Posted by «Корона» – английский телесериал из двух сезонов, выпущенный в 2016 году.
Упомянутая сцена происходит в Букингемском дворце 30 октября 1956 года. Ее участники – королева Елизавета II (р.1926) и премьер-министр Антони Иден (1897-1977).
Иден входит. Королева его встречает.
Иден: События развиваются с огромной скоростью.
Королева: Прошу садиться, премьер-министр.
Иден (садится): Сегодня рано утром израильская армия начала наступление на египетскую территорию – Синайский полуостров и быстро приближается к Суэцкому каналу. Египетская армия мобилизовала силы для ответа и готова вступить в бой. Сейчас правительство Ее Величества установило дедлайн для прекращения военных действий Израилем и Египтом … и для того чтобы англо-французские войска могли войти в страну для поддержания мира. Израильтяне выразили готовность подчиниться, если то же сделают египтяне, но увы… Пока что президент Насер отказался.
Королева: Когда истекает дедлайн?
Иден: Завтра утром, мадам.
Королева: И каким будет, по-вашему, следующий шаг?
Иден:Военная интервенция, мадам.
Королева: Война?
Иден: Верно. Но для сохранения мира. (Откидывается назад и скрещивает ноги с видом полного удовлетворения.) Это правильный шаг, мадам. Насер играет в рулетку со стабильностью во всем мире.
Королева: Что ж… Благодарю вас за это объяснение.
Иден встает и собирается уходить.
Королева (неожиданно): Перед тем как вы уйдете, я бы хотела задать один или два вопроса. (Иден, застигнутый врасплох, останавливается и поворачивается к ней.) Когда вы упомянули, что израильтяне перешли в наступление, вы не казались удивленным.
Иден (ошарашенный): А почему это я должен выглядеть удивленным?
Королева: Если я не ошибаюсь, израильская позиция заключалась в том, что они ни при каких обстоятельствах не начнут полномасштабное наступление самостоятельно, чтобы не остаться в дипломатической изоляции. И, тем не менее, они поступили именно так, указывая, что либо они изменили свою точку зрения, либо … что там некий сговор. Так это мы?
Иден: Мы … что?
Королева: Сговорились с Израилем? Каким-то образом?
Иден колеблется и опускает глаза.
Иден (неохотно): Шесть дней назад это правительство провело встречу с представителями французского и израильского правительств в маленькой деревне на окраине Парижа, где был подписан документ, Севрский протокол, в котором описаны планы скоординированного нападения на Египет и согласно каковым израильская армия атакует египетскую возле Суэцкого канала, вызвав таким образом интервенцию англо-французских сил.
Королева: Кто еще знает об этом?
Иден:Отдельные члены кабинета. Старшие.
Королева: Но не парламент?
Иден: (встревоженный). Нет.
Королева: Или Объединенные Нации? (Иден молчит.) Когда все это начнется?
Иден: Удары с воздуха будут нанесены завтра.
Королева: Вы не хотите дать им больше времени?
Иден: (с убежденностью). Нет, мадам. Правильно сделать это прямо сейчас и ударить как следует. Я был прав относительно Муссолини. Я был прав о Гитлере, и я прав об этом парне. Вы поддерживаете меня?
Королева (отрешенно): Суверен всегда поддерживает своего премьер-министра.
***
В картине «Корона», пишет израильский историк Мартин Крамер (How True Is “The Crown” on the Suez Cover-up? By Martin Kramer / Mosaic), королева поставила сэру Энтони только шах. Но в реальной жизни он получил мат, и сделал это Давид Бен-Гурион.
22 октября 1956 года французский самолет вылетел с базы ВВС Израиля и произвел посадку на военном аэродроме вблизи Парижа. Из него вышли четверо израильтян: премьер-министр и министр обороны Давид Бен-Гурион, генеральный директор министерства обороны Шимон Перес, начальник штаба армии обороны Израиля Моше Даян и начальник канцелярии Даяна Мордехай Бар-Он. Их миссией было проведение секретных переговоров с англичанами и французами о совместной акции против египетского президента Насера.
