КРАСНЫЙ ЦВЕТ БЕДЫ

Плантации выглядят невинно и романтично. Это – если не знать, что перед тобой опийный мак, один из самых опасных врагов современного мира

Борьба с переменным успехом

26 июня, согласно Резолюции ООН №42/112, был отмечен Международный день борьбы со злоупотреблением наркотическими средствами и их незаконным оборотом (International Day against Drug Abuse and Illicit Trafficking). День появился в мировом календаре не вдруг. 26 июня 1839 года у стен города Гуанчжоу чиновники и солдаты китайской империи Цин по приказу наместника Линь Цзысюя завершили сожжение конфискованного у английских наркоторговцев 1 тыс. тонн опиумного мака – сырья для производства опиума, как прежде называли героин.

Трудно сказать, насколько продвинулся мир по части сокращения наркоторговли с той поры – то есть за 180 лет, но в 1987 году впервые была озвучена решимость бороться с этим злом всем миром. Международное сотрудничество в этой сфере идет с переменным успехом. К примеру, известно, что и сейчас, в XXI веке, через афгано-таджикскую и афгано-иранскую границу зелье стабильно переправляется в постсоветское пространство, в Европу и в Новый Свет.

Если героин переправляется из Афганистана в Таджикистан тайными тропами на ничем не приметных осликах, то продолжение дороги к потребителю бывает весьма необычным. К примеру, с Таджикского алюминиевого завода в вагонах под видом продукции завода – на один из заводов в Нижнекамске. Это всего лишь одно звено из наработанных маршрутов. Но какое эффективное! Представляете, как надо было детально поработать, чтобы обеспечить сохранность героинового груза, исчисляемого в десятках тонн… А потом шел обратный поток – в виде наличных денег за такой эшелон. И тут действовала надежная «крыша». К примеру, в начале 2000-х миллионы героиновых долларов вывозились в Душанбе через VIP-зал аэропорта Домодедово.

Международное сообщество предпринимает определенные усилия по пресечению наркотрафика. Но они, эти усилия, приносят лишь частичный эффект: уж слишком прибыльная сфера – на этапах трафика от страны-производителя к конкретному потребителю, цена героина возрастает в разы, если не на порядок.

Мировой лидер

Несмотря на то, что героин незаконно изготавливается в 50 странах мира, Афганистан в этом ряду стоит особняком: на его долю приходится более 90% мирового производства. Афганский героин наводнил все континенты. Его размах поразил участников Международных сил содействия безопасности (International Security Assistance Force – ISAF), действовавших в Афганистане в 2001 – 2014 гг. За эти 13 лет производство наркотиков в стране увеличилось более чем в 40 раз и сейчас стабильно удерживается (в зависимости от урожая мака) на уровне 6-8 тыс. тонн чистого героина ежегодно.

Производство объясняется наращиванием площадей под опийный мак. Если в 2015 году его выращивали в Афганистане на площадях в 183 тыс. га, в 2016 году – на 201 тыс. га, то в рекордном 2017-м – на 328 тыс. га, когда было получено свыше 9 тыс. тонн. В целом афганский вклад – две трети площадей опийного мака, культивируемого в мире.

Популярность культуры среди афганских крестьян объясняется неуверенностью их в экономических преобразованиях, опасением спада благосостояния и отсутствием альтернативы зарабатывать на жизнь культивированием других культур. При этом из $68 млрд. прибыли, которую приносит во всем мире торговля произведенным в Афганистане опиумом, менее 10% остаются в этой стране. Все остальное оседает в кармане продавцов зелья за пределами страны.

Поэтому интернациональное сообщество напоминает: в решении проблемы мир несет коллективную ответственность. Полиция, занимающаяся борьбой с наркотиками в Афганистане, конфисковывала прежде 3-4% урожая опия-сырца, сегодня втрое больше. Ничтожный результат. За 6 килограммов опийного мака фермер получает $600. Сущие пустяки: из этого количество производится 1 кг чистого героина, который стоит на рынке $150-250 тыс., в зависимости от качества очистки.

По оценкам ООН, наркоторговля составляет 15-20% афганской экономики. При этом коррупция в этой стране – часть политической культуры, которой охвачена вся вертикаль власти, включая лидеров.

Лет десять назад на площади в Тарин-Ковте, административном центре провинции Урузган, красовался баннер. На нем был изображен стебель опийного мака, с которого свисала веревка. Под ним строка – «Цветок, убивающий Афганистан». Призыв никоим образом не снизил интерес крестьян от выращивания этой культуры. Афганский крестьянин не выращивает его только под давлением боевиков – он делает это только оттого, что нуждается в средствах к существованию. Это поняли давно. А лучшая валюта – мешок опийного мака, на который он может купить самое необходимое: муку, растительное масло, бензин. Наркосырье превратилось в олицетворение купюр.

Сейчас ситуация изменилась – в сторону ухудшения. Объем «опиумной экономики» оценивается в $4,1-$6,6 млрд., что составляет 20-32% ВВП страны, тогда как легальный афганский экспорт товаров – на уровне 7% ВВП страны.

Нерешаемые проблемы

Наркоторговцев в Афганистане насчитывается, по оценкам экспертов, 15-20 тыс. человек. Радиус их деятельности ограничен, как правило, локальными связями: они поддерживают отношения только с немногими, хорошо и давно им знакомыми крестьянами.

