Posted by (главы из книги)
(Продолжение. Начало в #577)
Через несколько лет мне ещё раз довелось встретиться с легендарным артистом-сатириком, теперь уже лицом к лицу, но об этом я тоже расскажу позже…
А пока я опять забежал вперёд, и возвращаясь к моему приходу в коллектив студенческого театра, расскажу, что у нас в институте преподавался такой предмет как ТММ, Теория Машин и Механизмов. Предмет довольно сложный, с кучей формул, выкладок, чертежей и трудно запоминающейся терминологией, почему студенты и расшифровывали этот ТММ, как Тут Моя Могила. У нас же это был, как бы, филиал нашего театра, так называемый Театр Маленьких Миниатюр, тоже сокращённо ТММ. Так вот, начинал я свою самодеятельную актёрскую деятельность с маленьких ролей в студенческих миниатюрах «студент-преподаватель» в этом ТММе, где чаще играл преподавателей, или врачей, принимающих студентов в поликлинике, так как все они в наших сценках, как правило, были более прямолинейны и предсказуемы и играть их (а точнее, изображать) неопытному участнику было гораздо легче. Потом я постепенно вошел в «основной» актерский состав, когда мне уже стали доверять роли хитрых и изворотливых студентов.
Много помогал мне в этом второй режиссёр театра Алик Эпштейн.
Он был очень многогранным человеком, обладал незаурядными человеческими способностями, был очень тактичным, умным, интеллигентным, начитанным человеком, на репетициях, да и в жизни, он был для всех нас непререкаемым авторитетом. Алик очень много работал со мной и со всеми остальными ребятами над каждой сценой, миниатюрой, ролью. Он порой мог так показать кого-нибудь, так изящно, артистично, талантливо, и очень смешно, так доходчиво и тонко донести до тебя суть, что мы все в восхищении замирали. Почти все наши девчонки были влюблены в него, и все мы относились к нему с большим трепетом и уважением. Все мы хорошо понимали, что в этом грамотном и эрудированном инженере-электрике скрыт огромный потенциал уникального и очень талантливого актёра и режиссёра.
Мог ли я тогда знать, что через несколько лет Алик Эпштейн станет моим ближайшим другом и соавтором, с которым я проведу много счастливых часов за письменным и праздничным столом. К сожалению, несколько лет назад Алик из-за тяжёлой болезни ушёл из жизни, но до конца моих дней он останется в моей памяти, как один из самых тёплых и светлых людей в моей судьбе.
В 1969–1972 годах мне довелось участвовать во всех спектаклях нашего студенческого театра, и выступать с ними, как я уже говорил, во многих городах Советского Союза. Первый спектакль с моим участием был «Идеальный человек» – о том, как огромная группа инженеров, учёных и работников культуры пытаются создать идеального человека, а в результате у них получается обыкновенный манекен. С этим бутафорским манекеном мы объездили много городов и посёлков, и он нам доставил много радости, когда в наших поездках мы разыгрывали и пугали им городских прохожих и наивных деревенских жителей.
Кстати, в 1969 году в составе театра я был участником Всесоюзного фестиваля студенческих театров страны «Волга-69» в городе Казани, где я приобрел первый опыт дальних путешествий и конкурсных самодеятельных выступлений более высокого уровня. В жюри фестиваля были известный поэт-песенник Наум Олев – автор стихов песен к кинофильму «Мэри Поппинс, до свидания!», и композитор Леонид Гарин, автор музыки к кинофильму «Женщина, которая поет». Оба они написали много песен для советской эстрады и кино. Общение с ними для меня было необычайно интересным, хотя, как мне показалось, для них гораздо интереснее было общение с нашими девчатами… Двое наших ребят – Олег Ольха и Толя Богдан, стали Лауреатами этого фестиваля. Там я ближе сошёлся со всеми нашими ребятами, подружился с двухметровым Славой Загузовым, с тем же Олегом Ольхой, Сашей Лукьяненко, Володей Черноивановым и другими.
