала судьба стать выдающимся актером еврейского театра, а также – кино, а еще – режиссером и продюсером. Со дня ухода его из жизни исполняется 60 лет.
Родился Шварц в украинском местечке Седиков, в семье торговца зерном Исаака Шварца и его супруги Розы. Кроме Авраама Мойши, в семье народилось еще пятеро детей – братьев и сестер мальчика. Когда у Исаака созрела мысль эмигрировать в Соединенные Штаты, он решил осуществить дальний переезд в два этапа. Сначала отправился в неизвестность с тремя дочерями подросткового возраста, чтобы они на новом месте сразу начали работать и зарабатывать. А жена его с тремя, младшими по годам, сыновьями осталась ждать вестей от мужа из Нью-Йорка. К слову: так поступало тогда немало многодетных еврейских супружеских пар. Но семьи, при этом, как правило, оставались прочными, мужья и жены, в большинстве случаев, хранили супружескую верность, хотя расставались, порой, не на один год.
Семейство Шварц воссоединилось на новой родине, когда Аврааму Мойше исполнилось 12 лет. Причем, как указано в его биографии, – с приключением, достойным пера. Мать с детьми добралась до Ливерпуля, откуда им предстояло пересечь океан, но там Авраам Мойше непонятно как с родными разминулся, а у матери были на руках билеты на пароход, и Шварцы отплыли в Америку без подростка. А почти еще ребенок, как выяснилось потом, не зная английского языка, и не имея средств к существованию, сумел добраться до Лондона. Там нашлись добрые люди, которые позаботились о нем. Более того, им в эпоху, когда не было ни компьютерной, ни мобильной телефонной связи, невесть как, удалось сообщить отцу Авраама Мойше о том, где находится его сын. Родитель приехал и забрал отпрыска, мужественно пережившего испытание, ниспосланного судьбой.
Новая жизнь семейства началась в Нижнем Ист-Сайде. Авраам Мойша получил другое имя, привычное для местных жителей – Морис. Отец определил его в одно из учебных заведений Мориса (Цви) де Гирша, крупного финансиста и филантропа, основавшего, как известно, благотворительный фонд для поддержки и развития системы еврейского образования, охватившего многие страны. Завершив обучение, Морис начал трудовую деятельность на родительском швейном предприятии – этим видом предпринимательской деятельности решил заняться Исаак Шварц в Нью-Йорке. Поворотным моментом для Мориса стало посещение спектакля на языке идиш. В еврейский театр сводил его дядя, и то, что подросток увидел на сцене, привело его в неописуемый восторг. Перед ним открылся новый мир, удивительный и прекрасный, и у Мориса родилась мечта – стать актером. Он начал искать любую возможность попасть на очередное представление. Его кумирами стали популярные в ту пору театральные артисты – Дэвид Кесслер и Яков Адлер (оба были уроженцами Российской империи). Шварц доставал пьесы классиков драматургии, зачитывался творениями Шекспира и Ибсена. Но отец, будучи набожным иудеем, увлечения этого не приветствовал, намереваясь приобщить сына к своей профессии. «Семейный конфликт интересов» – назовем его так, привел к развязке: дабы воплотить свою мечту в жизнь, Морис покинул родительский дом. Чтобы самостоятельно прокормиться, несколько раз менял род занятий, стараясь накопить денег на обучение азам актерского мастерства. Дебютировал он в 1905 году на еврейской сцене в Балтиморе, затем играл в театральных труппах в Кливленде и Филадельфии. Артистические способности его были несомненными, и юное дарование подавало большие надежды. Упомянутый уже Дэвид Кесслер пригласил Шварца в свой театр, располагавшийся в Нью-Йорке на 2-й Авеню, и это был уже иной уровень творчества. Но и зритель в крупнейшем городе мира был тоже иным: более искушенным и взыскательным. Затем Морису был предложен контракт на выступление в популярной труппе Томашеского. Ну, а дальше Шварц решил, что созрел для того, чтобы открыть свой еврейский театр на 2-й авеню. Для этого Морис собрал коллектив преданных делу талантливых актеров и занялся отбором высокохудожественного репертуара. Он арендовал помещение, которое прежде занимал англоязычный «Ирвинг Плейс тиэтр», и сформировавшаяся труппа приступила к работе. Первой постановкой нового коллектива стала пьеса З.Либина (Исроэла-Залмана Гурвича) «Человек и его тень». Успех спектакля был громким и вдохновляющим для актеров, показав, что Шварц и его единомышленники находятся на правильном пути. В состав труппы входили Яаков Бен-Ами (Яков Чирин), Циля (Селия) Адлер – дочь Якова Адлера и его первой жены – актрисы Дины Файнман, сама Дина Файнман-Штеттин, Берта Герстин, Людвиг Зац. Знатокам истории театра на языке идиш имена эти говорят о многом. Это яркие личности в мире еврейского театрального искусства первых десятилетий двадцатого века. Но главным действующим лицом на сцене этого театра был сам Морис Шварц – актер с характерной еврейской внешностью, замечательно применявший технику мимики и жеста и творчески использовавший приемы классической школы театра. В игре Морис неизменно достигал большой художественной силы. А ведь роли, за которые он брался, были очень разными, весьма сложными, и каждый раз требовали перевоплощения и полной самоотдачи.