Это отмечает в своих исследованиях ведущий специалист Боннского центра по содействию развитию (ZEF) доктор Конрад Шеттер, занимающийся проблемами Афганистана.

Надо, считает он, заниматься разведением и производством более подходящих культур, к примеру, шафрана, розового масла, всегда дефицитной пшеницы. Кстати, все они, несмотря на обилие агротехнических приемов, весьма доходные. Однако афганский крестьянин смотрит на опийный мак иначе. Он трудится на маковом поле не одно десятилетие, производя нехитрые агроприемы как если бы речь шла о хлопковой плантации или бахче.

Проблема и в том, что опиумный мак – растение невзыскательное, требует меньше воды, чем пшеница, что в условиях частой засухи – решающий критерий. К тому же растет практически повсеместно – как та же верблюжья колючка. По этой причине трудозатраты на производство опиума-сырца и названных К. Шеттером культур несоизмеримы.

Ученый подводит к мысли: приоритетность выращивания мака можно оправдать различными доводами, каждый из которых имеет право на существование и по-своему логичен и объясним. К примеру, известно, что крестьяне, которые по каким-либо причинам не могли взять кредит в банке, обращались за помощью к наркоторговцам. Те ссужали их средствами, взамен принуждая к выращиванию опийного мака. Единственной динамично развивающейся отраслью в стране, где полностью разрушена экономика и 94% населения не имеют доступа к электроэнергии, остается выращивание наркокультур.

Никакой пропагандист Запада не сможет разубедить крестьянина в обратном. Это не удалось ни в Мексике, ни в Колумбии, ни в так называемом «Золотом треугольнике» (Лаос, Вьетнам, Таиланд, Мьянмар); не удается и нынче в регионе «Золотого полумесяца» (Афганистан, Пакистан).

В Афганистане наркоиндустрия имеет свои особенности.

Производители опиума-сырца заняты в доходной и востребованной отрасли – и это в условиях Афганистана, где возможности трудоустройства, особенно в сельской местности, сведены к минимуму. Двое из пяти трудоспособных афганцев не имеют постоянной работы. Особенно страдает в результате незанятости молодежь: 68% населения страны – люди моложе 25 лет.

«Друга я никогда не забуду, если с ним подружился в Москве»

Это бедственное положение сохраняется много десятилетий. Дехканину ничего не остается, как идти к толстосуму за кредитом. Тот согласен, но при одном условии, которое оговаривает немедленно: «Будешь выращивать опийный мак». Определяют, сколько кому в итоге будет причитаться.

Кто же он, толстосум? Наркобарон. Тот, кто отслеживает весь процесс, от посева мака до его сбора, отправки в подпольные лаборатории, изготовления и вывоза героина к границам. Афганские наркобароны владеют индустрией производства и действуют столь бесстрашно, потому что ими все куплено: и дехканин, и транспорт, и специалисты лабораторий, и охрана, и пограничники. Если прибавить к этому блистательное знание всех дорог и тайных троп, которое наркобароны лично обрели за годы бесконечных войн, сбыт налажен идеально.

Наркобарон – нередко вчерашний боевик в составе «Талибана» – организации, которая в 2003 году признана Советом Безопасности ООН террористической. Это сегодня он степенный седобородый аксакал, который ведет светские беседы в Москве и которому кланяется сам шеф российского МИДа Сергей Лавров. Руководители «Талибана» зачастили в российскую столицу. Поскольку движение «Талибан» запрещено в России, Москва дала высоким афганским гостям дипломатическое название «повстанческое движение».

Чего хочет Москва? Подтверждения статуса ближневосточного и глобального миротворца. Сирия уже была, теперь на очереди Афганистан.

Чего хотят террористы? Власти, конечно. Им мало власти в Афганистане, который они фактически контролируют полностью: опийные поля есть в любой провинции, значит, есть инструмент влияния. Они хотят войти в правительство, чтобы легализовать себя и свой бизнес. Приезды в Москву в 2018-2019 обозначены как проходящие в рамках содействия мирному процессу.

Наркобароны, которые держат весь Афганистан в своих руках, как и мировой рынок героина, жаждут признания своей политической значимости. Москва им в этом помогает. Для этого стремится показать, что имеет дело с «Талибаном» не той системы. Ну, то есть с вполне вменяемой его частью. Хотя, при отсутствии под рукой автомата Калашникова, но с привычными ножами за пазухой, которыми можно резать головы неверным в ответ на оскорбление в кровожадности.

Соцсети, оценивая фоторепортажи с российско-талибских встреч, указывают на несколько причин поклонов Москвы талибам.

Возрастной аспект: «Прибыли, чтобы сдать документы на получение российской пенсии».

Временной аспект: «Это прибыли те, кто опоздал на празднование 9 мая: сжигали школы, где учились девочки, которым положено не заморачиваться над учебниками, а рожать детей от боевиков».

Праздничный аспект: «Скорее на ковер к начальству. За наградами и инструкциями приехали».

Рождаются законные вопросы: «Такой приезд – предательство и поругание памяти погибших воинов-интернационалистов в Афгане. Почему не реагируют воины-афганцы?»; «Вам встреча «Талибана» в Москве в 2019 не напоминает встречу в 1939 представителей высшего командного состава СССР с офицерами из нацистской Германии?»

А следом за вопросами – ответ, почему возможны такие встречи: «Талибан, конечно, террористическая организация, и в России запрещена. Но, если против Америки, тогда можно».