Основной темой наших миниатюр (маленьких лаконичных пьес) была, конечно, студент – преподаватель. Известно, что чем ближе экзамен, тем громче, встретив его в коридоре, студенты здороваются с преподавателем. А накануне экзамена ещё и низко и очень подобострастно кланяются. Так вот, мы с моим другом Лёней Дубовым сотни раз сыграли сценку «В автобусе», когда в толчее автобусной давки студент, узнав, что рядом с ним в толкучке стоит преподаватель его ВУЗа, любезно предоставляет тому свою спину, и преподаватель забирается на неё, но в процессе общения в такой, довольно неудобной для студента, позе выясняется, что преподаватель совсем с другого факультета, энергетического, и к этому студенту никакого отношения не имеет. После этого мизансцена меняется, студент сбрасывает преподавателя с себя и сам забирается на его плечи, объявив зрителю, что он учится на строительном…
Миниатюра В троллейбусе. Лёня и я.
Или ещё одна миниатюра:
Заходит студент на экзамен и без разговоров ставит на стол преподавателю бутылку коньяка. Экзаменатор произносит:
– Удовлетворительно.
Студент вытаскивает коробку шоколадных конфет.
– Хорошо!
Студент кладёт сверху банку чёрной икры.
– Отлично! – и ставит отметку в зачётку.
Студент забирает зачётку, сгребает всё, что выложил, со стола и говорит:
– Мне ещё физику сдавать надо!!!
Ещё одна миниатюра, пользующаяся большим успехом у зрительного зала, называлась «Верёвка». Зайдя на экзамен, вытянув билет, и сразу поняв, что он билета не знает, студент начинает упрашивать преподавателя поставить ему хотя бы тройку, иначе он потеряет стипендию, ну хоть ты вешайся. Преподаватель, не внимая его мольбам, открывает зачётку и пытается поставить в неё «неуд». Студент в отчаянии достаёт из карманов, припасённые заранее толстую льняную верёвку, гвоздь и молоток, делает из верёвки петлю, надевает её на шею, становится на стул и начинает вбивать гвоздь в стенку. Преподаватель испуганно кричит: «Что Вы делаете? Успокойтесь. Ну, хорошо, хорошо, я поставлю вам тройку!». Студент снимает с шеи петлю, выдёргивает гвоздь из стенки, и, забрав всю свою атрибутику и зачётку с желанной тройкой, удаляется. Преподаватель облегчённо вздыхает и утирает пот, а в это время в аудиторию входит симпатичная миниатюрная студентка, тянет билет, прочитав его, кладёт на место, ни слова не говоря, достаёт из сумочки кусочек бельевой верёвки с уже готовой петлёй, миниатюрный никелированный молоточек и маленький гвоздик, надевает верёвочку на шею, пододвигает к стене стул и, глядя на преподавателя, заносит ногу, чтобы на этот стул забраться. Преподаватель, ошарашенно берёт её зачётку, ставит туда оценку, студентка заглядывает в неё, и, удовлетворённо хмыкнув, выдёргивает гвоздик, кокетливо кладёт все принадлежности назад в сумочку и модельной походкой выходит. Преподаватель в оцепенении провожает её взглядом. В это время в аудиторию входит наш огромный Толя Богдан. За собой он тянет тоже огромную амбарную цепь, в руках у него огромная кувалда молотобойца и огромный болт длиной сантиметров двадцать… Он даже не тянет билет, а, подойдя к столу профессора, с лязгом медленно опускает эту цепь на стол, с грохотом кладёт кувалду, сверху, как бы, добивая профессора, бросает на его стол этот болт и молча протягивает преподавателю зачётку. Тот ставит в неё оценку, студент, заглянув в неё, даже, не забирая все свои огромные причиндалы, самодовольно улыбаясь, медленно и величественно удаляется. Преподаватель берёт в руки цепь, продевает в звено болт, надевает цепь на шею и начинает вбивать болт в стену. Занавес… Эта сценка в любой аудитории принималась, как правило, на ура с долгими, несмолкающими аплодисментами.
…И ещё одна миниатюра: За столом сидят три друга-студента и выпивают. Они уже прилично набрались, и по очереди встают и произносят тост за какого-то их друга Васю, который сегодня сдаёт. Каждый тост заканчивается пожеланием: «Выпьем, чтоб Вася сдал!». Через несколько минут появляется Вася. Все трое с волнением бросаются к нему:
– Ну, что, сдал?
– Сдал!
Все облегчённо вздыхают:
– Сколько?
– Четыре!
Все трое разочарованно:
– А почему не пять?
– А у пятой горлышко отбито».