Морис Шварц и Чарли Чаплин 
Морис Шварц в фильме «Саломея»
Наиболее впечатляющими стали сыгранные Шварцем роли ребе Мейлаха в «Иоше Калб» по И. Зингеру, Луки в горьковской пьесе «На дне», Освальда в «Привидениях» Г. Ибсена, Шейлока в шекспировском «Венецианском купце» и заглавная роль в «Короле Лире». Посмотреть постановку «Йоше Калб» по Исроэлу-Иегошуа Зингеру в Лос-Анджелесе приезжал Чарли Чаплин. Великому Чарли не нравился, как известно, английский театр, но импонировал японский. Театр еврейский он тогда посетил впервые. Своими воспоминаниями об этом незабываемом эпизоде в своей жизни и творческой биографии Морис Шварц поделился на страницах газеты «Форвертс» 12 мая 1934 года: «После представления гость поднялся на сцену, чтобы поздравить труппу и познакомиться с нами. Он пожимал наши руки и улыбался, и снова хватал кого-то за руку и тряс ее. Артисты от радости смеялись до слез. Должен признаться, что за всю свою жизнь я не чувствовал столько радости, как в ту минуту. Шутка ли – сам Чарли Чаплин, живой, не в кино, не на полотняном экране, а окруженный еврейскими артистами – его поклонниками. Чарли нравится еврейский театр! У него в глазах искрятся слезы, он восхищен и ищет слова для выражения радости. И он их находит, они начинают литься, словно из источника:
– Друзья-художники! – начинает он с дрожью в голосе, – сегодняшний вечер для меня – большая находка для моих последующих работ. Точно так, как японский театр вызвал у меня глубочайшие чувства, так и сегодня вечером, увидев еврейский театр, я как бы родился заново». Мы смотрели на живого гения, и восхищались его простотой и ясностью, его чисто человеческим обращением, которое так редко встречается среди актеров. Кто из артистов, имеющих хоть небольшой успех, не задирает голову к небесам? Но настоящий художник всегда остается большим ребенком. И Чарли буквально светился симпатией и очарованием ребенка, который дарит миру свою первую улыбку» (Цитата воспроизводится в переводе с языка идиш Й. Рахмима).
Наряду с актёрской игрой, Морис проявил несомненные режиссерские способности, а также и организаторские, инициировав создание школы сценического мастерства, с идеей готовить в ней и будущих актеров, и обслуживающий труппы персонал, включая декораторов, костюмеров и гримеров.
40 ролей в постановках театра Мориса Шварца сыграл оскароносный актёр театра и кино Пол Муни (Мешилем Мейер Вайзенфройнд – прим. ред.). «Театр для него, – констатировал Шварц, – нечто, намного большее, чем просто работа. Он живет на сцене. Впрочем, и на киноэкране тоже». За более, чем три десятилетия своего существования, в театре Шварца было с успехом осуществлено свыше 150 постановок по пьесам Лопе де Вега, Эрнста Толлера, Бернарда Шоу, Шолом Алейхема, Николая Гоголя и других авторов. В 1924 году труппа Шварца выезжала на гастроли в Европу, а в 1929 году представляла своё творчество на сценических площадках Южной Африки. Побывала труппа и в Палестине. По оценкам критиков, театр этот был в то время наиболее популярным из 20-ти еврейских театров, ставивших спектакли на 2-ой Авеню в 30-е годы прошлого века, превратившись в один из наиболее ярких феноменов культуры Города Большого Яблока. Постановки в театре этом посещали тысячи зрителей, не владеющих языком идиш, и вообще не имеющих к еврейству никакого отношения. Это было воплощением всего того, о чем мечтали актеры, во главе с Морисом Шварцем, когда в их театре впервые был поднят занавес. Добавим: участвовал герой нашего повествования и в бродвейских постановках на английском языке, и всюду поспевал, и все у него получалось, как нельзя лучше.
