Posted by Возможно, именно так воскликнул бы Маяковский, окажись он в Париже не век назад, а сегодня. В условиях, когда мигранты своим числом финансово подрывают качество французской медицины, граждане страны выбирают альтернативу в виде услуг за пределами родины.
Русский поэт и французский пациент
Сейчас здесь почувствовал бы себя неуютно Маяковский, автор известного матосодержащего четверостишия, начинающегося строкой «Я в Париже живу как денди». Известно, что его революционная решительность в борьбе с миром проклятого капитала подпитывалась сексуальной неукротимостью. Поэтому его стихотворное заявление «женщин имею до ста» (за несколько недель 1924-1925, что подтверждали его современники) вполне легитимно.
То ли дело нынче. Пара-тройка горячих женщин стран Магриба – и ему бы не до стихов было. Он был не тонический стих слагал, а перешел бы на жесткую прозу в виде прошений в местные кожвендиспансеры, и без того переполненные любителями жарких объятий.
Сегодня качество постельных ласк в Париже не изменилось. Он по-прежнему город любви в произвольном стиле. Чего не скажешь о качестве французской медицины. Она перешла на авральный режим работы в связи с нашествием мигрантов. Явление не новое для Франции, которая в свое время владела колониями в Африке (суммарно более 40% территории Африки) и теперь расплачивается за это содержанием пришельцев из них.
Но ведь давление нарастает. В 1945 году население континента составляло 250 млн., сегодня – впятеро больше. Причем, в ближайшие 30 лет, как минимум, удвоится. Пар из африканского котла в виде беженцев выпускается через страны Магриба. Если учесть, что охочие до французского социала имеются еще и в самих этих странах (Марокко и Алжире), тоже франкоязычных, то Париж переживает самое сложное социально-демографическое потрясение за всю свою новейшую историю.
Оно сказывается и в сфере медицины.
Вопрос иммиграции считается второстепенным при общенациональных дебатах. Проблема упоминается в опросах, но едва обозначается в выступлениях членов кабмина. То есть она и есть, и ее нет. Точно так же поступают руководители Счетной палаты, что отражает ее последний доклад. С одной стороны, в нем отмечена перегруженность центров неотложной медицинской помощи. К примеру, 21,2 млн. пациентов в 2016 против 18,4 млн. в 2012 году. С другой стороны, не упоминается о частых злоупотреблениях их услугами со стороны иммигрантов, из-за чего возникает иллюзия бесплатного доступа к этим услугам для всех желающих.
Французы, конечно, народ продвинутый и не жадный. Однако общество, измотанное налогами, которые идут в том числе на обслуживание несчастных беженцев, все чаще представляется непомерно расточительным. Но, т-с-с! Не то еще обвинят Францию в отсутствии толерантности и расизме. Вот на этом страхе и играет пришелец.
Траты непомерные, отвечают независимые эксперты. Все услуги и хирургия компенсируются на 100%. Врачей, в принципе, достаточно. Однако, поскольку они истощены свалившейся на них административной нагрузкой, кажется, что их абсолютно не хватает. Наплыв беженцев на медицинские учреждения создает авральную атмосферу: суета, беготня, нервозность, масса бумажной работы – это кроме непосредственных услуг. Персонал совершенно измотан.
Здесь требуется пояснение. В 1958 году по реформе министра юстиции Мишеля Дебре созданы больничные университетские центры (CHU) и учреждена иерархическая классификация государственных больниц. Врачи, работающие в стационарах полный рабочий день, имеют тройной круг обязанностей, будучи одновременно лечащими врачами, преподавателями и научными работниками: их называют «университетский профессор – лечащий врач больницы» (PU-PH). Таким образом, они принадлежат как к больничному, так и к университетскому персоналу, а больница принимает на себя обязанности центра медицинского обслуживания, научных исследований и преподавания.
Гарантированная государственная медицинская помощь формирует, с одной стороны, многочасовые очереди из иностранцев, с другой, неготовность высиживать в них со стороны коренных французов.