Или, к примеру, эта:
Вечер в институтском клубе. После концерта в зале студенты и преподаватели. Студент приглашает на танец, понравившуюся ему девушку. Надо о чём-то говорить. Студент смотрит по сторонам и показывает на кого-то в толпе.
– А, видите, вот там, у стенки, в сером костюме, маленький, лысенький, плюгавенький такой в очках, это мой преподаватель. Зануда, каких свет не видывал, и страшно противный… Я на его лекции принципиально не хожу.
Девушка: А Вы знаете, кто я?
Парень: Нет, не знаю!
Девушка: Я его дочь!
Парень: /ошарашенно/ А Вы знаете, кто я?
Девушка: Нет…
Парень: Ну, вот и хорошо!
Оставляет девушку посреди зала и убегает…
Расскажу об одном случае, связанном с этой миниатюрой. Когда мы с командой КВН выступали во Дворце спорта, в Лужниках, организаторы этого представления попросили нас, накануне праздника 7-го Ноября, выступить с шефским концертом в одном из Райсобесов города Москвы. Приехав туда, мы увидели на сцене, уже выступающего там Геннадия Хазанова. Как оказалось, его тётя содержалась в одном из пансионатов, подведомственных этому Райсобесу, и он по их просьбе тоже принимал участие в этом концерте. Так вот, подошла наша очередь выступать, и когда я с партнёршей исполнял эту миниатюру, на словах «…маленький, лысенький, плюгавенький, зануда, каких свет не видывал», да ещё и «страшно противный» я, как обычно показал куда-то в сторону. И вдруг я увидел округлившиеся глаза Хазанова, Алика Плакса и некоторых наших ребят, наблюдавших за нами из-за кулис. Ну, мы как-то доиграли миниатюру, ушли со сцены, и только тут мне рассказали, что на этих уничижительных словах я рукой показал на стоящий у стены в актовом зале Райсобеса бюст Владимира Ильича Ленина. Но слава богу, всё обошлось, меня не посадили, всё-таки, времена были уже не сталинские.
Или, вот, ещё одна знаковая миниатюра. Наш высоченный Слава Загузов гладко выбритый, в костюме, белой рубашке и галстуке сидит за столом, накрытым скатертью и принимает экзамен. Студент, отвечающий билет, на каком-то вопросе запинается и чистосердечно признаётся преподавателю, что этот раздел он забыл. Преподаватель выговаривает ему, ну как он мог вот так вот взять, и такой важный раздел забыть. Заканчивает тираду пафосным заявлением: «Ну, почему я, вот, шёл к вам на экзамен, ничего не забыл. Не забыл взять экзаменационные билеты, не забыл взять для вас ручки, не забыл взять для ваших ответов листки чистой бумаги, не забыл побриться, не забыл купить билет в троллейбусе, не забыл во время прийти на экзамен!» – и продолжая свою яркую речь словами: «Ну, почему я никогда ничего не забываю?!» – в запале он выходит из-за стола, и оказывается в сатиновых семейных трусах… И эта миниатюра, благодаря диссонансу экстравагантной богемной внешности Славы с его длинными волосатыми ногами и семейными трусами, почти до колен, всегда вызывала бурную реакцию у публики. Кстати, когда в 1973 году наш театр закрывали, то формально партком придрался именно к этой миниатюре, где солидный профессор гуляет по кафедре в трусах.
В новом спектакле, «Если ты инженер» мне доверили уже одну из главных ролей в центральной сцене, конечно, студента, и, конечно, сдающего сессию. Уже пришлось и петь, и играть, и плясать цыганочку, и даже, не имея специальной мимической и пластической подготовки, самому исполнять пантомиму.
Фрагмент спектакля «Если ты инженер». С партнёрами Таней и Женей Слуцким.
Я впервые почувствовал, пусть даже на непрофессиональной сцене, какое это невероятное и волнующее ощущение, когда ты в луче прожекторов оказываешься один на один с огромным, притемнённым зрительным залом, чувствуешь его завораживающую тишину, его дыхание, и как от твоих слов, или от твоих действий эта тишина может превратиться или в ропот безразличной толпы или в единый вздох удивления и восторга, а под занавес, и в продолжительный всплеск благодарных аплодисментов.