Многие театральные артисты, рано или поздно, пробуют себя в киноискусстве. Вот и Шварц тоже пошел по этой дороге, дебютировав в немом кино в 1910 году, и сыграв, после этого в более чем 20 фильмах, и в том числе, – на еврейские темы – в «Дяде Моисее», в «Тевье-молочнике», в библейских драмах «Саломея» и «Рабы Вавилона». Кстати сказать, его «Тевье» стал первой звуковой экранизацией знаменитого творения Шолом-Алейхема и единственной картиной по этому произведению, снятой на языке оригинала – на идиш. Морис и сам написал несколько киносценариев. Однако, после Второй Мировой войны, по ряду известных причин, ситуация с идиш-культурой стала меняться к худшему. Одной из причин этих в США явился высокий процент ассимиляции среди представителей второго и третьего поколения еврейской эмиграции. А значительная часть прежних театралов постарела. Людям преклонного возраста все тяжелее становилось отправляться на спектакли, и посещаемость еврейских театров начала стремительно падать. В итоге, дирекции вынуждены были, одну за другой, расформировывать труппы. В 1950 году очередь дошла и до театра Мориса Шварца. «Американизированные евреи не могут уже понять того, чем жил наш театр. А американизированные драматурги не способны пока пополнять театральный репертуар достойными произведениями. От еврейской жизни они отдалились, а новые реалии еще не осмыслены ими в достаточной степени», – сокрушался по данному поводу Морис Шварц. Он со своей семьей оказался на распутье, и нужно было решать, как жить, и чем заняться дальше. К слову, о личной жизни Мориса. В первый брак он вступил с певицей Евой Рафало, уроженкой Цинциннати, актрисой идишского театра. Новой избранницей Шварца стала Анна Бордофски, родом из Брест-Литовска. Свою творческую деятельность она начинала в труппе Дэвида Кесслера. Выйдя замуж за Шварца, Анна стала не только спутницей его жизни, но и умелой помощницей в продюсерской сфере и в других делах. В 1947 году эта пара усыновила двух еврейских сирот из Польши. Мальчика по имени Моисей из детского дома Морис Шварц впервые увидел в 1946 году в Бельгии, где он участвовал в благотворительном представлении для перемещенных лиц. Моисей и его сестра Фани Энгландер, потерявшие родителей в 1942 году, оказались в христианском приюте. Решив принять этих детей, Морис и Анна оформили все необходимые для усыновления и удочерения документы. При содействии всемирного распределительного фонда «Джойнт», Моисей и Фани были доставлены в Нью-Йорк, где их встретили приемные родители. Они дали детям новые имена – Марвин и Рис, устроили их в школу, где те учили, в частности, языку идиш и приобщили к основам иудаизма.
В 1955 году Шварц предпринял попытку возродить еврейский театр, однако сделать это ему не удалось. Безуспешным оказалось и намерение Мориса создать театр пантомимы. В 1960 году Морис Шварц репатриировался в Израиль. Он загорелся желанием организовать в еврейском государстве Центр языка и культуры идиш. Морис развил бурную деятельность. Был собран коллектив, приступивший к репетициям спектакля, которым новый театр намеревался ознаменовать свое открытие. Но судьба распорядилась по-иному: через два месяца после прибытия на историческую родину своего народа, Морис Шварц, не дожив до своего 70-летия, скоропостижно скончался в больнице «Бейлинсон» в Петах-Тикве. Случилось это 10 мая 1960 года.
Мориса Шварца, когда он находился на пике славы, называли «Лоренсом (Лоуренсом) Оливье поры расцвета культуры идиш». Но сравнение это может быть принято только в ракурсе высокого творческого уровня, а не похожести, ибо Шварц, во всём, что он делал, всегда оставался неподражаемым, и это ему потом старались быть подобными многие другие. А надевать чужие маски – куда легче. Лаконично и точно мысль эта выражена в таких вот поэтических строчках:
«Постичь совсем не трудно, если надо,
Старинное искусство маскарада.
Куда важней, при музыке любой,
Звучащей в жизни, быть самим собой».
kackad.press 