Главной проблемой переговоров были непростые отношения между Англией и Израилем. «Когда Бен-Гурион поехал в Севр, – вспоминал позднее Бар-Он, – его сердце было переполнено подозрениями, унижением и гнева» из-за того, как Англия третировала ишув во время Мандата. Англия со своей стороны имела на тот момент военные соглашения с двумя врагами Израиля – Иорданией и Ираком, и вообще ее интересы в арабском мире требовали избегать даже намека на то, что у нее есть какие-то отношения с еврейским государством. Именно потому Иден отказался лично ехать в Севр, а направил туда министра иностранных дел Селвина Ллойда, с самого начала всем своим видом демонстрировавшего, по словам Даяна, «неприязнь к месту, компании и теме обсуждения».
В результате роль толкача выпала на долю французов, стремившихся к полномасштабному альянсу с Израилем. И, когда переговоры застопорились, министр иностранных дел Кристиан Пино полетел в Лондон уговаривать Идена сменить его представителя на более располагающего. И преуспел – место Ллойда в Севре занял Патрик Дин, председатель Объединенного разведывательного комитета, курировавшего соответствующие вопросы на уровне правительства. Колесо завертелось, несогласия стали разрешаться, и, когда понимание уже было, казалось, достигнуто, Бен-Гурион взял и выставил железное условие: соглашение должно быть письменным и обязательным к исполнению для всех сторон.
Почему он это сделал? По свидетельству Переса, Бен-Гурион получил конфиденциальное уведомление от надежного источника, что на английские устные заверения полагаться не стоит и что в последний момент Англия может увильнуть от сделки.
Если бы за столом переговоров находился сэр Энтони Иден, 1-й граф Эйвонский, то, как полагает Мартин Крамер, дело бы почти наверняка закончилось его «Никаких записей. Даю Вам слово чести». Но мог ли малоизвестный бюрократ отказать премьер-министру Израиля? Сомнительно. В своем дневнике Бен-Гурион пометил: «После уточнения всех пунктов я предложил, чтобы мы составили протокол наших выводов, который бы был подписан тремя сторонами и одобрен тремя правительствами. Это было принято, и шесть переговорщиков, по двое с каждой стороны, тут же стали обсуждать наши выводы… Протокол был составлен по-французски, и мы подписали его в трех экземплярах». Англичане были застигнуты врасплох.
«Внезапно из соседней комнаты, – рассказывал позднее Дин, – появилась бумага, которая по всей вероятности была только что напечатана… Логан (второе лицо в делегации) и я не ожидали этого, так как исходили из того, что все обсуждение будет устным, и что я буду докладывать о нем премьер-министру по возвращении в Лондон также устно. Мы стали советоваться, подписывать ли бумагу, как меня попросили. Мы подумали, не проконсультироваться ли с Лондоном по телефону, но решили, что, не говоря уже о риске с точки зрения безопасности, это наверняка усилит подозрения в отношении английских планов».
Вполне возможно, что Дин несколько перестарался, описывая свою уступку как следствие нежданной дипломатической атаки. Израильские участники переговоров отмечали, что Пино, Даян и Дин провели два часа, утрясая мельчайшие нюансы текста, и спор временами был довольно горячим. Решающим фактором была все же убежденность самого Дина, что письменное оформление протокола не является чем-то из ряда вон выходящим. Это помогло бы мне, писал он, «сделать адекватный доклад премьер-министру о точных намерениях двух других правительств (и премьер-министр, безусловно, хотел как можно больше точности в отношении израильских намерений)».
Как бы то ни было, Севрский протокол был подписан. Мордехай Бар-Он вспоминал впоследствии, что Бен-Гурион «еле сдерживал волнение, он взял протокол в руки так, как если бы держал хрупкое сокровище, сложил его и спрятал в кармашек жилета». Еще бы, произошло нечто беспрецедентное в истории молодого еврейского государства – военный пакт Израиля с двумя великими державами. Пусть этот пакт не подлежал оглашению, но тем не менее. Бар-Он назвал его «своего рода гарантией против опасности обмана со стороны “коварного Альбиона”».