Я приведу одну из сцен этого спектакля, которую написали два наших Алика – Плакс и Эпштейн, и в которой мне довелось играть роль отца. Эта сцена оказалась в какой-то степени символичной и для меня, и для обоих её авторов, да и для некоторых других моих друзей, по тем или другим причинам, оказавшихся вдали от родных краёв, в совершенно новой, непривычной для себя обстановке.
Сценка «РАСПРЕДЕЛЕНИЕ»
Квартира. Мать в переднике хлопочет по хозяйству. Отец, сидя, читает газету. Ждут сына с распределения на работу после окончания им института.
МАТЬ: Я так волновалась, только когда запустили первый спутник.
ОТЕЦ: Ты правильно волнуешься. У меня такое ощущение, что твой сын может оказаться недалеко от этого спутника. Его запустят, а мы будем вертеться.
МАТЬ: Ты бессердечный, ты жестокий человек. Ты не любишь своего ребёнка. Вот твой начальник любит своего, и главный инженер тоже любит. Они завертелись раньше, чем их детей запустили.
ОТЕЦ: Какая должность, такая и любовь. Ничего, мы с тобой после института поехали в глубинку, и как видишь, всё-таки, кой-чего в этой жизни достигли.
МАТЬ: Нет, я этого не переживу… (выходит на кухню, в это время в комнату входит сын).
СЫН: Хау ду ю ду, папа? (оглядываясь), энд мама?
ОТЕЦ: Дую ду, дую ду. Чем порадуешь, сынуля?
СЫН: (трагически) Папа, я сослан.
ОТЕЦ: Мать! Слышишь, мать! Запустили-таки!
(Вбегает мать).
МАТЬ: Куда? Куда, сыночек?
СЫН: В Серые Ляпиги.
ОТЕЦ: (обращаясь к матери) Ну, что я тебе говорил?! Мало того, что Ляпиги, так ещё и в какие-то Серые, Серые!
(Входят однокурсники сына. Шум, приветствия).
ОТЕЦ: Ну-с, молодые люди, рассказывайте, куда путь держать будете?
МАША: Меня распределили в Гусь-Хрустальный.
МАМА: (к отцу) Вот видишь. Машеньку в Хрустальный, а нашего Вовочку в Серые…
ОТЕЦ: (иронично) Конечно, Гусь Ляпигам не товарищ… Ну, а Вас куда, молодой человек?
КОЛЯ: Меня в Москву.
ОТЕЦ: (сыну) Вот видишь?! В Москву…
МАТЬ: У Вас что, папа большой начальник?
КОЛЯ: Нет, он наладчик на заводе.
МАТЬ: Так почему же тогда в Москву?
СЫН: В аспирантуру его, в целевую. Он у нас отличник.
ОТЕЦ: Ну, конечно, отличникам у нас всегда плохо, видишь, как далеко послали. Ты до этого не унизишься. Ты ж за идею учился, не за отметки. Для папы с мамой учился…
МАТЬ: Не кричи на ребёнка, у нас гости. (к гостям) – Присаживайтесь, ребята, сейчас чай пить будем.
ОТЕЦ: Ну, положим, в старые добрые времена по такому случаю не только чай пили.
МАТЬ: (испуганно) Витя, но это же дети!
ОТЕЦ: Я не удивлюсь, если эти дети по пути на распределение забежали на минуточку в ЗАГС…
СЫН: (доставая бутылку шампанского) Кстати, папа и мама, я забыл вам сказать. Вот! Познакомьтесь… с… Ниной. Её тоже в Серые Ляпиги направили…
МАТЬ: (подаёт руку) Очень приятно. Мама.
ОТЕЦ: (подаёт руку) Папа. Вы тоже двоечница?
НИНА: Почему же, я хорошо училась.
ОТЕЦ: (в сторону) Однако не дурак сынуля.
МАТЬ: За что же Вас тогда в Ляпиги?
НИНА: Я там родилась.
МАТЬ: (с удивлением) В Ляпигах?
ОТЕЦ: Ты что же думаешь, в Ляпигах дети не рождаются? Подожди, если всё будет хорошо, ты сама скоро сможешь убедиться в обратном.
СЫН: Папа!
НИНА: Вы не думайте, наши Ляпиги не такие уж серые. Мы будем работать на крупном заводе, такой завод один в нашей стране.
ОТЕЦ: В таком случае гордись, мой сын. Ты будешь первым двоечником на первом заводе! Представляю радость начальника отдела кадров.
