ВЛАДИМИР МИНЦ – ХИРУРГ ОТ БОГА

«Врач этот в своё время с успехом выполнял сложнейшие операции, которые в наши дни проводят лишь узкие специалисты, и к тому же с использованием современной аппаратуры, о которой в первой половине минувшего века не приходилось даже мечтать». Так оценена практическая деятельность знаменитого хирурга, ученого-медика и общественника, профессора Владимира Михайловича Минца в публикации Бориса Фрейдмана «Выдающиеся врачи-евреи, жившие и работавшие в Латвии». Статья эта вошла в сборник материалов научной Конференции «Евреи в меняющемся мире», проведенной Латвийским университетом в 1999 году. В феврале нынешнего года отмечалось 75-летие со времени смерти доктора Минца, до последнего дня отдававшего все силы и знания для спасения больных людей, вновь обретавших, благодаря его медицинскому дару и умелым рукам, веру и надежду.

Родился Владимир 16 сентября 1872 года в Динабурге, в тогдашней Российской империи (с 1893 года город этот носил название Двинск, а с 1920 – Даугавпилс в Латвии). Отец семейства, в котором, кроме Володи, было еще четверо сыновей, – Михл (Михаил) был известным предпринимателем, и имел достаточно денег, чтобы дать своим отпрыскам достойное образование. С этой целью в 1880 году он перевез семью в Ригу. Там, в Императорском лицее Владимир продолжил начатый в Динабурге путь к знаниям. Примечательно: отец сам выбирал для детей будущие профессии, определив, хотя и не обладая даром предвидения: Володе быть врачом. И вот Владимир Минц поступил на медицинский факультет старейшего Юрьевского (впоследствии – Тартуского) университета, погрузившись в учебу, что называется, «с головой» и прослыв у сокурсников «книжным червём». Но «червь» этот окончил ВУЗ с блеском, и получил возможность в течение года ассистировать профессору Вернеру фон Мантейфелю. В 1896 году, защитив диссертацию на степень доктора медицины по теме: «О расстройстве вращательных движений после перелома предплечья», Минц отправился в Берлин, где для молодого специалиста открывался более широкий творческий простор. Там Владимир работал помощником хирурга-уролога Джеймса Адольфа Азриэля. Впрочем, эта зарубежная его «командировка» не оказалась слишком долгой: в 1897 Владимир приехал в Москву и был принят на работу в Старо-Екатерининскую больницу – первую в России клинику, предназначенную для простых рабочих. Спустя четыре года он возглавил там хирургическое отделение. Владимир изначально отказался от узкой специализации. Его интересовали все области медицины. Не останавливаясь перед трудностями и не страшась высокой степени риска, он умело управлялся со скальпелем, причем, спасал, по сохранившимся свидетельствам, не только людей, но также животных и птиц. И вполне мог (наряду с замечательным еврейским врачом Цемахом Шабадом) явиться прототипом доброго доктора Айболита. В 1905 году, в свои 33 года, Владимир Минц стал приват-доцентом кафедры госпитальной хирургии в МГУ им. Ломоносова, а спустя десять лет руководил хирургическими отделениями сразу нескольких столичных клиник. В частности, в период Первой мировой войны, возглавлял главный московский госпиталь. В 1916 году, на съезде хирургов Минц продемонстрировал методику новой, на тот момент, операции – по извлечению инородного тела из легкого.

Намерений покидать Россию после свершившейся Октябрьской революции у Минца поначалу не было. Более того: судьба уготовала ему миссию государственной важности. После того, как было совершено покушение на жизнь Ленина, в Кремль срочно призвали признанных светил хирургии, и среди них – Владимира Минца. Вывод, сделанный после первого осмотра Владимира Ильича – о том, что ранен он только одной пулей, Минц опроверг, авторитетно заявив: «Есть вторая пуля, она находится в правой стороне шеи, выше ключицы». Но, проведя консилиум, врачи сошлись во мнении: извлекать пули опасно, ввиду их близости к жизненно важным органам. Впоследствии один из участников этого консилиума – Владимир Розанов вспоминал: «Мы прописали Ленину абсолютный покой и сосредоточили внимание на его сердечной деятельности. За состоянием вождя революции мы с Минцем наблюдали, без малого, два месяца». По истечении этого срока, состоялась итоговая медицинская консультация. По ее завершении, Владимир Ильич попытался вручить Розанову и Минцу по конверту, объяснив врачам, что это – «личная благодарность за лечение и за потраченное время». Но два Владимира, не сговариваясь, принимать у третьего гонорар отказались. Свой долг Минцу Ленин, можно считать, все-таки вернул, правда, иным способом. Два года спустя профессор попросил у Владимира Ильича о встрече, был принят и заявил, что хочет вернуться в Латвию. Ленин попытался убедить собеседника, что не за горами – светлое будущее, но Владимир Минц честно и откровенно возразил на это: «В условиях хаоса работать и строить планы невозможно». И уже вскоре проситель получил возможность покинуть Советскую Россию. К сведению: первая пуля была извлечена из тела Ленина только в 1922, а вторая, обнаруженная Минцем, – в 1924, уже после смерти лидера российских большевиков.