Причем, иностранцы ведут себя совершенно бесцеремонно, у них нет понятия о вежливости и готовности уступить, они настаивают на своем законном праве с позиции потерпевших, поэтому, дескать, им внеочередность причитается по статусу беженцев.
Из-за этого усиливается социальная напряженность, что ведет за собой при наличии вакансий отчетливое нежелание медперсонала разного уровня занять их. Проблемой стал поиск врачей на смену тем, кто готовится к выходу на пенсию. Эта напряженность усиливается уже несколько десятилетий. И, главное, нет признаков того, что проблема будет решена в ближайшие годы. Скорее, наоборот. Что это – невольное или сознательное заблуждение властей? В любом случае, идет деградация государственных служб, созданию которых 60 лет назад способствовал Мишель Дебре по распоряжению президента де Голля.
Грузино-французский тандем: сто лет назад и сегодня
Все чаще коренные жители Франции, уставшие в ожидании перемен в системе государственных больниц, обращаются к зарубежным специалистам. Пресса приводит в качестве примера 72-летнюю Мишель, которая подалась в Грузию – на родину Маяковского, о котором говорилось в запевных строках статьи. Понятно, в Тбилиси ее привела тяга не к литературе, а недуг, связанный с наличием кишечной палочки, которая регулярно вызывает инфекцию мочевых путей.
Классическое лечение антибиотиками – а Мишель в течение 15 лет проходила по 8 ежегодных курсов – лечения не принесло. Видимо, у бактерий всякий раз вырабатывалась сопротивляемость. А болезнь обострялась. В университетском больничном центре Руана, где она постоянно обследовалась и лечилась, она в силу понятных обстоятельств с мочевыми путями не могла часами сидеть в очередях, которые создавали приезжие. К тому же из-за частого приема антибиотиков Мишель испытывала дискомфорт пищеварения. Вот и пришлось отправляться за 4 тыс.и км от дома.
Это была вынужденная мера, а правильней сказать, последняя надежда. Уролог так и сказал: «Вам почти гарантирована септицимия». Это токсическая форма сепсиса, протекающая остро или молниеносно, часто со смертельным исходом. «Поэтому попробуйте средства альтернативной медицины. Например, геотермальные источники, ароматерапия». Слышал он и об эффекте, который дает фаготерапия, которую успешно применяют в Грузии.
Так Мишель оказалась в Тбилиси. По иронии судьбы отчего-то на родине изобретения – а это Институт Пастера в двух часах езды от дома Мишель – такой вид лечения не прижился.
Поясним: фаготерапия была открыта в 1917 году Феликсом д’Эрелем, франко-канадским ученым, уникальность которого в том, что у него не было другого образования, кроме средней школы. Этот фактически самоучка придумал метод лечения бактериальных инфекций путем введения бактериофагов. Если проще, существующие в природе вирусы размножаются внутри бактерии, а затем уничтожают ее. Использование фагов на Западе сошло “на нет” в связи с широким применением антибиотиков.
Во Франции в настоящий момент оно допускается лишь в редких случаях, а вот в Советском Союзе, в том числе в Грузии, применялось чаще по причине отсутствия доступа к западным препаратам. Разумеется, место, где Мишель проходит лечение – а это Институт Элиавы в пригороде Тбилиси – значительно уступает университетской клинике на ее родине. Но именно с ним француженка связывает будущий успех в лечении. Грузинский центр был создан в 1923 году уже упомянутым д’Эрелем и грузинским микробиологом Георгием Элиавой. Он стал центром советской фаготерапии, выпуская до 100 тонн фагов в неделю. После распада СССР Институт Элиавы едва не распался, к тому же медики сохранили ампулы с фагами. Сегодня в Грузии фаги доступны в аптеках и прописываются терапевтами.
Но каждому виду заболевания соответствует свой фаг, то есть персонализированный врачеватель. Именно он необходим для наиболее эффективной борьбы с бактерией – источником недуга. Мишель – не единственная иностранка, каждые две недели (столько продолжается курс) проходят лечение до 20 пациентов из-за рубежа. Разумеется, фаготерапия – не волшебное средство. Фаги действуют медленней антибиотиков и эффективны не всегда. Поэтому эксперты Института Элиавы не дают ложных надежд. С другой стороны, известны многие случаи излечения пациентов, которым грозила ампутация или септицимия, как в случае Мишель.