МАТЬ: Витя, но ведь ему же дают диплом. Диплом инженера.
ОТЕЦ: (вздыхая) Сейчас всем дают. Я ещё не слышал, чтобы кому-нибудь не дали.
МАТЬ: Не сердитесь, ребята, папа шутит.
ОТЕЦ: Да, папа шутит, папа у нас оптимист-юморист. Разливай вино, сынуля!
ОТЕЦ: (поднимая бокал) Товарищи бывшие дети! От имени и по поручению папы… энд мамы поздравляю вас с запуском на трудовую орбиту. Надо сказать, что за время учёбы нашего Вовочки в институте мы с мамой сильно повысили свой технический уровень. Мы теперь знаем, как отличить фотон от протона, куда нужно гнуть балку, чтобы она не сломалась, а моей графикой, скажу без лишней скромности, гордится вся кафедра черчения. И учтите – это всё без стипендии, за идею, на одном вдохновении. Лично меня не смущают Серые Ляпиги, ибо там тоже живут люди. И, очевидно, не таки уж серые, раз они построили такой завод. Должен вам заметить, что серость человека не определяется местожительством. Так что поезжайте, стройте, рожайте, дерзайте, и сделайте свою жизнь хрустальной пусть даже в Серых Ляпигах».
Конечно, мы с Аликом, оба оказались не в каких-нибудь Серых Ляпигах, а пусть и в далёкой, но, далеко не серой, Америке, но сути дела это не меняет, и лично я, идя по жизни, в какой бы точке земли не оказывался, всегда подспудно повторял про себя эту сакраментальную фразу из нашего спектакля о том, что серость человека не определяется его местожительством, и где бы ты не жил и, как бы и что бы у тебя не сложилось, надо стараться везде и всегда оставаться человеком…
Постепенно я почувствовал себя популярным, меня стали узнавать в коридорах института. Начали подтрунивать преподаватели: «Вот вы нас там со сцены критикуете, а мы сейчас посмотрим, как вы материал знаете, и теперь уже мы вас немного покритикуем».
Появляются снимки из спектакля в институтской газете «Советский Инженер», где есть и мои фотографии. После одного из спектаклей ко мне и Ире Рымкевич пристаёт какой-то фотограф. Просит попозировать в обнимку ночью, на фоне луны на набережной реки Свислочь. Через пару дней наш с Ирой снимок публикует газета «Советская Белоруссия». Спектакль «Если ты инженер», безусловно, стал для меня бенефисом.
В следующем нашем спектакле «Сказка про белого бычка» по произведениям писателя Феликса Кривина, я вместе с ребятами прикоснулся к высочайшему уровню писательского мастерства этого уникального автора, который в 2016 году умер в Израиле, и по моему мнению, так и не был оценён по достоинству ни при жизни, ни пока ещё после смерти. Он, кстати, специально написал пролог именно для того нашего спектакля. Работая над своей книгой, я не могу обойти стороной этого необычайно мудрого, талантливого и уникального писателя, который, как я расскажу позже, тоже сыграл определённую роль в моей судьбе. Судите обо всём сами по некоторым цитатам одной из его книг «Подражание Театру» так и не изданной до сих пор большим тиражом.
И так, что же можно сказать о Театре…
– Театр демократичен – здесь самые дешёвые места наверху.
– Театр справедлив – здесь каждому отведена его роль.
– Театр честен – его события совершаются у всех на виду.
– Театр всегда верен своему времени: не пытайтесь являться после третьего звонка.
– Театр начинается с вешалки и кончается вешалкой. Но помните, главное всегда в середине.
– На сцену жизни человек совершает один-единственный выход, и его никогда не удается
повторить на бис…
Декорации
С одной стороны кулиса раскрашена и ярка, а с другой – мрачна и бесцветна. Потому что с одной стороны – гром оваций и вечный парад, а с другой – свои серые закулисные будни…
Суфлёрская будка
Суфлёрская будка умышленно отвернулась от зрителей, чтобы никто не мог услышать её секретов. И она шепчет и шепчет свои секреты – боже мой, стоит ли так тихо шептать секреты, если они тут же провозглашаются на весь зал.
Музыка
Даже первая скрипка, если она слушает только себя, может испортить любую музыку.
kackad.press 