И вот Минц оказался в Риге, где его родной брат Пауль занимал тогда должность профессора юриспруденции в университете. Но родственные связи и знакомства не помогли Владимиру устроиться в соответствии с высокой его квалификацией: на людей, переезжавших в суверенную Латвию из «большевистского логова», в стране смотрели косо. Минц пошёл работать в еврейскую больницу «Бикур-холим», и через несколько лет стал руководителем хирургического ее отделения. Там врач успешно выполнял уникальные операции. К примеру, в 1926 году, имея в арсенале лишь простейшие инструменты и эфирный наркоз, Владимир Минц, впервые в своей стране, провёл лобэктомию – частичное удаление легкого. А ранее, в 1923-1924 годах, о чем известно из биографии Минца, он был лечащим врачом абиссинской королевы и наследника престола. В 1926 г. в медицинской практике Минца был и ещё один памятный эпизод: после покушения на советских дипкурьеров в Латвии, во время которого был застрелен один из них – Теодор Нетте (вспомните стихотворение Владимира Маяковского «Товарищу Нетте – человеку и пароходу»), Владимир прооперировал второго дипкурьера, эстонца по национальности, Иоганна (Иоханнеса) Махмастраля. Этот участник Октябрьской революции и Гражданской войны, в итоге, дожил до 1942 года. В настоящее время в Северном морском пароходстве России, согласно данным «Википедии», эксплуатируется лесовод «Иоганн Махмасталь», и в этой же серии был построен лесовоз «Теодор Нетте».

Владимир Минц был к тому же и замечательным наставником – строгим, но справедливым. От коллег он неукоснительно требовал строжайшей дисциплины, предельной концентрации на главном и максимальной отдачи, учил умению анализировать ошибки, дабы не допускать их в будущем. «Цена каждого вашего просчета – человеческая жизнь» – неоднократно повторял Минц, обращаясь к молодым врачам и напутствуя их. И вчерашние студенты стремились быть похожими на профессора, ассистируя ему во время операций и участвуя в реабилитации пациентов, перенесших хирургическое вмешательство. Во время Второй мировой войны «школа доктора Минца» помогла спасти сотни раненных в полевых условиях хирургам молодого поколения – Генриху Шнейдеру, Михаилу Дублинскому, Льву Хноху. Профессор Минц также прекрасно рисовал, иллюстрируя свои научные работы. В 1930-е годы на заседании Общества врачей он выступал с привлекшим внимание докладом о целесообразности использования стереофотографий в процессе обучения хирургов. Своих детей у Владимира с женой не было, и они взяли под опеку племянника – Михаила Минца, названного в память о дедушке Михле.

После присоединения Латвии к Советскому Союзу, в 1940-1941 годах Владимир Минц руководил хирургическим отделением в клинике Латвийского государственного университета. Летом 1941 года, за считанные дни до вторжения гитлеровцев в Латвию, Минцу было предложено эвакуироваться, но он категорически отказался. В упомянутой нами статье Бориса Фрейдмана приводятся его слова, ставшие ответом на предложение отправиться в тыл: «Я врач, свободно владеющий латышским и немецким языками, и я обязан быть на своем рабочем месте, оказывать помощь раненным. Меня, как врача, фашисты не тронут». В этой фразе – и почти детская наивность, и готовность к самопожертвованию, к тому, чтобы ни одним своим поступком не нарушить «Клятву Гиппократа».