Если учесть, что пациенты проходят предварительный отбор, да и само лечение (оно длится 10 недель), обходится недешево (более $7,5 тыс.) плюс дорога, проживание, работа переводчика, то такая поездка затратна. Но это копейки по сравнению с 15-летним приемом антибиотиков. В стенах Института Элиавы Мишель встречала многих соотечественников. Ежегодно 150-200 других французов проходят здесь курсы лечения.
Недавно она вернулась на родину. Знакомый врач из университетской клиники удивился: состояние здоровья Мишель явно улучшилось.
– К тому же я приехала с ампулами фагов и попрошу вас проконтролировать ход терапии. Все предписания из Тбилиси я привезла с собой.
– Милая Мишель, но ведь в любом случае придется заново тратить часы в очередях. За время Вашего отсутствия они явно не поредели.
Дама не растерялась: «Согласна потерпеть. Зато теперь я точно знаю, что выздоровление возможно».
Ну а что касается Маяковского, так при его вечной фобии подхватить какую-нибудь заразу (его отец умер от укола простой булавкой) и привычки по поводу и без повода тщательно мыть руки с мылом (а мыльницу поэт всегда носил с собой), он был бы, возможно, самым постоянным пациентом Института Элиавы (кстати, родившегося в той же Кутаисской губернии, что и поэт, но годом раньше). Наверное, это не спасло бы его от гонореи, которую он постоянно подхватывал, встречаясь с такими же неразборчивыми в любви дамами.
А, может, и спасло бы, учитывая рекомендации д’Эреля и Элиавы, с которыми он имел возможность встретиться лично и поговорить накоротке, напоследок одарив панегириком на медицинские темы. Он ведь провозгласил: «Верьте в медицину, а не в божью милость».
Говори – не говори, не переговорить гри-гри
Верят в это и десятки тысяч пациентов с африканскими корнями – те, кто совсем недавно уповал на милость племенных колдунов, по совместительству врачевателей. В разных частях континента, откуда прибыли во Францию беженцы, их называют по-разному. В западной – джу-джу, в центральной – гри-гри, в восточной и южной – ньянга. Кстати, их тоже можно встретить в университетской клинике.
Внешний вид, понятно, иной, не столь экзотический. Но взгляд гри-гри свиреп, а речь зловеща:
– Если не примите меня без очереди, нашлю на вас напасти! Змей, например. Или тараканов. Выбирайте!
Медсестра за стойкой регистратуры, стараясь не обращать внимания на чудовищный акцент колдуна, замечает: «У вас обычная простуда. А в вашем формуляре указано, что работали колдуном. Может, не стоит тратить время и избавиться от нее при помощи магии? А если не способны, значит, магия отчего-то не действует. Но при слабом колдуне племя могут постигнуть несчастья. Не потому ли вы покинули родину?»
Вот ведь дотошная попалась! Так и сказал ей гри-гри, почему покинул землю бывшей Французской экваториальной Африки! Именно по той причине, что назвала медсестра – племя оказалось в плену дизентерии, и никакие жертвоприношения скота и бой барабанов не спасли от массового вымирания. Вот и пришлось горе-гри-гри уносить ноги.
Вместо этого он, сбавляя тон, говорит примиряюще: «Мадам, древние языческие обряды и заклинания способны вписаться в сегодняшний день Европы. И это я способен подтвердить на вашем примере. Вы ведь не замужем, но мечтаете о ребенке от любимого мужчины. Я могу вам помочь в этом вопросе. Но – встречная просьба, ускорьте мою встречу с врачом. Меня ведь тоже дома ждут пациенты, коллега…»
Явно озадаченная медсестра, получившая неожиданную надежду от гри-гри, берет трубку телефона: «Мсье, это Клоди, есть неотложная просьба…»
Похоже, потомственный гри-гри родом из Абеше, что на востоке Чада, несмотря на то, что неделю назад прибыл во Францию, начал вписываться в иное сообщество. А вы говорите – очереди…
kackad.press 