Какой же была реакция Идена? Он был в ярости, сообщал Дональд Логан. «Мы оправдывали свои действия тем, что это была нормальная и разумная дипломатическая практика… Но он и слушать ничего не хотел. Мы обязаны были понимать, настаивал он, что сутью дела для него было ничего не оставлять в письменном виде». Иден настолько возбудился, что потребовал от Дина следующим же утром возвращаться в Париж и требовать от Пино, чтобы тот разорвал французский экземпляр документа, вот так и никак иначе.
Далее произошло то, что Мартин Крамер называет одной из наиболее унизительных миссий в истории современной дипломатии. Пино принял Дина и Логана холодно, но обещал их просьбу рассмотреть, а после этого четыре часа продержал их в запертой приемной, на столе в которой была только минеральная вода. Ну а далее он объявил, что в просьбе этой несуразной им отказано – ведь у израильтян-то есть третья копия, да и вообще смысла рвать протокол французы не видят, а видят только стремление «премьер-министра отрицать, что какое-то предыдущее планирование имело место, или по собственной воле отказаться от участия в запланированной акции, раз подписанных документов нет ни в Париже, ни в Лондоне» (это со слов Патрика Дина). Для полноты картины французы не преминули оперативно проинформировать израильтян о попытке Идена уничтожить подписанный тремя сторонами Севрский протокол – Бен-Гурион и в самом деле оказался пророком.
Когда Дин и Логан несолоно хлебавши вернулись домой, Иден не успокоился, а продолжал лихорадочно заметать следы. Сначала он потребовал доставить в свою резиденцию все материалы, относящиеся к переговорам в Севре. А уже после бесславного окончания Суэцкой операции он, выступая в Палате общин, заявил: «По вопросу о предварительном знании я хочу сказать и сказать твердо Палате – никакого предварительного знания о том, что Израиль нападет на Египет, не было…» Конечно, это было неправдой. Эдвард Хит, будущий премьер-министр, был свидетелем того, как секретарь правительства Норман Брук выскочил из кабинета после встречи с Иденом, «выглядя, словно старый самурай, которому только что предложили броситься на меч. После паузы Брук сказал: “Он приказал мне уничтожить все относящиеся к этому делу документы. Я должен сейчас же пойти и сделать это”. И с такими словами сэр Норман, верный, как всегда, своему премьер-министру, отправился уничтожать Севрский протокол и другие документы, подтверждавшие сговор Англии, Франции и Израиля по поводу Суэца».
Но интересно – при всем при том Иден неожиданно потеплел к Израилю. Вскоре после окончания Суэцкого кризиса он обратился к Бен-Гуриону с личным посланием, предлагая встретиться. А в своих мемуарах «Полный круг» (1960) Иден восхвалял «комбинацию блистательной отваги и твердости» у Бен-Гуриона и полностью оправдал превентивную операцию Израиля: «Намеченная жертва палача не должна осуждаться за то, что она наносит удар, прежде чем петля затянется на ее шее». Сам Бен-Гурион комплименты объяснял просто: «Он узнал, что у меня есть копии [Севрского протокола]. И должен заметить, что только тогда он стал другом Израиля». И вот еще его слова из интервью New York Times в 1968 году, где он описывает свой приезд в Лондон в 1965 году на похороны Черчилля: «Когда мы подъехали близко к собору, я увидел на противоположной стороне улицы вокруг королевы все британскую верхушку. Был там и Иден, и вдруг он увидел меня напротив. Тут он поклонился королеве, пересек улицу, подошел ко мне и тепло и прочувствованно на глазах у всех пожал мне руку. Тот факт, что [бывший] премьер-министр Великобритании на мгновение оставил Ее Величество, чтобы пожать руку Давида бен Авигдора из Плонска, является величайшим актом, ценнейшим достоянием Израиля, и мы ни в коем случае не должны допустить, чтобы этому был причинен вред».
Мартин Крамер резюмирует: «Путем тонкого маневра, побудив стороны подписать Севрский протокол, Бен-Гурион открыл путь к военной победе, которая трансформировала восприятие Израиля в мире. Суэцкая война была катастрофой для Англии, но Синайская кампания стала триумфом Израиля, подарив ему десятилетие спокойствия на тревожной границе с Египтом до июня 1967 года».
kackad.press 