Началась нацистская оккупация Прибалтики. Рейхскомиссар Генрих Лозе распорядился создать в так называемом, Московском форштате, гетто, и в течение четырех дней, туда были перемещены рижские евреи. Небольшую территорию, где оказалось почти 30 тысяч человек, огородили высоким забором, протянув колючую проволоку. За нею оказался и Владимир Минц. Санитарно-гигиенические условия в гетто были ужасающими. Царили нищета и голод, ощущалась нехватка воды, начались болезни, в любой момент могла вспыхнуть эпидемия. В этой ситуации Минц принялся собирать врачей, чтобы создать центр медицинской помощи. Немцы тоже опасались инфекций, и потому не препятствовали этой инициативе. Лекарств и медикаментов, которые с огромным трудом и большим риском доставались за пределами гетто – заключенными, вывозившимися для работ на армейские склады и в воинские подразделения, явно не хватало. Профессор, несмотря на свой почтенный возраст, показывал другим личный пример: таскал носилки с нуждавшимися в экстренной помощи, кормил больных с ложки, вместе с другими собратьями, убирал мусор, и даже колол дрова. Это, надо полагать, придавало ему дополнительные силы. В гетто погиб племянник Михаил, который вместе с дядей лечил больных, а еще раньше была убита его беременная супруга, что стало для профессора тяжелым ударом. Есть сведения о том, что легендарный Жанис Липке, латышский праведник мира, которому удалось вместе с женой Иоганной вызволить из гетто 56 евреев, через надежного человека, предлагал и Минцу организовать побег, но доктор с благодарностью отклонил это предложение: бросить людей, нуждающихся в его помощи, он не мог.

Поначалу еврейским врачам разрешалось врачевать только своих единоверцев, но через два года ситуация в корне изменилась – немецкие войска несли на фронтах потери, число раненных росло изо дня в день, и квалифицированных медиков стало не хватать. Из этой ситуации не было выхода, и тогда нацистское начальство на местах, фактически, отменяя свои же запреты, начало привлекать еврейских врачей к сотрудничеству. В один из дней от Минца потребовали прооперировать трёх немецких офицеров, но он, прекрасно понимая, какими могут оказаться для него последствия отказа, тем не менее, оперировать не взялся. Сослался на то, что в таком возрасте уже не практикует, и он своими трясущимися руками скорее навредит «настоящим немецким героям», чем поможет им. Трудно сказать, уловило ли немецкое начальство сарказм в этих словах, но так или иначе, профессора тогда не тронули, оставив работать санитаром, и он продолжал негласно проводить в гетто сложные операции соплеменникам. В некоторых источниках указывается, что за этот отказ Владимир Минц был депортирован в лагерь смерти, однако, дальнейшие события, судя по всему, развивались не так. Согласно приказу Генриха Гиммлера, главного архитектора Холокоста, изданному летом 1943 года, все еврейские гетто надлежало ликвидировать. «Еврейский народ будет уничтожен», – так говорит каждый член партии, – это ясно написано в нашей теории: ликвидация евреев, уничтожение их – и мы это исполним» – вот короткая цитата из программной речи Гиммлера перед партийной элитой в 1943 году. И вот тогда Владимир Минц оказался в лагере Кайзервальд, в северной части латвийской столицы. Несколько месяцев спустя, его с группой других узников переправили в лагерь Штуттгоф на территории Польши, где, как утверждается, над заключенными производились бесчеловечные медицинские эксперименты, а из их тел было налажено производство мыла. Но и здесь профессору удалось выжить, да он еще и поддерживал других заключенных, находившихся на грани смерти.

В августе 1944 г., напоминавший скорее тень, чем живого человека, Владимир Минц оказался в своём последнем пристанище – в Бухенвальде. Здесь он упал во время переклички на плацу, лишившись последних сил. Его понесли в лазарет, не надеясь, что он придет в себя. Но Минц очнулся, и даже, по воспоминаниям оставшихся в живых бывших узников лагеря, название которого увековечено, в частности, в песне «Бухенвальдский набат», очнулся и даже шутил, что избавиться от него не так уж и просто. Смерть от полного истощения пришла к нему в феврале 1945 года, всего за два месяца до освобождения лагеря американскими войсками.

К сказанному следует добавить: Владимир Минц опубликовал более 100 статей и книг по нейрохирургии, пластической хирургии, ортопедии, гинекологии, урологии и онкологии. В своё время он являлся секретарём Всероссийского хирургического общества, действительным членом Международного общества хирургов, редактировал газету «Хирургический вестник». Генеалогия семьи Минц была прослежена с 16-го века – на 17 поколений и опубликована старшим братом Владимира Паулем Минцем в книге «Познание святых» в 1907 году. Сам Пауль, будучи известным правоведом, возглавлял Еврейское юридическое общество в Риге, занимал различные должности в правительстве Латвии. После присоединения Латвии к СССР, был репрессирован и погиб в ГУЛАГе в 1941 году. Два врача-энтузиаста, воспитанники Рижского медицинского института – Б. Альтшулер и Д.Черфас собрали уникальный архивный материал, опросив современников Владимира Минца, его бывших коллег и пациентов, записав воспоминания некоторых из уцелевших узников Рижского гетто и концлагерей. Скромная книжка была издана без единой иллюстрации в 1970 году. Никогда более она не дополнялась, и не переиздавалась. Раритетное издание бережно хранится в еврейском музее Риги. Имена праведных людей забвению не подлежат!